Война корон
Шрифт:
Сопд задрожал, как пальмовый лист на ветру.
— Ничего страшного, — еле выдавил он.
— Ничего страшного? — возмутился один из нубийцев. — Тогда подними его и разбей!
— Зачем же мне обжигаться? Так черной магии не разрушишь.
Но воины и без того понимали, что их начальник боится заколдованного бумеранга не меньше, чем они. Дозорные и думать забыли о службе. Все как зачарованные не могли отвести глаз от зловещих знаков.
Внезапно кто-то крикнул:
— Глядите! Глаза кобры светятся красным!
—
— Принесите молоток! Сейчас от проклятого бумеранга даже осколков не останется, — расхрабрился Сопд.
Но ушедший за деревянным молотком не вернулся. Его придушил воин-меджай, проникший в крепость сквозь открытые, оставленные без охраны ворота. Чернокожие смельчаки первоначально собирались вскарабкаться по отвесным стенам. Яххотеп отговорила их от опасной затеи и предложила использовать заговоренные бумеранги.
Быстрые и проворные, меджаи перебили всех встреченных на пути стражников, поднялись на башни и сбросили вниз лучников.
— Куда запропастился этот бездельник? — Сопду не терпелось покончить с бумерангом, лежавшим на серебряной ладони бога Хонсу. Впрочем, начальник гарнизона по-прежнему благоразумно держался на почтительном расстоянии от страшной штуковины.
Тут послышался лязг — главные ворота захлопнулись у них за спиной.
Сопд так и подскочил. Воины ошарашенно уставились на запертые ворота.
— Дурака, что вздумал так пошутить, я немедленно посажу в яму! — завопил начальник гарнизона.
Но тут со стен полетели стрелы. Многие из дозорных упали. Меджаи при ярком лунном свете стреляли метко. Видя, что его воины гибнут, Сопд совсем потерял голову.
— На нас напали! — прокричал гиксос с крепостной стены. — Меджаи не щадят никого!
Начальник гарнизона взял себя в руки.
— К реке, живо! — скомандовал он. — Отступаем к реке! Там есть барки!
Уцелевшие защитники крепости опрометью бросились к реке и наткнулись прямо на передовой отряд освободительного войска под предводительством самого фараона Камоса.
Сопд, не раздумывая, зарезал собственного помощника, делая вид что сражается на стороне египтян. Других своих воинов он бросил на произвол судьбы. Ему удалось незаметно пробраться к Нилу. Оставалось лишь немного проплыть по течению, вскарабкаться на барку — и прощай, Бухен!
Ему бы удалось сбежать, но Усач разгадал его намерения, поплыл вслед за ним, настиг и правой рукой захватил за шею предателя-соплеменника.
— Куда же ты так спешишь, приятель?
— Я начальник гарнизона Бухена. У меня здесь припрятано много золота. Пощади меня и разбогатеешь!
— Много золота, говоришь? И где ты его спрятал?
Наполовину придушенный Сопд махнул рукой куда-то в сторону.
— Проверим! Но, если обманешь, тебе крышка!
Усач не знал, что Сопд никогда не расставался с кинжалом, спрятанным в складках набедренной повязки.
Верный кинжал не раз выручал его в различных переделках.С покорным испуганным видом начальник гарнизона медленно поплыл к барке, спрятанной в камышах.
— Мешочки с золотом привязаны к килю. Их полно. Только нырни и достанешь.
— Так ныряй!
Сопд скрылся под водой и сейчас же вынырнул за спиной Усача, занося кинжал. Привычный к рукопашной воин мгновенно сообразил, в чем дело, перехватил руку врага и отобрал оружие.
— Подлый предатель и трус!
Усач убил Сопда его же кинжалом, распоров мерзавцу брюхо до самой шеи.
Глаза начальника гарнизона остекленели. Глядя, как он уходит на дно, Усач вдруг взвыл от невыносимой боли. Крокодил цапнул его за левую ногу и потащил в глубину.
Так бы и погиб Усач, если бы подоспевший Афганец не вскочил крокодилу на спину и не всадил нож в глаз. Обезумевшее от муки животное выпустило из пасти добычу и скрылось из виду.
Афганец помог раненому другу доплыть до берега, двое египтян вытащили его из реки.
— Тебе повезло! Ты попался не крокодилу, а крокодильчику. Но куснул он тебя здорово, нечего и говорить!
Усача отнесли в крепость Бухен. Сначала лекарь приложил к ране сырое мясо, останавливая кровь, за тем — бычий жир и ячменный хлеб, покрытый плесенью (о том, что плесень целебна, египтяне знали издавна). Питье из мандрагоры, ююбы и мака помогло раненому забыться, несмотря на жгучую боль. Мед и мирра способствовали заживлению.
— Скажи честно, Афганец, я смогу ходить?
— Еще как сможешь! Даже шрам будет виден едва-едва, таким не похвастаешь перед девушками. Тоже мне, доблесть! Крокодил его чуть не съел, подавился и выплюнул.
— Да если бы не я, поганый гиксос ушел бы от нас!
— Вот и фараон так считает. Он решил тебя наградить. И меня заодно. Ведь я тебя спас. Теперь нас повысили в звании. Отныне мы большие военачальники и поведем в атаку все освободительное войско. Ты ж у нас герой, так что будем воевать на переднем крае.
— Ты только о наградах и думаешь.
— Что ты вечно меня воспитываешь, надоел!
— Стыдно сказать, гнусный предатель заманил меня в ловушку глупой сказкой про золото, подвешенное к килю барки…
— Нет, это вовсе не сказка. Там действительно нашли много золота. Вот война закончится, и ты получишь свою долю.
— Разве ж она закончится…
В это время дверь отворилась и вошла гибкая чернокожая девушка.
— Это твоя сиделка из племени меджаев. Она знает целебные травы и умеет врачевать. Выздоравливай! Я вас оставлю. Терпеть не могу разглядывать увечья.
Однако сиделка, вместо того чтобы приготовить страдальцу травяной отвар, сбросила набедренную повязку. Усач решил, что ему это померещилось в бреду.