Война. Часть 4
Шрифт:
Боковым зрением замечаю, что Сталин снова бросает на нашу компанию раздражённый взгляд.
'Всё правильно, мы здесь не на совещании,- снимаю кепку и машу ей над головой, приветствуя москвичей, идущих в красочных колоннах по залитой ярким солнечным светом Красной площади,- и должны выполнять важную политическую функцию - демонстрировать единение руководства страны и народа. Тем более, что без парада мероприятие продлится, не как обычно 5 часов, а всего лишь два, и закончится в полдень. Кстати, традиционного праздничного обеда для членов Политбюро с супругами сегодня тоже не будет, чему я очень рад - дел по горло'.
* * *
'У вождя в кабинете сегодня Захаров, Шапошников и Игнатьев,- коротко киваю сидящим за столом генералам,- о чем, интересно, пойдёт речь'?
– Мы
''Офицеров'... наверняка кто-то, из здесь сидящих офицеров Российского Генерального штаба подсказал. Первое, кстати, упоминание слова 'офицер' в наименовании должности в Красной Армии и применено оно в отношении института представителей Генерального штаба. Все же остальные лица кадрового состава вооружённых сил продолжают именоваться либо командирами, либо начальниками'.
В ходе закончившихся штабных оперативно-стратегических игр обнаружилась очень неприятная вещь - 'недостаточно высокая оперативная подготовка штабных работников, начиная от дивизии и заканчивая фронтом. Сохраняются проблемы с управлением крупными оперативными соединениями, организацией взаимодействия между родами войск как в обороне, так и в наступлении'. Военное руководство страны, по результатам разбора игр, незамедлительно принимает меры с целью исправить положение: создаёт особый орган, 'состоящий из специалистов Оперативного Управления и преподавательского состава военно-учебных заведений' с широким кругом задач, призванный наладить 'эффективную работу штабов соединений и объединений' и непрерывную двустороннюю связь с Генеральным штабом.
– ... Есть мнение,- вождь щёлкает бронзовой настольной зажигалкой в виде танка Т-43,- прикомандировать к 'офицерам' связистов, для того чтобы они имели свой, независимый от армейцев быстрый канал связи.
''Канал связи'..., даже вождь не устоял перед наплывом новомодных словечек, которые мы с Олей запустили в местный оборот'.
– Полностью независимым и быстрым,- устраиваюсь на стуле рядом с Шапошниковым,- такой канал станет если снабдить каждую группу офицеров своей радиостанцией и шифровальной машинкой. То есть, иметь такой комплект для каждых двух офицеров в дивизии, двух - в корпусе, трёх - в армии и фронте и пяти офицеров на направление. Всё оборудование при этом будет задействовано для передачи одного сообщения от каждого офицера в день. Просто больше у него не выйдет, ведь в нём он должен сообщать о том, что видел собственными глазами, а не передавать информацию со слов других лиц. Тогда как-то расточительно по части задействованных ресурсов получается. Не лучше ли в таком случае задействовать штатных армейских связистов и шифровальщиков, использовав лишь особый шифроблокнот для установок наборного поля шифромашинки?
– Речь идёт о том, товарищ Чаганов,- Захаров наклоняется к столу и поворачивается ко мне,- чтобы полностью исключить работников армейского штаба из этого канала связи, чтобы сообщения офицера в Генштаб не могли быть прочитаны никем из армейцев.
– В таком случае, проще научить каждого офицера работе на шифровальной машинке. Текст он будет сам печатать на ней в шифровальном отделе штаба и затем передавать уже закодированное сообщение радисту.
– Но шифровальщик-то всё равно имеет возможность по шифровке восстановить исходный текст, ведь так?- ловит мой взгляд начальник Генерального штаба.- Поймите, товарищ Чаганов, не хотелось бы чтобы содержание доклада офицера с критикой начальства стало известно кому-то из работников штаба.
– Понимаю, Матвей Васильевич, но если у офицера в шифровальном отделе будет свой сейф со своим шифроблокнотом, то опасаться восстановления текста не следует. Согласитесь, что такой порядок значительно упрощает работу офицера, так как не требует охраны и обслуживания техники. Хотя я понимаю вашу озабоченность, контролёров нигде не любят. У нас в военной промышленности тоже есть подобный институт. Чтобы у местного начальства не возникало никаких вопросов наши 'офицеры' имеют спецпропуска-'вездеходы' и удостоверения
за моей подписью, работают по утверждённому мною положению, где прописаны их права и обязанности, а также права и обязанности проверяемых. Насколько мне известно, подобное положение утверждено и для уполномоченных Госплана. Поверьте, это снимает множество проблем, которые могут возникнуть у 'офицеров'...В кабинете глухо 'захрюкал' звонок местного телефона, вождь снимает трубку:.
– Кто?... Личное послание, не хочет передавать послание в НКИД?... Хм... А где он сейчас находится?... Что ж, товарищ Поскрёбышев, поезжайте на Белорусский вокзал и получите его лично.
* * *
– 'Адольф Гитлер, 2 мая 1941 года, Берлин, Рейхсканцелярия',- Чадаев заканчивает громкую читку послания германского канцлера и откладывает в сторону свежеотпечатанный его перевод. В кабинете устанавливается напряжённая тишина, такая, что становятся слышны мягкие пошаркивания кожаных сапожек вождя по ковру.
– Сколько сейчас немецких дивизий на нашей границе?- не поворачиваясь к сидящим за столом военным и некоторым членам Политбюро спрашивает он.
– По нашим данным 42 пехотных, 2 танковых, 2 моторизованных и одна кавалерийская,- быстро отвечает начальник Генерального штаба.
– Вы уверены, товарищ Захаров?- Недовольно замечает Молотов.- Зачем Гитлеру преувеличивать их количество у наших рубежей, разве он не должен наоборот преуменьшать их число?
– Это обобщённые данные на 30-е апреля, товарищ Молотов, которые учитывают сведения, добытые авиационной и закордонной разведками в стокилометровой приграничной зоне. Они хорошо согласуются с данными, содержащимися в 'Директиве'...
Ворошилов что-то шепчет на ухо Молотову, оба хмыкают.
– ... Разведупру сведения о сосредоточении германских войск из 'Директивы' не доводились,- невозмутимо продолжает Захаров,- что же касается вашего второго вопроса, то Генеральный штаб считает преувеличение своих сил германцами делается намеренно и имеет свой глубокий смысл. Немецкие генералы, распространяя дезинформацию, что на границе с конца прошлого года собрано 80 пехотных дивизий, хотя на самом деле их тогда было не более 25-и, создают у нашей разведки эффект привыкания. Будто бы, крупные силы немцев без армейских штабов просто стоят на отдыхе, не имея никаких агрессивных целей. Кроме того, даже если наша разведка обнаруживает новые соединения в приграничной зоне, это не говорит определённо об общем увеличении германских сил, ведь может так статься, что они просто не были по каким-то причинам обнаружены нами раньше.
– А сколько по мнению Генерального штаба немецких дивизий находится на Западе?- поднимает голову Киров, сидящий напротив Захарова.
– Мы полагаем, что около 160 дивизий, не все они находятся именно на Западе, так что точнее будет говорить о силах, которые не находятся вблизи нашей западной границы. Это может быть Франция, Норвегия, Греция, центральная Германия и так далее. Таким образом, всего в сухопутных войсках Германии имеется примерно 210 дивизий...
– 50 дивизий на Востоке, 160 - на Западе,- перебивает генерала Ворошилов,- но вы продолжаете утверждать, что Гитлер готовиться напасть на нас, а не на Англию?
– Продолжаю, товарищ маршал, потому что за последний месяц число германских дивизий на Востоке удвоилось и скорость их накопления быстро растёт. Но самое главное в том, что германские войска прибывают в районы, указанные в 'Директиве' в точном соответствии с графиком их сосредоточения. Совершенно точно установлено, что с середины апреля железнодорожные перевозки в восточном направлении достигли своего максимума, идут днём и ночью. Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что к концу мая число германских дивизий на наших границах достигнет 80-и, а к середине июня - 120-и. Такого количества войск уже вполне достаточно для начала войны. Отсюда мы делаем вывод, что немецкое командование уже назначило дату начала войны - где-то в двадцатых числах июня. А все неуклюжие объяснения в послании Гитлера о расположении немецких войск на отдых на Востоке, перед десантной операцией на британских островах - ложь, призванная скрыть свою истинную цель - подготовку к началу войны с СССР.