Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв.

Далее шведы взяли Вейсентштейн, Леаль, Лоде, Фиккель, а также Нарву, в боях за которую погибло около 7 тысяч московитов. Кроме того, они взяли московские пограничные города Иван-город, Ям и Копорье.

ifc *

В эту пору неудач и поражений царь Иван праздновал в Александровской слободе свой седьмой или восьмой брак, а также брак сына Федора. Вот что пишет об этом Карамзин:

«В то время, когда Баторий брал у Ивана город за городом, сам Иван отпраздновал у себя разом два брака. Сначала женился сын его Федор на Ирине Федоровне Годуновой (вследствие этого брака был приближен к царю и получил боярство знаменитый в будущем Борис Федорович Годунов). Затем Иван выбрал из толпы девиц себе в жены Марию Федоровну Нагую.

Замечательно распределение свадебных чинов на этой царской свадьбе: посаженым отцом царя был сын его Федор, будущий московский царь, а дружками со стороны жениха князь Василий Иванович Шуйский, а со стороны невесты Борис Федорович Годунов: оба московские цари».

ПЕРЕГОВОРЫ,ПЕРЕГОВОРЫ.

Война войной, но переговоры не прекращались. Послы Сицкий и Пивов ехали за королем Стефаном от Великих Л укдо Варшавы. Затем оттуда последовали за ним назад к Гродно. Всю дорогу литвины и поляки бесчестили послов, не давали корма их лошадям, отчего много коней пало.

Затем прибыли новые царские послы, думные дворяне Иван Пушкин и Федор Писемский. Иван дал им указание согласиться на передачу королю всей Ливонии, за исключением четырех городов (Нарвы, Дерпта и еще двух). Но Баторий, уверенный в своих новых победах, не согласился и на это, а к прежним своим требованиям добавил город Себеж и выплату 400 тысяч венгерских червонцев за военные издержки. Послам пришлось послать гонца к царю за новыми инструкциями.

Получив такой отпор, Иван сильно разозлился. Он послал Стефану грамоту, начинавшуюся словами, которые, по его мнению, должны были уколоть Батория:

«Мы", смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси, по Божьему изволению, а не по многомятежному человеческому хотению»...

Затем, изложив условия, на которых он считает возможным заключение «вечного мира», царь укорял Батория в нарушении перемирия и грубости его придворных в отношении послов. Далее он заключил:

«М ы бы тебе и всю Л ифляндию уступили, да ведь тебя этим не утешишь. И после ты все равно будешь кровь проливать. Вот и теперь у прежних послов просил одного, а у нынешних просишь уже другого, Себежа. Дай тебе это, ты станешь просить еще и ни в чем меры себе не поставишь. Мы ищем того, как бы кровь христианскую унять, а ты ищешь того, как бы воевать. Так зачем же нам с тобою мириться? И без миру то же самое будет».

Послам же царь дал указание предложить королю две трети Ливонии (65 городов и замков), но взамен потребовать признать право Москвы на оставшуюся треть, включая Нарву, Дерпт и 36 замков, и только на таких условиях заключить перемирие сроком на шесть — семь лет. Но в итоге Баторий выступил в новый поход, а Ивану послал достойную отповедь. Дадим слово Карамзину:

«Торжества по поводу свадеб... вскоре заменились скорбью и унижением, когда царь узнал, что делается с его войском. Еще раз отправил он посольство просить приостановки военных действий для заключения мира, и не только называл Стефана Батория братом, но дал своим гонцам наказ

терпеливо сносить всякую брань, бесчестие и даже побои. Иван отказывался от Ливонии, но Баторий требовал 400.000 червонцев контрибуции.

Король, потешаясь унижением и малодушием врага, отправил к московскому царю своего гонца Лопатинского с письмом, очень характеристичным:

«Как смел ты попрекать нас басурманством, — писал он московскому властелину (т.е. тем, что Баторий был вассалом турецкого султана), — ты, который кровью своей породнился с басурманами, твои предки, как конюхи, служили подножками царям татарским, когда те садились на коней, лизали кобылье молоко, капавшее на гривы татарских кляч!¹¹⁸

Ты себя выводишь не только от Пруса, брата Цезаря Августа, но еще производишь от племени греческого; если ты действительно из греков, то разве — отТиэста, тирана, который кормил своего гостя телом его ребенка! Ты — не одно какое-нибудь дитя, а народ целого города /Новгорода/, начиная отстаршихдо наименьших, губил, разорял, уничтожал, подобно тому, как и предок твой предательски жителей этого же города перемучил, изгубил или взял в неволю... Где твой брат Владимир? Где множество бояр и людей? Побил! Ты не государь своему народу, а палач; ты привык повелевать над подданными, как над скотами, а не так как над людьми!

Самая величайшая мудрость: познать самого себя; и чтобы ты лучше узнал самого себя, посылаю тебе книги, которые во всем свете о тебе написаны; а если хочешь, еще других пришлю: чтобы ты в них, как в зеркале, увидел и себя и род свой... Ты довольно почувствовал нашу силу; даст Бог почувствуешь еще!

Ты думаешь: везде так управляют, как в Москве? Каждый король христианский, при помазании на царство, должен присягать в том, что не будет управлять без разума, как ты. Правосудные и богобоязненные государи привыкли сноситься во всем со своими подданными и с их согласия ведут войны, заключают договоры; вот и мы велели созвать со всей земли нашей послов, чтоб охраняли совесть нашу и учинили бы с тобою прочное установление; но ты этих вещей не понимаешь».¹¹⁹

В заключение, он вызывал царя Ивана на поединок:

«Для чего ты не приехал к нам со своими войсками, для чего своих подданных не оборонял? И бедная курица перед ястребом и орлом птенцов своих крыльями прикрывает, а ты, орел двуглавый (ибо такова твоя печать), прячешься!»

В данной связи можно констатировать: «Грозным» царь Иван был только для своих замордованных подданных. Его презирал не один лишь Стефан Баторий, точно также относились к нему крымский хан Девлет Гирей и шведский король Юхан. Даже «светоч православия» — константинопольский патриарх — назвал московского царя человеком «лживым, слабым и нечестным».

ТРЕТИЙ ПОХОД БАТОРИЯ (1581 г.)

Пока шли переговоры, Баторий и Замойский, как уже сказано, сумели старались склонить сейм Речи Посполитой к продолжению войны. Получив деньги, Баторий вызвал из Европы свежее наемное войско. Карамзин отметил:

«Со своей стороны, Московское государство ополчалось до последних сил, так*что у Ивана могло набраться, как показывают современники, ратных людей тысяч до трехсот; но это войско непривычное к бою и неопытное, притом же тогда боялись нашествия крымского хана, а потому невозможно было сосредоточить всех сил против Батория, а нужно было составить оборону против татар. Сверх того, приходилось защищаться и против шведов».

Иван пытался помешать новому предприятию своего грозного противника. По его приказу воевода Дмитрий Хворостинин летом 1581 года с 20-тысячным войском вторгся в юго-восточную Литву, в район Поднепровья. Но он быстро потерпел ряд поражений и вынужден был отступить.

Тогда же царские войска атаковали Гомель: «До замку неведоме ночью пришедши, на место /город/ ударили и место огнем выпалили». Но замок им взять не удалось.

В июле войско Стефана Батория пошло на Псков. Несмотря на все старания, денег король собрал мало. Поэтому и войск у него тоже было немного: 10—12 тысяч литвинов, 8—10 тысяч венгров, поляков, немцев и чехов.