Война за империю

— Никаких, — кратко ответил тот, не поднимая головы. — Шторм, волны, помехи. Надо подняться выше, но может и не помочь.

Мартин кивнул, скорее сам себе. Было бы неплохо подняться хотя бы до шести-семи тысяч футов, но он не решался. Несмотря на заверения в том, что у красных нет ничего подобного английским РЛС, австралиец предпочитал верить в худшее и полагал, что если его слабенький радар будет лучше видеть, то и сам 'Москито' засветится никак не хуже.

Пилот глянул через плечо. Стрелок-навигатор сидел все в той же неподвижной позе, положив одну руку на казенник пулемета, другую на ящичек с инструментами. Вот уж кого было по-настоящему жаль так это его. Для бомбардировщика опаснее всего атаки с задней полусферы, и стрелок сидел, как флюгер, открытый всем ветрам и огню. Многие не выдерживали давления опасности и в 'Арсенале' стрелков все чаще заменяли призванные англичане. Но этот держался неплохо и даже слегка манерно, с чисто галльским вызовом. Почувствовав взгляд, француз оглянулся и неожиданно лихо подмигнул.

— Сигнал.

Мартин быстро развернулся обратно, рефлекторно обежал взглядом всю доступную зону обзора, проверил скорость, высоту, состояние моторов. И только потом чуть вопросительно качнул головой.

— Есть сигнал, — повторил 'Джонни', - на пределе досягаемости, но устойчивый.

— Может, корабль? — скорее для порядка уточнил Мартин.

— Нет, слишком далеко и слишком отчетливо, значит на высоте. Судно потерялось бы в фоне шторма.

— Направление?

— Строго юго-восток, на одиннадцать ча… градусов на двадцать от текущего курса.

— Давай в часах, мне так тоже привычнее, — отрывисто бросил Мартин, доворачивая штурвал.

— Уверен, что одиночный? — уточнил он на всякий случай.

Американец лишь досадливо передернул плечами.

Вот и началось.

Мартин уже почти привык к мысли, что сегодняшний вылет закончится ничем, и тем тяжелее было сбросить невольную легкую расслабленность. Привычно ворочая штурвалом, он автоматически считал. Предел дальности локатора — пять километров. Но это формально, на практике, в зависимости от высоты цели и атмосферы максимальная дальность обнаружения могла составить и милю и пять-шесть. Судя по погоде — здесь скорее меньше, чем больше. А стихия разыгралась не на шутку. Еще с обеда ветер усиливался, равномерно, но неотвратимо. К вечеру с моря нагнало сплошной облачный фронт, воды пролива непрестанно вскипали барашками штормовых волн.

Мартин лег на новый курс.

— Без изменений. Или нет… — докладывал оператор. — Неясно, он как будто висит на месте.

'Москито' и так летел на скорости едва-едва двести пятьдесят миль в час, Мартин сбросил скорость до двухсот и сразу же сбавил еще малость.

'Джонни' резко качал головой, похожий на огромного дятла, его пальцы порхали над панелью в ритме хорошей машинистки.

— Дальность где-то миля с четвертью, идет прямо на нас или под малым углом, не больше десяти градусов, может, пятнадцать, очень медленно.

Ветер попутный для нас, тот идет против, значит, это не метеозонд, размышлял Мартин. Самолет. Одиночный — значит, не бомбардировщик красных, те всегда летали группами, пусть даже и малыми. Скорее всего, это 'летучий голландец', то есть такой же одиночка. И теперь вопрос в том, есть ли у него наведение с земли. И насколько оно хорошо. Разведка клялась, что нормальные стационарные РЛС красные даже с божественной помощью введут в строй не ранее, чем через полгода. И это хорошо, вполне можно помериться силами.

— Поворачивает и, похоже, снижается. Поворот на запад, вправо от нас.

Мартин сжал зубы и слегка повернул штурвал вправо, одновременно прибавляя газ. Было бы очень хорошо подловить 'голландца' на повороте, выйдя в тыл. Тогда шестьдесят градусов 'длинного глаза', да пусть даже сорок пять реальных выведут 'москито' точно на цель, а вот большевик его даже не увидит. Но вот почему противник поворачивает? Да еще со снижением?

Мартин покрылся потом, пальцы сжали рукоятки штурвала, гул двигателей ушел куда-то на задний план.

Красный поворачивает, причем самым выгодным образом для атаки, позволяя зайти себе в хвост. Если у него есть радар, и он видит 'Москито', то это чистое самоубийство. Если радара нет, что делает одинокий самолет над проливом? При этом красный снижается, значит, предполагает, что его могут заметить.

Непонятно!.. Если только…

Он перещелкнул тангенту переговорника на общую связь.

— Делаем круг, всем смотреть!

Оператор впервые за бог знает сколько времени оторвался от радара и вперился в Мартина полубезумным взглядом.

— Такого не бывает, — нужно было объяснить, как можно короче и яснее. — Так не подставляются. Или он слепой или их несколько. Следи, я пойду в вираж.

Мгновение оператор непонимающе смотрел на него, потом кивнул и вернулся к своему волшебному окошку. Хороший 'Джонни', правильный и несуетливый…

Скорость двести пятьдесят, учесть ветер, высота две с половиной с небольшим подъемом. Полный вираж займет не меньше сорока секунд, может даже минуту.

Надо прибавить скорости, но нельзя, тогда повысится риск огненного выхлопа из выхлопных труб, и если 'голландцев' хотя бы двое, то с тем же успехом можно просто пускать из кабины сигнальные ракеты. Вот и еще одна причина, по которой обычные летчики так тяжело переучивались на ночных пилотов. Днем скорость была залогом жизни, ночью стремление 'прибавить газа' приводило на тот свет самым коротким путем.

Начало разворота. Летать по радару — все равно, что ездить на автомобиле темной-претемной ночью, ориентируясь только по свету фар. Если кто-то у них на хвосте, сейчас они это увидят. Возможно. Но заглянув за спину, они почти на минуту потеряют противника. Тот сможет перейти в наступление, уйти или сделать еще что-нибудь особо хитрое, но они узнают это только когда 'Москито' замкнет круг и снова поймает 'голландца' в пучок 'света' своего радиолокатора. Если поймает.

Мартин аккуратно, по миллиметру сдвигал штурвал, подавляя желание вывернуть до упора. Оператор колдовал, монотонно, почти шепотом повторяя себе под нос ''ничего, ничего, ничего…'.

Тридцать секунд, сейчас они развернулись строго на север, домой. Домой?.. Где теперь его дом?..

Сорок пять. Теперь ветер бил прямо по борту, машина ощутимо вздрагивала под порывами надвигающегося шторма, лобовое остекление то и дело мутнело от щедрой порции водяной мороси. За бронестеклом по-прежнему царила непроглядная тьма. Кабину освещали лишь неяркие лампочки приборов и замогильное мерцание электронно-лучевой трубки.

'Ничего, ничего, ничего…'

Разворот закончился, самолет двинулся строго на юг, по предполагаемому направлению полета 'голландца'. Пальцы окостенели, Мартин взмок.

— Ищи, — бросил он оператору сквозь сжатые зубы.

'Джонни' ответил кратко и очень выразительно, но Мартин почти ничего не понял, американец использовал какой-то местечковый гнусавый жаргон.

— Есть! — неожиданно во весь голос завопил оператор. — Параллельные курсы, угол встречи около десяти, скорость примерно сто восемьдесят миль, расстояние две мили.

— Мы заходим с тыла?

Вопрос был глупый, но после бесконечной минуты разворота Мартину нужно было что-то сказать. Видимо, оператор это понял.