Война Инь

И если мы знаем существующие на более высоких уровнях ограничения развития, то они-то и будут служить ориентирами для задания параметров этих обратных связей. Такие механизмы развития называются морфогенетическими. И прав был не Дарвин, а Ламарк, который считал, что среда тем или иным способом подсказывает организму, как к ней адаптироваться. А разумный организм должен учиться искать эти подсказки целенаправленно!

Кроме того, привычка и опыт сотрудничать, причем на равных, оказываются более выигрышными в условиях решения сложных проблем, плохо поддающихся «раскладыванию по полочкам», когда необходимо, чтобы не только некоторые «избранные» и «высшие», а все участвующие в решении видели задачу целиком и пытались внести свой вклад, не оглядываясь при этом на отношения подчиненности. Управление происходит с помощью участия, а не авторитета. В сети взаимодействий подобного типа гораздо эффективнее, чем в строго иерархической конкурентной среде, зарождаются такие тонкие материи, как доверие, солидарность, преданность и даже любовь. Подобными вещами нельзя командовать, их можно только взращивать. В таких системах фокус внимания в большей степени переносится на отношения в сети, нежели на ее элементы. При этом в чрезвычайных ситуациях подобные сообщества вполне могут в целях повышения оперативности своих действий создавать временные иерархии. Но принципы их организации совершенно иные, чем в системах, основанных на конкуренции. Группы с коллегиальными принципами принятия решений и осуществления действий порождают локальных лидеров, естественным образом выявляя тех, чье видение ситуации имеет наибольший темп уточнения смыслов происходящего и опережения последствий, возникающих как от самой причины проблемы, так и от предлагаемых способов ее решения. Авторитет такого лидера основан на признании всеми членами группы его способности лучше понимать проблему и формировать желательный ход событий по ее разрешению. А когда проблема решена, локальные лидеры автоматически перестают быть таковыми и временные иерархии обязательно исчезают. Отличным примером подобного поведения является, например, группа заблудившихся в лесу людей, которые, встретив знающего дорогу местного жителя, добровольно признают его руководителем, следуют за ним и подчиняются его указаниям. Впрочем, стоит обратить внимание, что такое безоговорочное доверие возможно только в случае, когда в мире преобладают именно сотрудничество и честность и поэтому нет оснований думать, что встреченный может оказаться членом разбойничьей шайки или прохиндеем, который заведет членов группы в болото, чтобы потом получить выкуп с их родственников.

В общем, управление такого типа — это процесс придания событиям и обстоятельствам согласованного смысла и формирования норм и правил, определяющих границы разумного поведения. И здесь нужны не командиры и исполнители, а «родители» и «садовники» эволюционирующих систем, которые не командуют, а растят. Нужен не надзор, а создание предпосылок успешности общих усилий и организация таких структур управления, которые способны обеспечивать контроль и иерархию в экстремальных ситуациях и свободную коллегиальную деятельность в обычной обстановке и в процессах творческого поиска новых путей развития.

— Мы просто обязаны исходить из позиции эволюционного оптимизма, заявляя, что человеку, как и подавляющему числу других существ, не свойственно убивать себе подобных, — впервые с начала совещания вступил в разговор глава Маламати шейх Дауд, — или же признать, что человек по своей природе подобен крабам или паукам, только представляет собой некий более эволюционно продвинутый их вариант, ибо ему не только свойственно убивать себе подобных, но и искусно совершенствовать методы убийства. Кстати, в уникальном романе одного из самых глубоких американских фантастов Клиффорда Саймака «Город» как раз и показан мир, в котором человек наконец достиг того этапа социальной эволюции, когда научился не убивать подобных себе. И тут перед одним из героев встает выбор: он может спасти мир от уничтожения, но для этого ему нужно убить одного человека. «Сто двадцать пять лет не было убийства человека человеком, и вот уже больше тысячи лет, как убийство отвергнуто как способ разрешения общественных конфликтов. Тысяча лет мира — и один смертный случай может все свести на нет», — думает герой и отвергает убийство, потому что убить — значит лишить человечество того, чего оно достигло, а это не может быть оправдано даже ценой спасения планеты. И человеческий мир гибнет, но не теряет своей новой человечности. Кстати, нечто похожее описано и в первой книге весьма мистичной, как знают все присутствующие, трилогии Толкиена «Властелин колец». Когда король эльфов привел в недра Громовой Горы сына убитого в битве короля людей, который в схватке с Сауроном завладел Кольцом Всевластья, и тот отказался уничтожить это кольцо, эльф вполне мог бы убить человека и уничтожить кольцо сам. Но не сделал этого, хотя понимал, что в будущем кольцо принесет еще множество страданий и смертей.

Однако из заложенного в этой ситуации внутреннего конфликта, описанной в разной форме, но одинаково сильно Толкиеном и Саймаком, есть выход. Достаточно было герою Саймака и королю эльфов все-таки убить тех, чье неправильное поведение повлекло за собой все возникшие потом огромные проблемы, а потом убить самих себя или удалиться в добровольное изгнание до конца своих дней, и описанный в этих эпизодах морально-этический конфликт был бы снят. Но ни Саймак, ни Толкиен в силу каких-то причин либо не увидели, либо не пожелали описать этот выход, хотя именно он показывает единственную возможность разрешения подобного рода моральной дилеммы. Если уж кто-то для спасения всего человечества вынужден нарушить высокие нормы морали, то он сам должен потом либо самоизолироваться от общества до конца своих дней, либо убить себя, чтобы не «заразить» своей моральной деградацией остальных. А способность убивать и вообще нарушать моральные принципы — это, без сомнения, ущербность и дефект психики. Большинство же даже в рамках мировых учений пыталось найти способ «увернуться» от заключенного в любом убийстве внутреннего конфликта, тем или иным способом обосновывая приемлемость убийства, если оно совершено «при особых условиях». К таким условиям относились либо защита родины (что является наиболее распространенным способом обмана психики), либо пребывание убийцы в особом состоянии, в котором он якобы осознавал и выполнял «волю богов», следовал неким «законам бытия» или, наоборот, устранял нарушение этих законов со стороны того, кого он убивал, и поэтому совершаемое им убийство было как бы «санкционировано» некими высшими силами. Ведь это позволяло перенести ответственность за совершение убийства либо на каких-то высших существ, либо, что особо цинично, на того, кого убили, как это сделано в концепции некоторых боевых искусств.

— Замечу, что подобный самообман присущ почти всем учениям человечества и описан еще в «Махабхарате» и «Бхагаватгите», — поддержал шейха владыка Амвросий. — Этот самообман является проявлением слабости и отсутствием целостности психики разумного существа. Его можно назвать трусостью, направленной не вовне, а внутрь самого себя, поскольку убийца боится признать ту правду, что если он совершил даже сколь угодно оправданное с логической точки зрения уничтожение другого разумного существа, то единственным по-настоящему честным способом разрешения возникающего при этом морального конфликта является последующее самоуничтожение или самоизоляция. И лично я искренне уверен в том, что таким и только таким способом конфликт в формулировке «Имею ли я право убить одного, чтобы спасти всех остальных?» переводится в другой аспект: «Готов ли я пожертвовать собой ради спасения всех остальных?» И только такая постановка вопроса имеет право на существование в рамках подлинной этики Творца! Ну а поскольку самоубийство или самоизоляция до конца жизни — вещь неприятная, то это заставляет искать такие формы предотвращения нарушений морали и этики со стороны других, которые не будут приводить к их, а значит, и собственной гибели — физической либо как члена общества. Положительные эмоции вполне возможны без отрицательных. И жизнь без агрессии вовсе не похожа на жизнь растения, иначе растениями были бы, например, Махатма Ганди или Серафим Саровский. Мир вовсе не устроен на постоянном противостоянии. Нам его так представляют, но это не является фактом. А что до Божьего промысла, так ведь вряд ли все это великолепие мира создано для того, чтобы мы испытывали радость, только победив другого или что-то у него отняв.

Приложение 2

— Вы столь точно выразили основную идею плана, генерал, что после вас даже неловко выступать, — пошутил Ли. — Но я попробую. Еще очень давно великий физик Блез Паскаль написал: «Я обнаружил, что все несчастья рода человеческого проистекают из одного-единственного факта — люди не в состоянии тихо сидеть в своих домах». И верно: если окинуть взглядом всю эволюцию человека, то можно увидеть, что важную роль в развитии нашей цивилизации играли агрессивность и нетерпение. Они служили своеобразным стимулом, побуждающим осваивать новые территории, что в принципе само по себе было не так уж и плохо, если бы не тот факт, что колонизаторы, что уж тут темнить, грубо и порой просто жестоко навязывали живущим на осваиваемых ими землях народам свою мораль и свои представления о том, как жить «правильно». У них не было желания попытаться понять образ жизни местных народов, тем более убедить, а не заставить их принять свои ценности и мировоззрение. В результате же к настоящему времени люди освоили практически всю планету, и в последнее столетие конкурентная борьба между группами, захватившими власть на нашей планете, резко обострилась. Причем даже в случае подавления одной группы более сильной конкурентная борьба ослабевает лишь на некоторое время, а потом все начинается снова. Это и неудивительно — ведь с самого детства мы привыкаем соперничать. Нас учат быть лучшими в школе и побеждать на спортивных соревнованиях. Нас постоянно сравнивают с другими, говоря при этом, что те умнее, энергичнее, лучше. Все это формирует в нас психологию постоянной конкуренции. А она основана на сформированной с детства и идущей из глубины наших животных инстинктов уверенности: для того чтобы кто-то выиграл, кто-то другой обязательно должен проиграть. Подобное мышление порождает страх — страх того, что нам чего-то не хватит, или мы что-то потеряем, или у нас это отнимут более сильные. А страх порождает обратную связь: чем больше мы боимся потерять, тем меньше стремимся помогать другим, ведь мы полагаем, что в этом случае они выиграют. Мы думаем, что, только победив, завоюем признание и любовь.

Наличие конкуренции — это устойчивый стереотип сознания, сформировавший разрушительный способ действия в этом мире. Эта уродливая модель восприятия заставляет постоянно делать выбор не в пользу того, что действительно важно и необходимо для дальнейшего развития, а в пользу того, что доставляет большее наслаждение. И хотя человечество выжило только благодаря тому, что люди действовали сообща, сотрудничали, а не соперничали, в современном обществе сложилась уродливая модель «успешного» поведения, согласно которой наличие соперничества является непременным условием эффективной работы. Это убеждение буквально пронизывает современную культуру. Вследствие этого сейчас человеческим поведением чаще правят эмоции, а отнюдь не разум. Тысячи лет люди действовали из страха, с установкой на соревновательный образ мысли. И посмотрите, на что в результате стал похож наш мир, в котором так мало осталось тепла, искренности и любви. Довольно много лет тому назад, я уж точно и не помню когда, журнал Harvard Business review опубликовал статью, в которой на основании социологических данных было весьма убедительно показано, что современные люди несчастны, утратили дух творчества и вдохновение, поскольку чрезмерно интенсивный труд не оставляет места для «моментов человечности», то есть моментов глубокого духовного единения. Мы перестали уделять достаточно времени общению с самыми близкими — с членами наших семей. Мы пытаемся уговорить себя, что важно не количество времени, проведенное с семьей, а его качество и наполненность. Но согласятся ли с этим наши родные? А ведь такое происходит именно потому, что мы просто боимся отстать от других в бесконечной конкурентной гонке. При этом налицо явный парадокс: никогда нельзя стать достаточно успешным, чтобы быть счастливым! Благодаря сверхупорной работе мы зачастую и впрямь достигаем поставленных целей. Вот только походим при этом на хищников, попавшихся в капкан, из которого невозможно выбраться: когда мы удовлетворяем первоначальные потребности, то тут же придумываем себе новые.

А если не придумываем сами и готовы остановиться, нам их навязывает наше общество потребления. Все мы похожи на Сизифа, который был счастлив лишь в те краткие мгновения, когда камень катился с горы.

Стремление к внешнему превосходству породило и такое явление, которое в современной экономике описывается специальным термином «трагедия общественной собственности», характеризующим истощение принадлежащих всему человечеству в целом ресурсов из-за того, что у подавляющего большинства современных людей не осталось уже никаких морально-нравственных и эстетических стимулов для их защиты несмотря на то, что это совпадает с главнейшими интересами общества. Поэтому коровам, в которых подавляющее большинство людей видит лишь «протеиновые продукты», не грозит перспектива полного вымирания, в отличие от, скажем, дальневосточных леопардов. Большинству членов современного общества, увы, плевать, что этих красивых зверей осталось всего-то 27 особей и лет через двадцать—тридцать может не остаться ни одной, поскольку стимулы сберечь леопарда носят не гастрономический, а именно эстетико-нравственный характер. Большинство же современных людей, увы, склонно обращать внимание лишь на внешний успех, символами и атрибутами которого являются богатство, положение в обществе, власть и слава. А ведь еще Эпиктет сказал: «Все люди ищут счастливой жизни, но многие путают атрибуты, например богатство и положение, с самой жизнью. Подобное ошибочное отношение к атрибутам лишь удаляет людей от счастья!» И даже если работа и впрямь приносит нам удовлетворение, то времени хватает только на нее. Ради важной для карьеры поездки мы пропускаем день рождения сына и предпочитаем подготовку презентации важным для дочери соревнованиям. Как же мы можем оставить о себе хорошую память, если всегда слишком заняты, чтобы проводить время с семьей? А ведь не успеешь оглянуться, как дети уже выросли и покинули отчий дом. И если мы проводили с ним мало времени, когда они были малы, то какими они нас запомнят? И что скажут на наших похоронах? Один шутник как-то очень метко заметил: «Еще никто на смертном одре не говорил: “Мне надо было больше времени проводить на работе!”»

Таким образом, следует признать, что атавистические инстинкты, доставшиеся человеку в наследство от его древних предков, включая и агрессивность, сейчас стали уже не стимулом, а препятствием к дальнейшему развитию человечества.

И сейчас людям пора сосредоточиться на сотрудничестве, при котором выигрывают все. Тогда окружающий мир станет намного лучше. Надо наконец перестать постоянно бороться и начать учиться жить в мире, покое и гармонии, то есть в состоянии, которое и необходимо для по-настоящему хорошей жизни. Все, что мы видим сейчас вокруг, особенно в мире политики и бизнеса, — это как люди борются, сопротивляются и пробиваются. Вдумайтесь в сами эти термины — сплошные символы агрессии!

Сейчас у нас еще есть время, чтобы остановить процесс непрерывного нарастания конкуренции, но еще через два-три десятка лет на планете останется всего пара групп влияния, самых сильных, которые сцепятся в схватке за окончательный передел мира. Поскольку сдерживать их будет некому, обе стороны неизбежно начнут применять ядерное, бактериологическое, наномолекулярное и прочее оружие массового поражения. И тогда цивилизация будет отброшена в Средневековье. Это похоже на поведение крыс, которых поместили к коробку: пока площади и пищи достаточно, они нормально размножаются, заботятся о потомстве, то есть демонстрируют зачатки социального поведения. Но как только из-за перенаселенности животные начнут ощущать недостаток жизненного пространства или еды, агрессивность заглушит все остальное. Сильные станут поедать слабых, в том числе и свое потомство — и так до тех пор, пока не освободится достаточная площадь или не появятся новые источники пищи. Только у людей сейчас есть оружие посильнее зубов и когтей. И самое страшное, что за определенным пределом эти процессы уже нельзя будет остановить. Но пока еще можно дать людям понимание того, что для дальнейшего развития пора перейти от постоянной конкуренции к сотрудничеству. К сожалению, человечество в массе своей уже так испорчено, что заставить людей сотрудничать можно только через все то же противостояние. Только нужно направить его в иное русло — на общего внешнего врага. Собственно, в этом-то и заключается основная идея всего проекта: мы создадим для человечества такую всеобщую «страшилку» — сильных и жестоких пришельцев, которые будут угрожать всей Земле. Шаблон? Да! Именно поэтому он и сработает! Благодаря множеству кинофильмов и книг почти у каждого в голове прочно засел образ злобного инопланетянина, пытающегося захватить нашу планету. Перед лицом столь сильного противника, как пришельцы, конфликты между странами станут бессмысленными, и у человечества появится шанс объединиться. Как следствие, возникнет возможность реально создать структуру, исполняющую роль единого мирового правительства. Потом мы сделаем так, что объединившееся человечество сможет отразить эту атаку «инопланетных агрессоров». Но перед этим так всех напугаем, что в дальнейшем люди все равно будут осознавать: опасность остается. И вектор развития нашей цивилизации кардинально изменится!

— Доктор Ли, а не является ли реализация проекта «Объединяющий фактор» сама по себе фактом предельной агрессии по отношению сразу ко всему человечеству? — спросил один из участников совещания, владелец крупнейшей финансовой корпорации. — Не получится ли, как в поговорке, что пожар будут тушить бензином? И не спровоцируем ли мы, наоборот, дальнейшую эскалацию агрессии?

— Лично я полагаю, что здесь верна другая поговорка — про то, что клин клином вышибают. А еще позволю себе процитировать Джона Майнарда Кейнса, который говорил: «Людям сложнее всего не столько принять новые идеи, сколько заставить себя забыть о старых». Конечно, объединение не произойдет совсем безболезненно — и для нашей страны, и для других тоже. В государственных и деловых кругах большинства стран немало людей, которым будет непросто смириться с потерей власти. Естественно, они будут противиться этому всеми силами. Но их влияние вполне преодолимо, хотя и может создать ряд трудностей в осуществлении нашего плана. Впрочем, все эти моменты были учтены при вариационном анализе проекта «Объединяющий фактор». И откладывать его реализацию нельзя! Либо мы беремся за него сейчас, либо упустим момент навсегда — альтернативы нет. Махатма Ганди говорил: «Единственным местом, в котором водятся черти, является человеческая душа. Вот где должно быть поле битвы». Необходимо, наконец, разграничить две совершенно разные вещи: напряженную работу и стремление превзойти другого. Последние открытия в области психофизиологии и педагогики показывают, что лучшие результаты достигаются вовсе не в условиях конкуренции и не зависят от наличия соперника. Совместная деятельность в команде, где вполне можно обойтись без ощущения превосходства, гораздо ближе и естественнее для человеческой природы! Для успеха же коллективной работы надо иметь некую общую цель, достижение которой зависит от совместных усилий, а успех каждого члена группы напрямую зависит от успеха действий всей группы в целом. Спасибо за внимание, я закончил.