Война в раю

Он повернулся и тяжело шагнул к темному, похожему на пещеру входу, зиявшему в основании кургана. Бросив на меня последний убийственный взгляд, он наклонил голову и вошел.

Я не стал тратить время на то, чтобы отпраздновать успех своего плана. Портал Потустороннего мира открывается ненадолго. Саймон прав, я уже жалел о том, что сделал, только совсем по другой причине. В последний раз я окинул взглядом прекрасный Альбион и понял, как сильно полюбил его, как сильно мне будет его не хватать. Но что сделано, то сделано. Я прислонил копье к стене. Затем, попрощавшись про себя с райским краем, я наклонил голову и шагнул в темный вход.

Глава 39. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Внутри кургана было темно, как во чреве, и удушающе тесно. Я не только не видел Саймона, я даже его присутствия не ощущал. Оставалось предположить лишь одно: он уже совершил переход. Портал мог закрыться в любой момент, я упущу шанс вернуться, и может просто не хватить решимости на еще одну попытку. Я глубоко вздохнул и канул в воющее Ничто, разделяющее два мира.

На меня обрушился порыв ветра. Я стоял на узком пролете моста-меча. Побалансировав руками, я двинул ногу вперед, стараясь не обращать внимания на дикие завывания ветра и бездны подо мной.

Узкий мост впился в подошвы моих ног, когда я начал осторожно двигаться по нему. Ветер налетал со всех сторон. Из-за него трудно было вздохнуть, а из тьмы снизу поднимался парализующий страх. Спасение было только в движении, стоя на месте, я рано или поздно полечу вниз. Два торопливых шага, еще один шаг под ветром, пытающимся сорвать с меня одежду. Главное, сохранять мужество, говорил я себе, скоро все закончится.

На следующем шаге нога не нашла опоры. Удержать равновесие было невозможно, и я упал… погрузился в бесконечную ночь. Еще раньше я прикусил нижнюю губу, и это помогло не закричать. Я падал во времени и пространстве, пронзая многослойные сферы возможностей, сквозь эпохи Земли, которых никогда не было, сквозь потенциальное будущее, которого никогда не будет, погружался в невыразимо богатый на вероятности стихийный резервуар трансцендентной вселенной. А потом упал, чувствительно ударившись левым боком. Полежал на утоптанном земляном полу, пережидая приступ головокружения, а затем открыл глаза и обнаружил себя в серой известняковую нише. Осторожно попробовал согнуть и разогнуть руки и ноги — вроде бы переломов нет. Встал. Получилось. Холодный свет сочился откуда-то извне в камеру пирамиды в форме улья.

Саймона не видать. Согнувшись, я подошел к низкому входу, взялся за холодные камни по краям дыры и вытащил себя в явленный мир.

Зимний рассвет. Морозно. Солнце только что взошло. Землю покрывал зернистый снег. Небо сквозь деревья над долиной выглядело пепельно-бледным. За пределами пирамиды меня ждал безмерно несчастный и бесполезный мир. Я даже подумал, что попал куда-то не в то место, в некую страну теней, слабое, больное отражение мира, оставшегося позади. А потом увидел брезентовую палатку Общества метафизических археологов.

Перед ней, на походном табурете, отхлебывая дымящийся кофе, сидел человек, которого я, хоть и не сразу, узнал — так же, как узнают кого-то, виденного во сне — как же его зовут? А, вот! Уэстон. Уэстон, руководитель раскопок, а напротив сидел профессор Нетлтон. Только увидев их, я понял, что вернулся домой. Ну, понял, и что? Узнавание легло на плечи мертвым грузом, потому что вместе с памятью пришло понимание: мир уже не был прежним. Хрупкий, бесцветный, утомленный, мир передо мной казался неуверенным и временным. Все — деревья, камни, земля, небо, даже тусклое зимнее солнце — казалось, не существовали, а просто задержались здесь ненадолго, как быстро исчезающее воспоминание. В мире передо мной не было ничего существенного. Все какое-то эфемерное, непостоянное, словно преходящее явление — мираж, способный раствориться в любой момент.

Уэстон и профессор Нетлтон тоже изменились: их лица стали грубее, тела потеряли в росте, смотрелись они полупризраками, словно цеплялись за телесное существование тончайшими нитями. Я ждал, что вот-вот частицы, составляющие их, вдруг откажутся от взаимосвязей и разлетятся при малейшем дуновении ветра.

Уэстон резко встал и нырнул в палатку. Как только он скрылся из виду, я двинулся вперед и этим привлек внимание Нетлтона. На его совином лице появилось выражение откровенного изумления.

— О, нет! — прошептал он.

Он меня явно не узнал. Хотя ничего удивительного. Я был одет как персонаж «Мабиногиона» — на шее серебряный торк, сапоги, штаны, сиарк и плащ в яркую клетку. Профессор явно не ожидал, что из пирамиды покажется настоящий кельтский воин.

Я вытянул руки вперед и как можно более проникновенно попросил:

— Не бойтесь.

Неттлс все таращился на меня. Видимо, отходя от шока. Услышал ли он меня вообще? И только тут до меня дошло, что я говорил на древнем кельтском. Английские слова удалось подобрать не сразу.

— Пожалуйста, — повторил я, — не бойтесь. — Даже для меня самого голос мой звучал довольно грубо.

Если моя кельтская речь его озадачивала, то родной язык привел в ужас. Профессор Нетлтон, дрожа, как терьер, вытянул руки, словно хотел удержать меня.

— Все… все в порядке, — медленно проговорил я. — Я вернулся.

Профессор ошарашенно рассматривал меня через свои круглые очки.

— Кто вы?

Эти два обычных слова пронзили меня не хуже копья. К горлу подступил комок.

— Кто вы? — медленно повторил профессор, тщательно артикулируя слова. Так говорят обычно с иностранцем или с ненормальным. Затем он повторил те же слова на валлийском, от чего я еще больше почувствовала себя инопланетянином.

— Я… Я… — Слова застряли у меня на языке. Не получалось произнести собственное имя.

Профессор шагнул вперед.

— Льюис? — тихо спросил он. — Это ты?

Наконец-то профессор правильно сформулировал вопрос. В самом деле, кто я? Аспирант Оксфорда, побывавший в потустороннем мире? Или Лью, одной ногой стоящий в одном мире, а другой — в другом?

Неттлс подошел ближе и бросил быстрый взгляд на палатку позади.

— Льюис?

— Д-да… Лью… Льюис, — хрипло произнес я, спотыкаясь о собственное имя. Чтобы заставить язык работать правильно, приходилось прикладывать усилия.

— Я ждал, — сглотнув, произнес Неттлс. Он подошел ближе и осмотрел меня с ног до головы. — Я ждал тебя.

— Я вернулся.

— Ты только посмотри на себя, — прошептал он благоговейным тоном. Его глаза светились, как у ребенка на Рождество. — Это же настоящее чудо!

Мне уже приходилось сталкиваться с таким же выражением благоговейного недоверия — на лицах воинов на стене и в глазах собравшихся в зале Мелдрона Маура. Я догадывался, что пребывание в Потустороннем мире как-то повлияло на мою внешность; видимо, виной тому был контакт с Поющими Камнями у могилы Фантарха. Но сейчас, стоя в холодном свете этого убогого, жалкого мира, я понял наконец: это не просто изменение, это преображение.

Я вытянул руки в стороны и оглядел себя. Руки мускулистые и сильные; ноги прямые, мощные, тело подтянутое, плотное, грудь и плечи стали шире. Я ощупал нос и убедился, что он тоже стал прямее, подбородок сильный, челюсть слегка выступающая. Но все эти изменения касались физических параметров. Важнее другое. В моей душе запечатлелась встреча с Песней. Никакого Льюиса здесь не было. На его месте стоял Ллев.