Война с демонами. Мертвые демоны (сборник)

Арлен выпускал из хлева скотину и, щелкая кнутом, гнал свиней в дневной загон, а овец – на пастбище. Хрюшек и лошадей кормил, об овцах почти не думал. Сторожевых собак у них не водилось, но бяши все равно не отваживались выйти за меченые столбы, так как трава там выжжена и вытоптана.

Находились и другие заботы – не столь частые и не такие приятные. Бывало, что с наступлением сумерек какого-нибудь животного не оказывалось на месте – пиши пропало. Он находил его утром, растерзанное в клочья, и хоронил за нужником.

Арлен проделывал все это тысячу раз и так наловчился, что к середине утра обычно заканчивал работу. К этому времени отец уходил в поля проверять меченые столбы, и Арлен шел домой, где его ждал привычный завтрак, который мать сохраняла горячим: овсянка, яйца и бекон. Голодный как волк, он съедал все в один присест. Запивал молоком и срывался с места.

Мать ловила его. Всегда. В доме вечно находились дела, и он их терпеть не мог. Но с матерью не поспоришь, а нытьем не принесешь дров, не подметешь пол и не пополнишь свежим углем набор для меток. «Пряжа сама не сделается», – говаривала она.

К середине дня он освобождался. Пока отец не вернулся с полей и не нагрузил его новыми делами, Арлен проглатывал полдник – хлеб и сыр. Распробовать не успевал, как и завтрак. Еда питала его, и не больше.

«Далеко ли я сегодня зайду?» – прикидывал он, жуя. До сумерек оставалось почти восемь часов, и четыре из них он мог прошагать в любом направлении. А солнце подскажет, когда повернуть назад.

Это была опасная забава, на которую не осмеливались другие дети Тиббетс-Брука. Одно из тысячи отличий Арлена от них. Все остальные довольствовались жизнью в Бруке, не видя и не желая видеть дальше соседнего холма. Так надежнее. Отец считал это разумным, но Арлен думал иначе. Жители Тиббетс-Брука чересчур полагались на чужие рассказы о том, что находится дальше по дороге, или в лесах, или южнее за рекой… если там есть река. Арлен предпочитал увидеть все собственными глазами.

«Далеко ли я заберусь, имея в запасе весь день? – думал он постоянно. – Если перестану заниматься хозяйством с утра, если не придется поворачивать на полпути и бежать домой, пока не стемнело?» Эта мысль и захватывала, и ужасала его. Что лежит за точкой невозврата?

«Может быть, сегодня я продолжу идти».

Но стоило солнцу пойти на закат, и его решимость угасала, а ноги неизменно поворачивали назад.

Когда показывался дом, он замедлял ход, невзирая на крики родителей, вопреки ужасу в их голосах. В это время суток в нем так и кипела жизнь! Он наблюдал, как тонет солнце, затмеваемое переменой в мире земном. Тени удлинялись. Он ждал до последнего, а затем опрометью мчался к дому, пришпоренный и возбужденный страхом, от которого колотилось сердце и тряслись руки. В считаные секунды воздух становился вкуснее, а тело оживало от обострившихся ощущений. Не было зрелища прекраснее заката, окрашенного в багровый и оранжевый цвета; не было звука более волнующего, чем предостерегающие крики родителей. Он перелетал через порог, стараясь не повредить метки, и оборачивался, чтобы взглянуть на восстающих подземников.

Когда истаивали последние лучи тепла и земля начинала отдавать воздуху дневной жар, из Недр поднимались на пляску огненные демоны.

Его быстро утаскивали в дом и запирали тяжелую дверь на брус (как будто это остановит подземника!). Затем отец снова проверял метки на подоконниках и пороге – вдруг стерлись. Он говорил Арлену, что достаточно троекратной проверки, но ни разу не удержался от четвертой.

Арлен всегда получал нагоняй. Иногда – отцовским ремнем. Но в глубине души родители знали: никакая взбучка не удержит его от бродяжничества.

За наказанием следовал ужин, а после, когда мать бралась за вязание, а отец – за резец, готовя меченые столбы, Арлен садился у окна и наблюдал за танцем подземников. Они были грациозны, даже красивы! Иногда он замечал воздушного демона – тень, пикирующую на кожистых крыльях и освещенную горящими глазами и пастями ее огненных сородичей.

Не столь прекрасными и, к счастью, не такими частыми гостями были скальные демоны, чьи мускулистые туши скрывались под панцирями, о которые ломались даже лучшие копья. Не будучи плясунами, они медленно бродили по двору и скалили ряды бритвенно-острых зубов в поисках добычи.

Водных демонов Арлен ни разу не видел, но слышал рассказы жонглеров. Эти твари могли пробить днище лодки и утащить под воду незадачливых рыбаков. Арлен содрогался при мысли об озерных глубинах, кишащих темными, жуткими силуэтами. Он ужасался и все же мечтал дойти и взглянуть.

Иногда демоны атаковали метки. Они бросались на двери и окна, но вспышки магии отшвыривали их. Родители Арлена, видевшие это всю жизнь, обычно и ухом не вели.

– Чего они лезут, если все равно не прорваться? – спросил однажды Арлен отца.

– Ищут бреши в сети, – ответил тот, подходя к окну. – А они есть всегда. В каждой. Подземникам не хватает ума изучить метки и выявить слабые участки, но они могут выискивать дыры нападая. В одну и ту же ночь подземник никогда не суется дважды в одно и то же место. – Он постучал по виску. – Запоминают. И знают, что даже самые сильные метки со временем слабеют.

Ночь снова и снова озарялась вспышками по мере того, как подземники испытывали метки; магия рассылала крошечные молнии, выхватывавшие из мрака двор и демонов, которые пытались то сокрушить колодец, то добраться до мяса в мариновальне.

Они атаковали и хлев, но метки там оказались не хуже. Арлен слышал, как блеет и мычит перепуганный скот. Животные были не в силах привыкнуть к демонам. Инстинкт подсказывал им, что произойдет, если подземники прорвутся.

Знал это и Арлен. В семь лет он беспомощно смотрел, как демоны рвут на части овчарку, расшвыривая кишки по всему двору.

Подземникам очень нравилось убивать.

Рассказывали, что когда-то демоны не были такими наглыми. Тогда еще не предались забвению самые мощные метки, и демоны не покидали Недр, страшась человечества. Но ту эпоху, если ее не выдумали, забыли даже прапрадеды нынешних долгожителей. А метки превратились в жонглерскую байку.

Следя за тварями, укравшими у него очередную ночь, Арлен мечтал вернуть метки. Он воображал, как покинет Тиббетс-Брук и отправится странствовать, решив окончательно, что когда-нибудь так и поступит, даже если придется провести ночь снаружи.

С демонами.

Избитая Брианна

Вступление

Это мой любимейший эпизод, мое несчастное отвергнутое детище. Он относится к тринадцатой главе «Меченого» («Должно быть что-то еще») и следует сразу за стычкой между Гаредом и Мариком на базарной площади Лесорубовой Лощины. Его задача – столкнуть Лишу с Брианной, которая была ее закадычной подругой до того, как их дружбу разрушили события в жизни Лиши. Он также был призван показать, какой уверенной и сильной стала Лиша за время обучения у травницы Бруны.

Причины изъятия

Я беру на себя полную ответственность за изъятие этого эпизода. Об этом не просили ни издатели, ни читатели из тест-группы. Пришлось сокращать книгу в целом, а в этой сцене, как бы она ни нравилась мне, было больше трех тысяч слов, удаление прошло гладко – его не заметил никто, кроме меня. То, что Лиша переросла Лесорубову Лощину, и так стало ясно, а остальные события совершенно не влияли на сюжет.

Я не жалею о своем решении. В окончательной версии повествование стало стройным и захватывающим, каждый эпизод вырастает из предыдущего. А эта сцена иная, она только соприкасается с основным рассказом. Вдобавок ее удаление помогло выверить эфирное время Лиши и Рожера, которое я хотел поделить поровну, но Лише досталось (и достается) больше.

Конец ознакомительного фрагмента.