Война родов. Общий сбор

— Может не надо?

— Да не боись, я не сильно.

— Угу, — буркнул парень с опаской.

— Смотрите.

Я показушно напрягся, размахнулся и ударил.

— Больно?

— Неа, — помотал головой Волчонок.

— А выглядело как? Смог бы от такого удара увернуться?

— Легко.

И это не было бравадой. Парни изначально имели какую-то физическую подготовку, когда мы с ними познакомились. Суровая жизнь в гетто закаляла только так. Потом я с ними заниматься начал, обеспечил нормальное питание и мальчишки продвинулись в развитии. Потом сами занимались без меня. А сейчас я их гоняю. Скоро уже год будет, как они занимаются. Так что нет ничего удивительного, что Волчонок легко увернётся от обычного удара. Он и сдачи навалять может.

— Теперь смотри другой удар.

В этот раз я напрягаться не стал. Бил не в полную силу, само собой. Просто быстро, хлёстко, едва касаясь, от чего эффект был в разы сильнее. Волчонок отскочил, потирая плечо и делая возмущённое выражение лица.

— Не прибедняйся, — хмыкнул я, — Все заметили разницу? Волчонок, поделись ощущениями.

— Этот удар гораздо неприятнее.

— Да. А в чём разница? Только в уровне понимания, как делается удар. Чем больше понимания и навыка, тем больше результата. А следовательно, тем больше ваши возможности. Теперь вопрос посложнее. Какая была цель, когда ты разбивал нос тому пареньку?

Дело было во дворе дома, где сейчас живёт Волчонок. А вместе с ним и все остальные мальчики. Дом я выделил им престижный, семьи там были в целом интеллигентные. Вот с одним таким парнем Волчонок и подрался. Тому лет пятнадцать, школьник. Разумеется, он пожаловался родителям. Это ведь не улица, где молча затычку в бок сунут, подкараулив в тёмном углу. Родители, а конкретно мать, устроила истерику и пришла разбираться к Эльзе. Там в ответ обругала всех, досталось и пришедшей тётке. После чего, уже наедине, досталось Волчонку и остальным. Ну и мне позвонили, чтобы я на этих своих "варварских тренировках" учил чему-то более полезному, нежели умению ломать носы.

На самом деле Волчонок дрался гораздо чаще. Их не раз замечали стражи, что гуляли по городу, а там информация и до меня доходила. Плюс я сам несколько раз засекал сбитые костяшки, но мальчишки не попадались, ничего откровенно плохого не делали, поэтому я не лез в их дела. Но сейчас они спалились конкретно, за что и нарвались на очередную лекцию.

— Я не слышу ответа. Говорите, не стесняйся. Я вас уж точно ругать не собираюсь, — обвел я взглядом мальчишек.

— Проучить? — ответил Волчонок. Причем с вопросительной интонацией, сомневаясь.

— А зачем? Цель какая?

— Я не знаю. Просто он меня выбесил.

— Плохо, что вы так слабо понимаете свои мотивы. А теперь представь ситуацию. Ты подрос, тебе исполнилось восемнадцать лет, делай — что хочешь. И вот ты с парнями отправился в город. Имею ввиду вышел за родовые земли, где повсюду мои люди. Зашли вы в бар, чтобы выпить. Или в парке сидели и никого не трогали. Тут к вам подваливает компания и начинает задирать. Ваши действия? Это для всех вопрос.

— Навалять им, — ответил упрямо Волчонок.

— Эдвард, ну не бежать же нам? Дать отпор надо.

И это сказал Болтля. Самый мелкий пацан, сопляк, который, тем не менее, успел заматереть и научиться быть агрессивным. При этом оставаясь жизнерадостным ребенком, что любит поболтать.

— Хорошо, допустим. Но идём дальше. Вы им вломили. Даже оказались сильнее и героически победили. Тут подъезжает наряд стражи и забирает вас в кутузку. Напомню, что это не моя земля, там я сделать ничего не смогу. В камере вам сообщают, что один из докопавшихся до вас умер. И теперь вы убийцы, что означает — в ближайшее время из тюрьмы не выйдете. Вас прессуют, морят голодом, нагнетают жути. Сейчас вам может казаться, что ничего такого, выдержите, но… Как говорил ранее, ваши мысли и ваши действия — это две совершенно разные вещи. Продолжать надо или какие-то дельные соображения появились? Кто-то хочет поделиться?

— Надо быть аккуратнее, — заметил Бегунок.

— И контролировать обстановку, — добавил тихо Волчонок.

— Надо, — покивал я, — А ещё надо учиться решать вопросы не только мордобоем. Сломать нос уместно в гетто. Сломать нос там, где вы живете — не уместно. Вы не учитываете контекст и ту среду, где оказываетесь. Это плохо.

— Но что тогда надо было сделать с этим парнем? Промолчать? Не трогать его? — возмущённо сказал Волчонок.

— Это нас подводит к другому вопросу. Зачем ты вообще ударил? С каких пор ты стал защитником магов, Волчонок?

— Так ты же сам маг, Эдвард, — тихо сказал он, пряча глаза.

— И что? Или ты решил защищать мою честь? Не скажу, что это плохо, но… Это то, что называется внешним мотивом. А есть ещё внутренний, который плохо осознается. Есть догадки, что тобою двигало? Только для ответа нужна кристальная честность.

— Да почувствовать крутым он себя хотел! — выпалил Болтля, — Вот и всё.

— Эй! — вспыхнул Волчонок.

— Хватит. Болтля прав. Это стремление самоутвердиться, почувствовать себя сильным, доказать себе и другим что-то. А ещё почувствовать свою значимость, важность и так далее. Это не плохо. Плохо то, какой ты способ выбрал. Драться с тем, кто слабее тебя — разве есть в этом честь?

— А с кем тогда драться?

— С тем, кто сильнее, само собой, — ответил я то, что ранее озвучивал Степану.

— Тогда есть шанс самому получить, — ехидно засмеялся Болтля.

— В этом и смысл. Иначе какой толк, если нет риска? Развития тоже не будет. Вы не понимаете простого момента, что самоутверждаясь за счёт слабых, никогда не станете сильными. Так и будете слабыми, просто глупыми и агрессивными, научившимися махать кулаками. Но в мире полно тех, кто ваши кулаки легко обломает.

— Мы тебя поняли, Эдвард, — сказал серьёзно Волчонок.

— Посмотрим на ваши поступки. Тогда будет видно, что вы поняли. А теперь марш заниматься, тренировка ещё не окончена.

Неделя после сражения с Ротенами пролетела незаметно. Что нельзя сказать о тех событиях, что её наполняли. Тренировка с мальчиками — это был способ отвлечься, да и их отвлечь. Всё же, когда происходят трагедии такого уровня, что люди толпами на улицу выходят, это бьёт по мозгам всем. А я что-то давно с мальчиками не занимался, так что просьба Эльзы сподвигла меня возобновить занятия и не делать долгих перерывов.

Сам я чувствовал себя к концу недели нормально. Не идеально, но нормально.

Люди бурлили всю неделю. Выходили на улицу, чего-то требовали, скандалили, вспыхивали беспорядки, но… Это не вылилось во что-то большее. Люди выплеснули свою боль, как могли, после чего митинг и возмущения перетекли в общий траур и по всему городу можно было встретить места с фотографиями погибших и стоящими рядом с ними венками, да цветами.

В городе царила гнетущая атмосфера, ещё дождь регулярно проливался, да и в целом, чувствовалось напряжение.