Война миров. В дни кометы

Молочник явился как обыкновенно. Я услыхал скрип его тележки и подошел к калитке узнать последние новости. Он рассказал мне, что ночью марсиан окружили войсками и что ожидают артиллерию. Вслед за этим послышался знакомый, успокоительный грохот поезда в Уокинге.

– Их не будут убивать, – сказал молочник, – если только этого можно будет избежать.

Я увидел своего соседа в садике, поболтал о ним немного и отправился завтракать. Утро было самое обычное. Мой сосед был уверен, что войска захватят в плен или уничтожат марсиан в тот же день.

– Жаль, что они так неприступны, – заметил он, – было бы интересно узнать, как они живут на своей планете. Мы могли бы кое-чему научиться.

Он подошел к забору и протянул мне тарелку с земляникой – он был хорошим садоводом и не скупым человеком. При этом он сообщил мне о лесном пожаре около Байфлитского поля для гольфа.

– Говорят, туда упала другая такая же штука, номер второй. Право, с нас довольно и одной. Страховым обществам это обойдется дороговато. – И он добродушно засмеялся.

Леса, говорил он, все еще горят. И он указал на пелену дыма.

– Торф и хвоя будут тлеть еще несколько дней, – сказал он и принял серьезный вид, вспомнив о «бедном Огилви».

После завтрака, вместо того чтобы сесть за работу, я решил пойти к пустоши. У железнодорожного моста я увидел группу солдат – это были, кажется, саперы в маленьких круглых кепи, в черных штанах и высоких ботинках, в грязных красных расстегнутых мундирах, из-под которых виднелись голубые рубашки. Они сообщили мне, что никого не пропускают за канал. Взглянув на дорогу к мосту, я увидел часового солдата Кардиганского полка. Я заговорил с солдатами, рассказал им о виденных мной вчера марсианах. Солдаты еще не видали их, очень смутно их представляли и закидали меня вопросами. Сказали, что не знают, кто распорядился двинуть войска. Они думали, что произошли какие-то волнения в конной гвардии. Саперы, более образованные, чем простые солдаты, с большим знанием дела обсуждали необычные условия возможного боя. Я рассказал им о тепловом луче, и они начали спорить между собой.

– Подползти к ним под прикрытием и броситься в атаку, – сказал один.

– Ну да, – ответил другой. – Чем же можно прикрыться от такого жара? Хворостом, что ли, чтобы лучше зажариться? Мы можем только подойти к ним возможно ближе и начать рыть траншеи.

– К черту твои траншеи! Ты вечно мелешь о траншеях! Тебе бы родиться кроликом, Сниппи.

– Так у них совсем, значит, нет шеи? – спросил вдруг третий, маленький, смуглый, молчаливый солдат с трубкой в зубах.

Я еще раз описал им марсиан.

– Вроде осьминогов, – сказал он. – Значит, мы должны сражаться не с людьми, а с рыбами.

– Убить таких чудовищ! – сказал первый солдат.

– Пустить в них снаряд да и прикончить разом, – предложил маленький смуглый солдат. – А то они еще что-нибудь натворят.

– Где же твои снаряды? – возразил первый. – Мы не можем ждать. Надо их атаковать, да поскорее, по-моему.

Так разговаривали солдаты. Вскоре я оставил их и пошел на станцию за утренними газетами.

Однако я не буду утомлять читателя описанием этого томительного утра и еще более томительного дня. Мне не удалось взглянуть на пустошь, потому что даже колокольни в Хорзелле и Чобхеме были в руках военных властей. Солдаты, к которым я обращался, сами ничего не знали толком. Офицеры расхаживали с таинственным видом. Жители снова почувствовали себя в безопасности под охраной войск. Маршал, табачный торговец, сообщил мне, что его сын погиб около ямы. На окраинах Хорзелла войска велели жителям запереть и покинуть свои дома.

Я вернулся ко второму завтраку около двух часов очень усталый, так как день, как я уже сказал, был очень жаркий и душный. Чтобы освежиться, я принял холодный душ. Около половины пятого я отправился на железнодорожную станцию за вечерней газетой, потому что в утренних газетах было только очень неточное описание гибели Стэнта, Хендерсона, Огилви и других. Однако и вечерние газеты не сообщили ничего нового. Марсиане не показывались. Они, казалось, чем-то были заняты в своей яме – оттуда по-прежнему слышался металлический стук и вырывались клубы дыма. Очевидно, они тоже готовились к бою. «Новые попытки установить контакты при помощи сигналов оказались безуспешными», – неизменно сообщали газеты.

Сапер сказал мне, что какой-то человек из ямы поднимал флаг на длинной жерди. Но марсиане обратили на это не больше внимания, чем мы на мычание коров.

Я должен сознаться, все эти военные приготовления очень нервировали меня. Мое воображение разыгралось, и я придумывал разные способы для уничтожения непрошеных гостей. Я, как школьник, мечтал о сражениях и героизме. Тогда мне казалось, что борьба с марсианами неравная: они так беспомощно барахтались, по-видимому, в своей яме.

Около трех часов со стороны Чертси или Адлстона послышался оружейный гул – это начали обстреливать дымившийся сосновый лес, куда упал второй цилиндр, в надежде разрушить его, прежде чем он раскроется. Однако полевое орудие для обстрела первого цилиндра прибыло в Чобхем только к пяти часам.

Около шести часов вечера, когда мы с женой сидели за чаем на нашей даче, оживленно разговаривая о предстоящей борьбе, я услышал отдаленный взрыв со стороны пустоши и сильный гул. Через несколько секунд раздался грохот обвала так близко от нас, что даже земля задрожала. Я выскочил из дома и увидел, что вершины деревьев вокруг Восточной Коллегии охвачены дымным красным пламенем, а колокольня небольшой церкви лежит в развалинах. Башенка обрушилась – крышу Коллегии, казалось, бомбардировали стотонным орудием. Одна труба нашего дома рассыпалась, как будто в нее попал снаряд, и куски ее покатились по черепице и образовали целую кучу красных черепков на цветочной грядке у окна моего кабинета.

Мы с женой стояли перепуганные. Потом я сообразил, что вершина Мэйбюри-Хилла уже не защищает нас от теплового луча марсиан – вся Коллегия разрушена.

Схватив жену за руку, я потащил ее на дорогу. Потом вызвал из дома прислугу и сказал ей, что сам схожу наверх за ее сундуком, который она не хотела оставить.

– Опасно здесь оставаться, – сказал я.

Вслед за этими словами с пустыря снова послышался гул.

– Но куда же мы пойдем? – спросила моя жена в ужасе.

Я задумался, потом вспомнил о кузене в Летерхэде.

– Летерхэд! – крикнул я среди гула.

Жена посмотрела вниз по склону холма. Попуганные люди выбегали из домов.

– Как же нам добраться до Летерхэда? – спросила она.

Дальше за холмом я увидел разъезд гусар, проезжавших под железнодорожным мостом. Трое из них въехали в открытые ворота Восточной Коллегии; двое спешились и стали заходить из дома в дом. Солнце, блестевшее в дыму горевших деревьев, казалось кроваво-красным, и свет его был странный, мрачный.

– Стойте здесь, – сказал я. – Вы тут в безопасности.

Я побежал в трактир «Пятнистая собака», так как знал, что у хозяина есть лошадь и двуколка. Я торопился, предвидя, что скоро начнется повальное бегство жителей нашей стороны холма. Хозяин трактира стоял у кассы. Он и не подозревал, что творилось за его домом. Какой-то человек, стоя ко мне спиной, разговаривал с ним.

– Меньше фунта нельзя, – заявил трактирщик. – Да и править некому.

– Я даю два, – сказал я через плечо незнакомца.

– За что?

– И доставлю обратно к полуночи, – добавил я.