Война за проливы. Операция прикрытия

– Швеция, – парировал адмирал Фишер, – накрепко связана с союзной России Германией, а что касается Австро-Венгрии – то это жилистый и неудобоваримый кусок мяса, в котором увязнут зубы и более опытного хищника, чем ваш племянник Майкл. В свое время от поглощения империи Габсбургов воздержался и старина Бисмарк – а уж этот волк от политики знал толк и вкус в аннексиях и контрибуциях. Если принять эти рассуждения за истину, то получается, что Турция и есть настоящая цель русской комбинации вокруг Болгарии… но это настолько очевидно, что не может быть правдой.

– Знаете что, Джеки, – хмыкнул король, – таким образом мы с вами можем гадать хоть до второго пришествия. Русские демонстрируют свой интерес к Черноморским Проливам, но мы ничего не знаем об их настоящих планах, составленных на основании неизвестной нам информации. Сейчас русский царь и его советники играют с нами в наперстки…

– Играют во что? – не понял адмирал Фишер.

– Это, – пояснил король, – такая старая азартная игра простонародья. С недавних пор стала чрезвычайно популярна в преступном мире Петербурга, так как хорошо подходит для обдуривания простаков. Суть игры заключается в том, что берутся три наперстка, под один из которых укладывают горошину, после чего ведущий начинает быстро-быстро их перемешивать. Как только процесс заканчивается, игроку (он же простак) предлагается сделать ставку и угадать, под каким наперстком расположена горошина. Даже если простак очень внимателен, это ему не поможет, потому что по ходу перемешивания ведущий жульничает, перекатывая горошину между наперстками. Ловкость рук позволяет ему делать это совершенно незаметно…

– А! – воскликнул адмирал Фишер, – я понял твою аналогию, Берти. Горошина – это действительный русский интерес, три предполагаемые страны-цели – это наперстки. Только вот в чем незадача. Ведь мы вовсе не собираемся делать ставку в этой игре, потому что мы с тобой не простаки и понимаем, что выигрыш, если он будет, окажется ничтожным, а вот потерять мы можем очень многое. Нет, лучшее, что простак может сделать в таких условиях – это вовсе отказаться от игры.

Произнеся эти слова, первый морской лорд сделал небольшой глоток почти остывшего напитка и задумался.

– Я ведь проверил те твои слова об информации из будущего, – сказал он через некоторое время, отодвинув опустевший стакан. – Наша империя действительно расползается по ниткам, как прелая тряпка, буквально на глазах. Канада, Новая Зеландия, Австралия и Индия с каждым днем удаляются от Метрополии, как будто их уносит морским течением. Пока этот процесс еще находится под контролем и почти незаметен… но время неумолимо. С каждым днем наша способность достигать своих целей уменьшается, а удерживать целостность наших территорий становится все труднее и дороже. Я, честно сказать, не знаю, что нужно для того, чтобы обратить этот процесс вспять, но в любом случае нам нужно перестать разбрасываться невосполнимыми ресурсами – и, в первую очередь, нашим политическим авторитетом. Мне ли не знать, как сильно подкосила нас Формоза… Авторитет Роял Нэви и британских кораблестроителей пал в грязь и повторение чего-то подобного добьет нас окончательно… например, гипотетическая стычка «Дредноута» с троицей русских прерывателей торговли или с единичным германским монстром, броня которого будет держать наши двенадцатидюймовые снаряды, а его четырнадцатидюймовая артиллерия сможет добиваться пробитий на всех эффективных дистанциях боя. Я уже не говорю о таком варианте событий, в котором точку в морском сражении поставят тяжелые ракетные снаряды с русских кораблей из будущего… Идти на схватку с Российской Империей в таких условиях будет безумием, тем более что мы даже не понимаем смысла задуманной игры, а противоположная сторона читает нас будто раскрытую книгу. Это как с болотом: чем больше ты в нем трепыхаешься, тем больше тебя затягивает… И неважно, что стоит на кону: Швеция, Австро-Венгрия или Турция. Выигрыш даже в случае успеха будет ничтожен, а издержки огромны…

– Знаешь, Джеки, – сказал король, также отодвигая от себя опустевший стакан, – я тоже много об этом думал и пришел к выводу, что пришло время прекратить бесплодные умствования и повторить тот трюк, который я провернул четыре года назад. Чтобы разобраться во всем детально, нам с тобой необходимо совершить небольшой рабочий визит к моему племяннику. Именно нам. С мистером Асквитом [2] , как ты уже убедился, дела не сделаешь. К тому же есть вещи, которые нельзя доверять почте, даже дипломатической, и, кроме всего прочего, тебе пора лично познакомиться с моим зятем. А там, глядишь, и для нас забрезжит свет в конце тоннеля, поскольку ни Майкл, ни мой зять, ни господин Бережной не пылают ненавистью к Великобритании как к таковой. К кузенам [3] их отношение не в пример хуже. Ведь у нас – русских и англичан – и вправду нет причин конфликтовать, и мы действительно можем разделить мир на сферы влияния как две равновеликие империи. А если на эту встречу припрется еще один мой племянник, кайзер Вильгельм, вместе со своим верным клевретом адмиралом Тирпицем, то мы можем предложить им полакомиться французскими колониями, если уж русский царь пока не разрешает им взять Париж и целиком съесть жирного французского каплуна. Должен же и у германцев быть в этом деле хоть какой-нибудь интерес. Попутно посмотрим на реакцию Майкла. Быть может, нам хоть немного удастся расшатать русско-германский союз. Как говорили древние: «разделяй и властвуй».

2

Генри Асквит – в 1908-1916 годах премьер-министр от либеральной партии.

3

Кузены, в устах англичанина – это американцы.

– Я думаю, Берти, – сказал адмирал Фишер, вставая из-за стола, – это ты неплохо придумал, особенно с германским кайзером. Это дело ни в коем случае нельзя пускать на самотек, и твой второй племянник Вилли непременно должен оказаться на этой встрече. На троих мир значительно приятнее делить, чем на двоих – хотя бы тем, что всегда можно найти виновного в неблагоприятном развитии событий. Я, пожалуй, организую утечку из Адмиралтейства – и тогда кайзер с Тирпицем прискачут хоть во Владивосток, хоть на Мурман.

– Не надо так далеко, – сказал король, – думаю, моя встреча с племянником Майклом состоится в Ревеле, где-нибудь в первых числах июня. А историки потом назовут ее, к примеру, «Ревельская конференция», желательно с эпитетом «судьбоносная». И, кстати, чтобы не умалить моего королевского достоинства, мы с тобой пойдем на эту встречу на «Дредноуте». Как говорят русские – себя показать и людей посмотреть. Ты уж не обижайся, Джеки, но так уж вышло, что на большее твое детище оказалось неспособно.

20 мая 1908 года. Полдень. Болгария. София. Княжеский дворец на площади Князя Александра I.

С момента детронизации князя Фердинанда прошло пять дней. В Софии отшумели вызванные этим поводом народные гуляния и отгремели дипломатические ноты ближних и дальних, не очень дружественных держав. Франция, Великобритания, Италия и даже Греция с Испанией – все были возмущены и требовали объяснений в меру фантазии жесткости своих антироссийских и антиболгарских позиций. Но больше всего отставка князя Фердинанда встревожила совсем не турецкого султана в Стамбуле (для него этот факт почти ничего не изменил). И самого султана Абдул-Гамида Второго, и его Великого Визиря Мехмед Ферид-пашу больше заботили брожения и неустройства во Фракии, Македонии и Албании, продолжительное время потрясавшие престарелую османскую державу. Это было смертельно опасно, особенно при том, что турецкие полицейские чиновники и армейские офицеры уже несколько месяцев не получали жалования. К тому же оружие к болгарским партизанам-четникам исправно поступало и при князе Фердинанде, как и русские офицеры-добровольцы. В Стамбуле прекрасно понимали, что любой болгарский политический деятель, кем бы он ни был, лишится головы сразу после того, как обрежет поддержку македонским революционерам. Этот поток можно было сделать больше или меньше, но совсем перекрыть его не представлялось возможным.

Зато в наивысшее возбуждение пришел старый венский маразматик Франц-Иосиф, одновременно накатавший грозное послание в Софию с требованием вернуть на трон «любезного брата Фердинанда» и жалобную кляузу кайзеру в Берлин о том, как его обижает плохой русский царь. Этот император-старожил, самый старый и долго правящий из ныне здравствующих европейских монархов, был замечателен тем, что во время Крымской (восточной) войны предал еще прадедушку нынешнего русского царя императора Николая Первого, незадолго до этого спасшего Австрийскую империю от развала, грозившего ей из-за мятежа в Венгрии. В результате восстание свободолюбивых венгров было задавлено русскими штыками, а всего пять лет спустя «благодарный» за спасение Франц-Иосиф де-факто выступил на стороне турко-франко-англо-сардинской коалиции. И причиной этого предательства было желание присоединить к Австро-Венгрии еще и территорию Валахии, то есть нынешней Румынии. Более полувека он выживал, паразитируя на страхе Бисмарка и его германских последователей перед размерами Российской Империи, и теперь по привычке отписался по старому адресу в надежде, а вдруг опять подействует.

Не подействовало. В Берлине прекрасно понимали выгоды от союза с Россией, и поэтому от австрийского жалобщика отмахнулись как от назойливой мухи, а Санкт-Петербург разразился дипломатической нотой, требующей уважать свободный выбор болгарского народа. Министр иностранных дел Австро-Венгерской Империи Алоиз фон Эренталь по слогам читал короткую как удар плетью русскую дипломатическую ноту и не понимал смысла слов «свободный выбор». Как же это возможно – позволить каким-то там болгарам свободно выбирать себе государя? Или эти русские так нагло издеваются: с помощью своих ставленников провели военный переворот и посадили на трон мальчишку-марионетку, за спиной которого стоит верный царский клеврет, и теперь требуют уважать их право на добычу? Болгария не хочет видеть Фердинанда своим князем ни в каком виде, а переход власти к его сыну Борису закрывает все вопросы к легитимности этого процесса. При этом в Европе стало известно, что Великая княгиня Анастасия Николаевна, которая кричала, что болгарский трон следует отдать ее супругу Великому князю Николаю Николаевичу Младшему, помещена под наблюдение врачей в лечебницу закрытого типа с диагнозом «Вялотекущая шизофрения». Ну в самом деле, не может же нормальный человек, подобно пулемету «Максим», выговаривать по шестьсот слов в минуту…

Пока грохотали эти дипломатические баталии и контрбаталии, означенный «мальчишка-марионетка» Борис, а также его брат Кирилл и сестры Евдокия и Надежда проводили время в компании вышеупомянутого царского клеврета и его супруги и в то же время дочери английского короля Виктории Великобританской. Тетушка Тори, добрая душа, вдобавок к собственной двухлетней дочери Елизавете взяла опеку над несчастными сиротками, старшему из которых было четырнадцать лет, а самой младшей девять. Мать этих детей, Мария Луиза Бурбон-Пармская, умерла девять лет назад, а отца у них не было вовсе, поскольку князь Фердинанд этому высокому званию соответствовал мало. Чтобы считаться отцом, мужчине недостаточно просто оплодотворить женщину, бросив в нее свое семя, для этого необходимо воспринимать родившихся детей как неотъемлемую часть себя самого – а этого Фердинанд не умел. Точно так же, как он не умел воспринимать частью себя доставшееся ему в удел Болгарское княжество и его народ. Когда император Михаил говорит, обращаясь к русским людям «дети мои» – это ведь не просто фигура речи, пришедшая из глубины веков, а знак того, что монарх воспринимает свое владение как часть себя, а себя – как часть единого народа.