Война - судья жестокий

— Я говорю о рядовом Виталии Букетове. Он тоже из этих… из бывших осужденных.

— За что отбывал наказание?

— Говорит, что за девчонок вступился. К ним парни пьяные приставали, а он боксер. Вот и отправил двоих в нокдаун. Одному челюсть сломал, другому пару ребер. За это и упекли.

— Ты ему веришь?

— Да, товарищ… Николай Николаевич.

— Вот давай с него и начнем. Зови.

Увы, допрос Букета, как и других солдат взвода, ничего нового к характеристике Вышневца не добавил, разве что некоторые не очень существенные мелочи. Я был прав, говоря, что Валет держался особняком и язык зря не распускал. Шелест был разочарован. Он, вероятно, надеялся на большее. От сослуживцев Вышневца капитану хотелось получить более подробные сведения об облике преступника и его поведении. Откуда у парня, например, появился пистолет, найденный ротным? Что намеревался с ним делать? Не высказывал ли чего крамольного?..

Ничего этого ребята не знали. Лишь последний из опрашиваемых Лева Арончик, которого капитан оставил на закуску, уже не надеясь узнать что-либо, неожиданно сообщил любопытную деталь. Он видел, как Валет однажды общался с прапорщиком Столбуном. Они, размахивая руками, о чем-то ожесточенно спорили.

— Кто такой этот прапорщик? — спросил Шелест.

— Заведующий оружейным складом, пояснил я. — Личность знаменитая. Захар Яковлевич Столбун — ветеран нашей части, имеет боевые награды. Его портрет на Аллее Героев позади плаца висит рядом с Горобцом и командиром полка. Все они воевали в Афганистане, потом в Чечне. Люди очень заслуженные!

— Что может быть общего у рядового с ветераном? — задумчиво протянул капитан.

— Не исключено, что Вышневца ротный или старшина за чем-нибудь на склад посылали.

— Вполне вероятно, — согласился Шелест, — но проверить не мешает.

Отпустив Арончика, капитан, не теряя времени, разыскал сперва Сома, потом ротного и расспросил каждого персонально. Оказалось, Валета никто из них на склад не направлял, надобности такой не было.

Вернувшись в канцелярию, Шелест сел за стол ротного и крепко потер лоб ладонью. А я по наивности брякнул: считаете, что это ниточка, за которую можно ухватиться?

— Начитался ты детективов, Костя, — засмеялся капитан. — Но как бы там ни было, зацепка все же есть. Откуда могло попасть к Вышневцу оружие?.. Возможно, со склада.

— Он мог купить его где-нибудь на базаре. Сейчас это запросто делается, были бы бабки.

— Верно, теперь все продается и покупается, в том числе оружие, но пистолет, обнаруженный у Вышневца, новенький. Из него еще не стреляли, а на базаре, как правило, продаются подержанные стволы частенько с перебитыми номерами, чтобы замести следы предыдущих преступлений. — Капитан помолчал, глядя куда-то мимо меня, и неожиданно предложил отправиться прямо сейчас к Столбуну.

Прапорщик оказался на месте и занимался проверкой накладных. Встретил он нас довольно нелюбезно.

— Зачем я понадобился прокуратуре? — спросил Столбун с вызовом. Черные, лохматые, с обильной проседью брови его сердито сошлись над переносицей. Лицо, подбородок, острые скулы, горбатый нос как-то сразу затвердели.

— Вы знакомы с рядовым Вышневцом? — сразу взял быка за рога Шелест.

— Ах, вот в чем дело, — проскрипел прапорщик, и губы его сложились в кривую усмешку. — Это тот тип, что драпанул с губы, убив часового?.. Не имел чести знать.

— И никогда с ним не сталкивались?

Столбун посмотрел на следователя враждебно.

— Я же сказал, мы незнакомы.

— Странно, — протянул капитан, — а есть свидетель, который показывает, что на днях видел вас оживленно беседующих.

Ни один мускул не дрогнул на лице заведующего складом. Ответил он с невозмутимым спокойствием: мало ли к нему, дескать, присылают солдат по разным вопросам. Может, и этот тип был. Разве всех упомнишь?

Больше ничего существенного Столбун не сказал. Прапор твердо стоял на том, что его хата с краю. Мы покинули склад, что называется, несолоно хлебавши. По крайней мере, я так думал, но Шелест, как оказалось, был иного мнения. Когда мы вернулись в канцелярию, он неожиданно сказал:

— Полезный визит! Теперь я почти уверен, Костя, что Столбун Вышневца знал. Заметил, как окаменело лицо прапорщика при упоминании убийцы? Выдержка у него, конечно, колоссальная, но до конца он не мог сдержаться.

Следователю нельзя было отказать в проницательности. Он явно был неплохим психологом. Когда я сказал ему об этом, Шелест засмеялся.

— Профессия обязывает, Костя. Я же ее сам выбрал.

Подтверждение догадки следователя о связи Столбуна с Вышневцом мы нашли на следующий день, причем совершенно случайно. Шелест продолжал опрашивать солдат и офицеров роты. Я прилежно записывал показания, набив, можно сказать, на этом руку. Ничего мудреного в том не было. Только строчи побыстрее да основные моменты в рассказе допрашиваемого улавливай, не растекаясь по древу. Прочитав одно из моих последних творений, капитан даже меня похвалил, а доброе слово, как говорится, и кошке приятно.

Ничего существенного в показаниях ребят не было, так, отдельные моменты, подтверждающие заносчивость Вышневца. И хотя Шелест упорно продолжал свою работу, я уже не верил, что удастся узнать хоть что-то новое. И хотел даже сказать об этом капитану, как вдруг в канцелярию стремительно вошел запыхавшийся Сомянин.

— Прошу прощения, товарищ капитан! Можно?

— Заходите, старшина, — радушно пригласил Шелест. — У вас что-то срочное?

Прапорщик был явно взволнован. Даже усы топорщились в разные стороны больше обычного.

— Уж не беглеца ли поймали? — спросил капитан. — Да вы присаживайтесь, прапорщик.

— Ни, того гада ше не схватили! — мотнул головой Сом. — Его шукают усиленно. Милиция подключилась, даже ФСБ.

— Значит, будем надеяться, — заметил Шелест, и я уловил, что следователь не очень-то верит в розыскные способности названных прапорщиком структур. Надо полагать, капитан уже не раз имел с ними дело. Случаи дезертирства солдат случались во всех армейских частях. Нам неоднократно зачитывали грозные приказы министра обороны по этому поводу. Офицеров жестко за них наказывали: снимали с должностей, понижали в званиях. Смысла в этом не было. В чем виноват какой-нибудь Ванька-взводный, ежели его солдату моча ударила в голову и он драпанул до дому? В чужую душу не залезешь, какие шальные намерения в башке бродят — не узнаешь. При чем же здесь командир!

— Так что привело вас ко мне, прапорщик? — спросил Шелест у Сомянина.

— Тут дело такое, товарищ капитан. Докладаю! Вчера у меня из-за этой беготни совсем с головы вылетело. Нужно было сразу получше глянуть вещички убивца, которые у нас по распоряжению ротного в каптерке хранятся. А нынче я Дылде, виноват, ефрейтору Хворосту велел перетряхнуть их как следует. Гляньте, шо вин обнаружил. — Старшина вытащил из кармана и положил на стол три коробочки пистолетных патронов. — Представляете, шо ховала сволота в служебном помещении! — возмущенно пророкотал Сом. — Там фанерка проходит у стены в каптерке, так они за нее были засунуты.

— Существенная находка, — заметил Шелест, придвинув к себе патроны. — Совсем новенькие, даже не позеленели, блестят. Как думаете, старшина, откуда у Вышневца патроны взялись?

— Не могу знать, товарищ капитан. У нас боеприпасы на строгом учете. Я лично веду ведомость их расхода на стрельбах и учениях. Можете проверить.

— Я в вашей искренности нисколько не сомневаюсь, Сомянин, — улыбнулся Шелест. — Спасибо, что про личные вещи беглеца вспомнили и досмотр произвели. Тумбочку и постель его мы еще вчера с Иванцовым перетряхнули, а вот про то, что хранится в каптерке, я просто не знал.