Война призраков
Шрифт:
На соседних койках беспокойно ворочались и похрапывали менее религиозные рабочие.
198-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
– Помолимся же, братья, и вознесем хвалу Создателю! – Голос отца Ренье звучал подобно медной трубе и отражался от стен с такой мощью, словно служба проходила не в небольшой комнате, едва вмешавшей два десятка верующих, а в огромном соборе.
Как уже выяснил Джафар, обученных священнослужителей крестоносцам ислама
В обычные, рабочие дни службу удалось бы провести разве что ночью.
Церемония всякий раз проходила одинаково – сначала краткая молитвенная служба с преданием анафеме Зла и Греха, под масками которых прозаически подразумевалась Земля и ее ненасытное население, именуемое «неверными»: Для контраста следовало благословение всем истинно верующим, сражающимся за духовную чистоту и дело Господа.
После молитв наступало время проповеди. Отец Ренье не забывал обрушиться с громами и молниями на неверных, вознести хвалу праведникам, растолковать то или иное спорное положение из синкретического и, как следствие, запутанного учения крестоносцев…
И Виктор Зеленский, прослушавший курсы религиоведения, психологии и социологии религии, оценивал качества отца Ренье как проповедника очень высоко. Что уж говорить о Джафаре, который на Земле прозябал простым продавцом в одном из универмагов, а на Новой Америке поднялся немногим выше?
Сегодня темой проповеди стали рай и ад. Священнослужитель ловко смешал в одну кучу христианское учение, теории правоверных и истину Будды о нирване, превратив их в коктейль, усвоить который могли даже мозги, не отличающиеся особой мощью.
Получившие благословение прихожане удалились, а для Джафара настало время исповеди.
– Поведай же мне, сын мой, – сказал отец Ренье, усаживаясь на скамью, в то время как кающемуся приходилось стоять на коленях, – какие греховные дела совершил ты в последние двадцать дней?
– Осквернил уста ругательствами, – ответил Джафар с величайшим смирением, – а еще…
Грехи, по большому счету, были мелкие, и перечисление их не заняло много времени. Пастырь слегка пожурил кающегося, но тут же напомнил о вреде самобичевания и велел особенно не переживать.
– Сие есть пакости мелкие, – сказал он, – замаливаемые легко. Какие же греховные помыслы овладевали твоей душой? Отвечай честно, без утайки, ведь ложь духовному отцу – страшный проступок!
Тут Джафар покраснел. Греховных помыслов, учитывая, что из поселка он так ни разу и не выезжал, хватало, и касались они в основном женщин. Временами являлись искусительные сны, почти такие же, как в юности…
Когда исповедь закончилась, Джафар ощутил, что вымотался так, словно целый день ворочал «грелки».
– Ничего. – Отец Ренье, похоже, хорошо понимал состояние подопечного. – Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься! Иди с миром, сын мой!
214-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
– Эй, эй, куда-куда! – разочарованно воскликнул Тан Юнтун. «Раковина» в его
руках, казалось, надежно схваченная, вдруг лопнула, осколки кости рассыпались, а небольшое розовое существо, похожее на ящерку, рванулось в сторону.Попытавшись схватить добычу, Тан Юнтун запнулся о кочку и с протяжным хрустом рухнул в рыхлый, подтаявший сугроб.
– Весна на дворе, – заметил мастер с улыбкой, – последний раз на добычу вышли. Еще пяток дней, и «раковин» не останется. Придет время другой охоты!
– Это какой же? – спросил Джафар, распрямляясь и вытирая пот со лба. Последние несколько дней можно было работать без маски и стеганой куртки. Ветра потеряли холодную свирепость, потеплели и казались теперь почти ласковыми. Снег выпадал реже, и с неба чаще сыпались крупные хлопья, а не колючие иглы. В бараке тепло сохранялось даже под утро.
– А на тех, кто в холодное время был активен, а теперь в почву зароется, пережидать тепло, – ответил мастер. – Как тот же камнеед, например. Мясо у него жесткое, но зато вкусное.
– Ничего, попробуем. – Джафар вновь взялся за лопату.
– Если будет время, – мрачно вздохнул Добрый Друг, ухитрявшийся во всем выискивать негативные стороны. – Сейчас рудник почти отрыли, а что машины не доделали, кому исправлять придется? Нам! Так что и не мечтай о камнеедах!
– Все, хватит болтовни! – одернул его мастер. – Работайте!
На участке, на котором копался десяток, воцарилась тишина.
Неплотный снег разгребать было легче, и мешки заполнились задолго до того, как солнце – маленький белый шарик – достигло горизонта. Мастер вызвал транспортер, и десяток вернулся в казармы почти за два часа до ужина.
Джафар добрался до койки и рухнул на нее. Натруженные мускулы ныли, мысли текли вяло.
– А ну, стой, козел!.. – Раздавшийся из проход а между койками возглас заставил Джафара открыть глаза.
Драки в месте, где собрано несколько десятков мужчин, не страдающих излишней интеллигентностью, – дело неизбежное. Предотвращать их не пытались, просто бригадир и мастера следили за тем, чтобы отдельные конфликты не перерастали в настоящую вражду.
Набил морду ближнему – тут же помирись и зла не держи.
Кто не следовал этому принципу, терялся в снегах или становился жертвой иного несчастного случая.
– Это ты мне? – Голос оскорбляемого Джафар узнал. Дмитро Цыбуля, эмигрант из Киева, был одним из прихожан отца Ренье.
– Тебе-тебе, – ответил зло кто-то неопознанный. – Когда я говорю стоять – значит стоять!
Время было раннее, большинство обитателей барака еще оставались на работе, и Цыбуля, недавно повредивший руку, оказался в жилом помещении один из своего десятка.
– А кто ты такой? – спросил он недоуменно.
– Сейчас узнаешь! – Послышался звук удара и дружный гогот.
«Помоги брату своему в беде и горести», – вспомнил Джафар и кое-как поднялся с койки. Вообще-то он был трусоват и драк избегал, но сейчас весь страх куда-то испарился.
Позорно оставить единоверца один на один с врагами.
– Эй, вы! – Трое здоровенных молодцев, прибывших на Новую Америку всего несколько дней назад и еще не успевших, судя по всему, понять, что здесь к чему, повернулись к Джафару. – Оставьте его!