Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2

– Что ж, – кивнул Император, – лучники нужны даже больше. Хорошие маги у нас имеются, но в искусстве стрелкового боя никто не сравнится с Дану.

Седрик едва заметно улыбнулся, вдруг ощутив, что похвала хуннуса ему приятна. Или – уже не хуннуса? Просто – человека? Соседа?

…Пришло три сотни Дану. Всё, что мог дать Друнгский лес.

Армия Мельина свернула с торного тракта. Как раз в тот день, когда скорая голубиная почта принесла известие, что на границе скопились козлоногие, достаточно для того, чтобы орда вновь стала продвигаться на восток.

– Поспешим, – только и сказал Император, с каменным лицом прочитав присланную грамоту.

Происшедшее не стали скрывать – напротив, центурионы зычно зачитывали манипулам краткий императорский рескрипт, предписывающий легионам «изо всех сил» торопиться к цели.

Предложил свою помощь Седрик, и свершилось небывалое – отряды легионеров шли через зачарованный лес, ведомые проводниками-Дану.

– Нас они на Росчищи встретят, – предсказал Клавдий. – Больше им развернуться негде.

Росчищью звалась широкая полоса, где девственный лес в своё время вырубили ретивые поселенцы, построились, распахали поля – однако потом, в один из кратких успехов Дану, древние хозяева края прошлись по местным хуторам огнём и мечом, не оставив ничего живого, истребив даже скотину, всех, вплоть до последнего цыплёнка. Люди туда не вернулись даже после победы, слишком тяжёлой оказалась память о побоище. Мало-помалу Росчищь зарастала, однако настоящих лесов тут так и не поднялось – словно обильно, сверх меры напоённая кровью земля захлебнулась от ужаса и отвращения; и, точно в отмщение Дану, не дала жизни ни одному саженцу, не пробудила ни единого жёлудя.

Пр'oклятое место бросили и люди, и Дану.

Прошло много лет, и…

Имперская армия ещё пробиралась глухими чащобами, надрываясь и таща на себе все припасы – телеги пришлось бросить – когда передовые турмы донесли, что дорогу к башне Нерга преграждает баронское войско.

Именно там, на Росчищи, как и предсказывал опытный проконсул.

Они таки собрались, те самые, непримиримые, готовые сражаться до конца. Благородные нобили и мальчишки-оруженосцы. Дружинники. И все прочие, кто отчего-то решил швырнуть на стол последнюю ставку – свою собственную жизнь.

Друнг остался позади, сошли на нет окрестные, мусорные леса; открылось широкое, чуть всхолмлённое поле, справа и слева упиравшееся в клыки древних мшистых скал, много столетий упорно сопротивлявшихся ветрам, дождям и времени. За холмистой грядой вновь начинался лес, но уже низкий, северный, примученный холодами.

Последнее место, где можно дать правильный бой.

…Бессмыслица, думал Император, сидя в седле. Левый фланг войска мятежников упирался в чёрные бока скального монолита, правый вдобавок ко всему прикрывало ещё и топкое болото с мелким придушенным леском. Открытое пространство, поросшее убитой осенней травой.

Наверное, думают о себе, что герои, не давали покоя горькие мысли. Мальчишки неслись в сёдлах всю ночь, с развёрнутыми знамёнами, чуть не падая от усталости – и мечтая о «последней атаке», в которой они, и именно они, пробьются наконец к ненавистному узурпатору, вызовут его на поединок и сразят.

Бедняги.

А те, кто поддерживал в них это убеждение, – не заслужили ли они петли куда больше, чем повешенные в Гунберге?

Заслужили, говорил себе правитель Мельина. Потому что иных шансов у них не осталось – только броситься всей массой на несокрушимый строй легионов в надежде, что хоть кому-то удастся добраться до него, Императора. Конечно, попытается напоследок оскалиться Радуга – наверняка кроме тех вампиров и оборотней в качестве «последнего средства» сыщется и ещё что-нибудь.

А Нерг выжидает. Словно ему и не так уж важна эта победа, словно наступающие легионы там не считают за угрозу.

Император невольно поёжился. От таких мыслей становилось совсем скверно.

…Вьются, трепещут украшенные золотыми геральдическими зверями вымпелы, сверкает на неярком осеннем солнце броня многочисленных всадников. Рыцари готовы к последнему параду.

– Как ты думаешь, – буркнул Император, оборачиваясь к Сежес, – посылать депутацию с предложениями о прекращении кровопролития…

– Конечно, бессмысленно, повелитель, – перебила его чародейка. – В лучшем случае вернутся ни с чем. В худшем – их вздёрнут перед строем, для поднятия боевого духа.

– Пусть атакуют, – поддержал волшебницу Клавдий. – Мы выдержим, мой Император.

– Что с Радугой? Ты сможешь прикрыть легионы, Сежес?

Волшебница кивнула.

– Отразить – отражу. А остальное поберегла бы до Нерга. Да и ему не следует знать, на что я способна. – Тонкие пальцы коснулись немудрёного гномьего украшения на шее, его чародейка теперь носила, не снимая. – Хотя есть у меня одно заклятье… Признаюсь, берегла на самый чёрный день.

– Это какое же?

– Вызывание демонов. – Сежес понизила голос. – Надеюсь, мой повелитель не думает, что на такое способны только адепты Слаша Бесформенного.

– Вот даже как? А что ж ты молчала? Почему умирали мои легионеры, а не всякие твари с другого плана?! – Император сдвинул брови. Всё-таки утаила. Держала камень за пазухой…

Волшебница нервно облизнула губы, потупилась:

– Повелитель, к сожалению, я не способна поставить под вашу команду неисчислимую орду. Встретить козлоногих такой же армадой у меня бы не вышло. Да и ни у кого другого тоже, можно не сомневаться. Я сожгу амулет Баламута и, быть может, призову сотню-другую бестий. Капля в море против козлоногих, но при штурме Нерга может оказаться нелишней. Потому и говорю, что берегла на крайний случай. Но… если сегодня удастся не допустить кровопролития…

Император кивнул:

– Хорошо, Сежес. Спасибо тебе за откровенность. Заклятье прибереги. Я не знаю, что нас будет ждать у Всебесцветной башни. С этими же справимся и простыми пилумами…

Баламут, твой хирд встанет в центре. Рыцари пойдут клином, у них только один шанс и только одна атака.

– Не беспокойтесь, повелитель, Молот не подведёт Василиска.

– Плохо только, что у нас за спинами нет и самого завалящего холмика, – проворчал Клавдий. – Конница наберёт хороший разбег, постарается разрезать нам центр, а контратаки во фланг – отразить собственными резервами.

Император кивнул. Во все мельинские трактаты по военному искусству вошло поражение его деда в очередной войне против Семандры: поставленная в центре огромная масса рыцарской конницы, выстроившись классическим клином, прорвала ряды семандрийской пехоты, упершись в крутые склоны лесистой гряды, где между деревьями понатыкано было великое множество острых кольев. Легионы, наступавшие на крыльях боевого порядка, отстали, и Семандра смогла окружить зазнавшихся баронов. От полного истребления их спасли подоспевшие когорты и немногочисленные кавалерийские турмы, приписанные непосредственно к легионам, но сражение оказалось проиграно, большие потери понесли Третий и Шестой легионы, поход за Селинов вал был сорван.

Бароны крепко запомнили тот урок. Даже в битве на Ягодной гряде они не решились прибегнуть к тому же приёму. Сейчас – рискнули. Что могло означать лишь одно: драться сегодня они станут до последнего, не отступят и не побегут. Наверняка сыграли свою роль и раздутые (как же иначе!) магами Радуги слухи о двадцати пяти повешенных в Гунберге.

Мальчики, баронские сыновья и внуки, сквайры, оруженосцы, мечтающие о шпорах и поясе, решили красиво умереть.

Тьма и Разлом, хватит крови! Я заставлю вас жить, даже если вы не перестанете меня ненавидеть. Ненавидьте, дело ваше – но служите моему сыну.