Война корон

— Жду твоих распоряжений, владыка.

— Горцы усмирены, я надеюсь?

Яннас ответил не сразу, покосившись на главного распорядителя казны.

— Говори смело, у меня нет секретов от Хамуди.

Флотоводец, повинуясь приказу, поделился своими сомнениями в присутствии ненавистного ему казначея.

— Многие мятежники пали от моей руки. Анатолия не скоро оправится и на некоторое время затихнет. Однако полностью подчинить горцев невозможно. Через год или через два восстание вспыхнет вновь.

Апопи, выслушав его слова, казалось, ничуть не разгневался.

— Отлично, флотоводец! Нашим воинам полезно поразмяться, армию губит длительное перемирие. Покорив столь обширные земли, поневоле будешь время от времени усмирять недовольных. А пока что тебе предстоит вразумить египтян.

— Египтян? Я думал, что стражники давно уже переловили и казнили всех смутьянов.

— Нет, флотоводец, все идет иначе. Египтяне отогнали нас от Кус и теперь дошли до Гермополя.

Яннас не мог скрыть удивления.

— Ничего не понимаю… Хватило бы одного отряда колесничих, чтобы истребить бунтовщиков!

— А это вовсе не входило в мои планы, флотоводец. Мне, наоборот, хотелось, чтобы наивная Яххотеп и ее беспомощный сыночек набрались наглости и уверовали, будто способны победить нас. Они все дальше продвигаются на север, а это означает, что я заманиваю их на свою территорию, неизвестную им, зато прекрасно знакомую нам. Они ведь стянут все свои войска в безумной надежде одержать верх в открытом бою. Тут-то мы и раздавим их колесницами. Есть и еще причина. Мне надоели начальник стражи Гермополя и тупой наместник в Неферуси. Яххотеп оказала мне неплохую услугу, избавив от этой дряни.

— Достоверны ли наши сведения о продвижении противника?

— Вполне достоверны, уж поверь мне, Яннас. Подосланный соглядатай, что помог нам убить фараона Секненра, по-прежнему служит мне верой и правдой.

— Что ж, я немедленно отправляюсь в поход против египтян!

На безобразном лице правителя появилась отвратительная улыбка, от которой у всех приближенных кровь застыла в жилах.

— Нет, флотоводец. Есть дело поважней. Мы победим их иначе. Я пошлю тебя в Лишт и Пер-Меджед.

Яннас, безжалостный гиксос, закаленный воин, привык исполнять приказы правителя беспрекословно. Однако на этот раз даже он почувствовал себя оскорбленным. Главе армии не пристало давать подобные поручения. Подручные Хамуди вполне бы справились и без его участия. Нелегко было усмирить гордость и внушить себе, что владыка, вероятно, прозорливее остальных и знает, что делает.

Направляясь к отведенному ему дому, флотоводец увидел, как по улице ведут полсотни закованных в цепи стариков, женщин и малых детей со скудным скарбом в заплечных мешках. Стражники грубо подгоняли несчастных. Впереди всех шествовала госпожа Аберия, огромная женщина с руками борца.

— Куда ты ведешь их?

— Это не подлежит разглашению.

— Ты обязана отвечать на мои вопросы!

— Я всего лишь сопровождаю высланных из города опасных преступников.

— Опасных преступников? Ты что, смеешься надо мной? Лучше взгляни на них!

— Таков приказ!

Злополучных стариков и детей потащили дальше. Яннас поспешил к Хамуди. Тот как раз подсчитывал, каковы за последнее время доходы от продажи опиума сановникам Авариса.

— Хочу узнать, сколько еще у вас секретов от главы армии?

Яннас гневно покусывал губы, и казначей мгновенно сообразил, что лучше держаться с ним почтительно, иначе, того и гляди, попадешь в беду.

— Полноте! От тебя, флотоводец, у нас нет никаких секретов.

— Аберия считает иначе.

— Тут просто какое-то недоразумение!

— Тогда, пожалуйста, скажи мне, куда это она ведет жалких стариков, женщин и детей, якобы опасных и неблагонадежных?

Хамуди выглядел смущенным.

— Аберия тебе не солгала. Эти люди кажутся безобидными, но в действительности распространяют чудовищную клевету и постоянно вредят нам. Их просто необходимо выслать из столицы.

— Куда же их высылают?

— Туда, где они никому не помешают и не поднимут бунт.

— А точнее?

— В Шарухен.

— На самую границу с Палестиной? Почему именно туда?

— Подальше от Авариса. К тому же там они получат по заслугам.

— Да, Шарухен — гиблое место. Наверное, ссыльные мрут как мухи.

— Неужели, флотоводец, тебе жаль врагов нашего повелителя? Владыка доволен, что воинам в Шарухене нескучно, да и смутьянов становится меньше. Так мы постепенно очистим столицу от всех мятежников. Прекрасно придумано, ты не находишь?

— Лучше и быть не может! А какими еще удачными выдумками ты меня порадуешь? Что еще есть в запасе?

— Больше ничего, поверь.

— Сердечно рад, досточтимый распорядитель казны.

Хамуди ласково улыбнулся:

— Сегодня вечером мы с супругой устраиваем пир. Будет очень весело. Поразвлечемся с девицами, что назавтра отправятся в Шарухен. Добро пожаловать к нам! Отдохни и развейся, ведь тебе предстоит долгий путь вверх по Нилу.

— Разве я не говорил тебе прежде, что подобные пиры не по мне? Желаю хорошенько повеселиться, распорядитель казны!

48

Минос по-прежнему часто, усердно и горячо ласкал Ветреницу, даря ей немыслимое блаженство. Ни с кем из любовников она не испытывала ничего подобного. И все-таки на сердце у нее было тяжело. Все вспоминался тот день, когда она подсмотрела, как художник украдкой говорил о чем-то с хранителем царского дома, заподозренном в измене Апопи.

Если Минос и вправду участвует в заговоре против правителя, ее долг донести на него. И тогда его отдадут на растерзание быку или бросят в лабиринт. Брат потешится на славу. Однако ей не хотелось верить, будто ее возлюбленный — подлый предатель. Пока что она ни с кем не делилась своими подозрениями.

Длинные тонкие пальцы Ветреницы скользили по груди и животу критянина.

— Мне кажется, любимый, ты что-то скрываешь от меня.

— От тебя у меня нет тайн.

— Иногда я сомневаюсь, что это действительно так.

— Ты права, я не хотел говорить тебе.

Наконец-то он признается ей во всем!

— Смелее, Минос, ты можешь мне доверять.

— Так трудно открывать душу… Для меня это так важно…

— Я никому не скажу, не бойся.

Художник судорожно сглотнул и начал: