Война мага. Том 3: Эндшпиль

— Ответь прямо, проконсул, не виляй, — глядя прямо в глаза Клавдию, врубил первый легат. — Если готов собирать малышей, как ягнят на забой, так какая разница, кто в Мельине сидит, кто отдаёт приказы?

— Есть разница, — проконсул покраснел от гнева. — Нашему повелителю советовали прибегнуть к магии крови. Он отказался. А если б настал край и он на самом деле согласился бы — так сам скорее под нож лёг, чем детей вот так, как кутят негодных…

— Хватит тебе, Гай, — нахмурился и Скаррон. — Император до такого б никогда не дошёл. Он придумал бы способ. Вытащил же он Дану с самого дна Разлома!

Командир Шестого легиона ничего не ответил, лишь упрямо нагнул голову.

— Император не стал бы резать детей, — убеждённо повторил Клавдий. — Если же другого способа бы не осталось… и он ничего бы не придумал… тогда, Гай, наверное, да. Но он и сам не остался бы жить после такого. А

Радуге — всё едино. Понимаешь теперь? Она ведь простая, разница-то.

— Эх! — Гай только махнул рукой. — Что вылупились-то, братья-легаты? Решили, что я уже мыслю, как бы к Брагге переметнуться? Сроду никому не сдавался, ни к кому не перебегал, да так и помру, то знаю крепко. Только ведь прижучили ж маги козлоногих! То — правда или нет? Одолели иль то всё россказни?

— Марий говорит — одолели. Десяток, что с ним ходил, подтверждает, — мрачно уронил Клавдий.

— Ну, сами видите, — развёл руками Гай.

— Ничего мы не видим, — процедил сквозь зубы Клавдий. — Кроме того, что Радуга совсем облик людской потеряла. Эх, жаль, мы тогда только одну из главных башен взяли…

— Глядишь, и остальные брать придётся, — заметил Сципион. — Но не в том сейчас дело. Проконсул, всё ли осталось в силе?

Клавдий выпрямился, вздёрнул подбородок — словно перед решающей атакой.

— Именно так. Я ничего не менял. Но, может быть, — он в упор взглянул на Гая, — может быть, кто-то решил остаться в сторонке? А?

— Чего «а»? Чего на меня зенки выпятили? — немедля вскипел командир Шестого легиона. — Я что, предлагаю магам сдаться?

— Не знаю, что ты предлагаешь. — Скаррон скрестил руки на груди. — Если не сдачу, то выражайся яснее.

— Тебе, Скар, вечно всюду измена чудится!..

— А если чудится она ему, Гай, то иди и поднимай легион, — распорядился Клавдий. — Сам ведь знаешь, что делать.

— Знаю. И не подведу! — Гай зло сверкнул глазами.

— Ты-то не подведёшь. А вот язык твой тебя — он может, рано или поздно. К делу, господа легаты. Время отрабатывать доверие нашего Императора.

Интерлюдия II. Мудрость Эйвилль

— Я, Я виновата, Познавший Тьму. Высокая, очень бледная эльфка со струящимися, подобно водопаду, иссиня-чёрными волосами стояла на одном колене перед Хедином. Удавки подслушивавших больше не существовало, теперь они с Познавшим Тьму могли говорить без утайки. — Я виновата, — повторила она, не дерзая поднять дивные лучащиеся глаза — глубже самой бездонной из бездн. — Я опоздала. Хотела спасти своих.

— Эйвилль, брось эти церемонии, — резко оборвал её Хедин. — Мне не нужны твои покаяния. Мне требуется твоё искусство.

— Всё, что в моих силах, ве…

— Оставь славословия Гелерре, гарпии неисправимы. Эйвилль, этот мир — Кирддин — умертвили с невиданной быстротой и так, что никто не уцелел. Случилось невозможное — потому что выжившие есть при любой эпидемии. Не существует заклинаний, разом уничтожающих целые города и страны, — всегда останутся те, на кого чары не подействуют. Но здесь — подействовали. Мне нужно узнать, как это было сделано. Если повезёт — то и кем. Ненавижу предположения, когда они упрямо не переходят в уверенность.

— Я поняла, Познавший, — смиренно проговорила эльфка-вампир, не поднимаясь с колена. — Мы сделаем всё, что сможем, и даже больше.

— Надеюсь, — отрывисто бросил Хедин. — Сражаться тут не с кем, здесь лишь мёртвая пустыня. Пока что мёртвая. Жизнь вернётся в Кирддин, но только после того, как мы поймём, что поселенцам… ничто не угрожает.

Эльфка молча кивнула в знак согласия.

— Тогда приступай, Эйвилль. Мы и без того потеряли слишком много времени.

Хедин кивнул и зашагал прочь — к лагерю его подмастерьев.

Совершенно обычные палатки, тенты и шатры. Со стороны похоже, что на днёвку остановился крупный караван. Правда, многовато самого причудливого оружия, ну да торгуют ещё и не таким. Да и народ в этом «караване» странноват — никогда вместе не собиралось столько совершенно непохожих друг на друга созданий.

Ракот не усидел в Кирддине, кипучая натура бывшего Властителя Тьмы требовала действий. Хедин знал, что удерживать брата — бесполезно.

Ловушку в Кирддине они благополучно уничтожили. Что теперь придумают Ямерт и его присные? Могло ведь показаться, что именно они стояли за этой западнёй… Сети раскинули далеко, мышеловку соорудили, ничего не скажешь, с выдумкой.

— Думать, брат, это твоё дело, — сказал Ракот Хедину на прощание. — Думать в тиши и одиночестве. Ну а мне лучше всего размышляется, когда вокруг свистят стрелы, а копья ломаются о щиты. Тут уже три дня ничего не происходит, и я, зевая, скоро вывихну себе челюсть. Ты называл другие ключевые миры, Зидду и Скробок, верно? Вот туда я и направлюсь. Сперва в Зидду, а там посмотрим.

— Далековато, — покачал головой Хедин. — Не вдруг докричишься.

— Возьму Читающего, так что тебе, как в сказке, достаточно будет только подумать. — Ракот ухмыльнулся.

Хедин не возражал.

Он понимал Ракота. Каждый умерший мир — ещё один шрам на душе брата-воина. В этом Владыка Тьмы изменился, оставшись прежним в другом — отлично умея воевать, он привык сходиться с врагами лицом к лицу — именно так он бился с Молодыми Богами, бился до самого последнего дня и самого последнего штурма.

«Ну а Познавшему Тьму остаётся в полном соответствии с титулом копаться на старых могильниках, — подумал Хедин. — Разрывать некрополи да толковать по душам с Читающим, умеющим разобрать почти любое заклинание, глядя в свои эфирные шары…»

Лагерь Новых Богов тщательно охранялся; Хедин миновал окружавший его частокол, коротко кивнул отсалютовавшим ему часовым-морматам.

«Всё спокойно, повелитель», — немедля доложил старший.

Хедин вновь кивнул. Он привык к этой роли, к этому обличью — немолодого мужчины лет сорока пяти, с худым и резким лицом. Сейчас он казался никак не богом, скорее — какой-то патриций древней империи, успевший и поводить полки, и позаседать в сенате.

Встречавшиеся по пути подмастерья старательно салютовали. Это требовалось им, не Познавшему Тьму. Это им необходимо было ощущать себя частью целого, самого лучшего, самого сильного воинства, когда-либо шагавшего по Упорядоченному, и, разумеется, на службе самого лучшего бога.