Воздушные рабочие войны. Часть 2

— Одиннадцатый, — вызвал он Агеева.

— Здесь, — майор был как всегда спокоен, не смотря на то, что только что вышел из боя.

— Доведете вертушки? Мы останемся, покараулим пока.

— Принял, доведем. Осторожно тут.

— Мы незаметно, — хохотнул Вася, нарезая круги над замершим на земле Юнкерсом, из которого выскочили люди, принявшиеся тут же с опаской вглядываться в небо. Смотрите, смотрите. Теперь вам деваться некуда, теперь вас не упустим, даже если придется схлестнуться со всеми Люфтваффе. Только б топлива хватило. Надо писать Лавочкину, 40 минут полета на боевых режимах, это мало, очень мало. Пусть сегодня предельный режим использовали не так уж много, но все равно, горючки осталось минут на 20-25, а надо еще вернуться. Так что минут 7-10 еще можно покрутиться, а потом домой. Главное чтоб наши успели добраться до Юнкерса раньше, чем немцы. Глупо было бы предполагать, что сбитый транспорт не сообщил о вынужденной посадке.

Через десять минут пришлось уйти. Утешало одно, немцы тоже пока не появились. На подходе к аэродрому увидели, как им навстречу пошла двойка Ми-2 и четыре звена истребителей. Нормально. Вряд ли фрицы поднимут в воздух эскадрилью. Нет у них сейчас такой возможности.

А в это время генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн нервно поглядывал в сторону Симферополя, откуда должна прибыть вызванная по рации помощь и на небо, откуда могут налететь проклятые русские. Варвары! Дикари! По всем канонам военного искусства они должны были капитулировать еще осенью прошлого года, когда доблестные немецкие войска вплотную подошли к их столице. Но они дрались, как загнанный в угол зверь. А Вермахт был не готов к зимней кампании. Снег и морозы сделали свое дело. В результате сначала разгром группы армий «Центр» под Москвой, а потом «Север» под Ленинградом. А сейчас настал черед юга. И кто в этом виноват? Остолоп фон Бок, не сумевший распознать подготовку русских к такому масштабному наступлению? Так и для него самого это наступление оказалось таким же сюрпризом. Казалось вот-вот, еще чуть-чуть и фронт рухнет, сначала падет Севастополь, а затем и Керчь. Но нет. Уничтожение сверхтяжелых орудий практически перечеркнуло возможность взять хорошо укрепленную оборону Севастополя. Потом полный разгром свежей 21-ой танковой дивизии. Безумный своей отвагой десант на Чонгар и Перекоп. Контрнаступление русских с Керченского полуострова на Джанкой, где трусливые союзники не смогли удержать линию обороны. А ведь он докладывал фюреру, что из-за существенных потерь, не достаточной подготовки личного состава и низкого морального духа румынская армия совершенно неспособна к ведению наступления, а к обороне будет способна только в том случае, если к ней приспособить немецкие «подпорки». Но его не послушали.

Да и вообще, вся летняя кампания на юге была спланирована из рук вон плохо. Если считать решающим продвижение в направлении на Ростов, то от Крыма нужно было отказаться. Но удалось ли в этом случае когда-либо высвободить силы для взятия Крыма? На этот вопрос нелегко было ответить. В руках противника, сохраняющего господство на море, Крым означал серьезную угрозу на глубоком фланге германского Восточного фронта, не говоря уже о постоянной угрозе, которую он представлял как военно-воздушная база для румынского нефтяного района. Попытка же одновременно проводить двумя армиями глубокую операцию на Ростов и дальше, а одной армией захватить Крым могла иметь результатом только то, что из обеих задач не будет выполнена ни одна[i]. Так и получилось. Теперь он сидит с распухшей, сломанной при вынужденной посадке самолета ногой и ждет то ли своих, то ли русских.

Снаружи послышался нарастающий, хорошо знакомый каждому воевавшему в Крыму солдату, гул винтов вертолетов и яростная стрельба. В дверном проеме показался командир его охранников или, скорее всего, конвоя штурмбанфюрер Цайтлер. Манштейн с ужасом смотрел, как эсэсовец наводит на него ствол МП-41. «Как глупо, свои же», — успел подумать он. Грудь Цайтлера окрасилась красным, а изо рта вырвался кровавый сгусток. Штурмбанфюрер, не успев выстрелить, некрасиво упал лицом вперед. Его тело еще дергалось в агонии, а в салон, наступив ботинком на спину Цайтлеру, уже ворвался русский солдат, оказавшийся к удивлению Манштейна девушкой, с миловидным скуластым лицом и горящими яростью глазами:

— Хенде хох, сука фашистская! И не дергайся мне! — закричала она звонким злым голосом. Правда, кроме команды «Хенде хох» генерал-фельдмаршал ничего не понял, но, тем не менее, послушно поднял руки вверх. Надо уметь проигрывать. Героизм путь проявляют фанатики из СС.

— Зоя, что там у тебя? — послышался обеспокоенный голос Тихонова.

— Нормально, — оскалилась в злой улыбке недавно вернувшаяся из госпиталя Космодемьянская, — кажется, мы Маштейна взяли. Гляньте, товарищ капитан, а то они все мне на одно рыло…

Утро среды 11 ноября 1942 года на летном поле Отдельного смешанного авиакорпуса НКВД юго-восточней станции Джанкой не смотря на мелкий, почти невесомый дождь выдалось многолюдным. Чернели матросские бушлаты и заломленные на бок бескозырки, небесной синевой мелькали береты воздушной пехоты, тут и там вперемешку с обычными летными фуражками мелькали не так давно введенные специально для летчиков корпуса НКВД васильковые береты. Морячки ревниво поглядывали на тельники парней из ВДВ, те в свою очередь отвечали снисходительными улыбочками водоплавающим, и те и другие с нескрываемым интересом поглядывали на летчиц.

— Красавица, не пробегай мимо героя-моряка, — весело окликнул, выпятив грудь колесом с поблескивающей серебром медалью «За отвагу», спешащую куда-то маленькую белокурую девушку в наспех накинутой на плечи неуставной безрукавке-душегрейке, разбитной старший сержант, или вернее главный старшина с тоненькой черточкой щегольских усиков на юном, пухлощеком лице. Блондинка оглянулась, едва не оступившись и, немного распахнув, приспустила с плеч безрукавку из-под которой показались лейтенантские погоны и Орден Красного знамени с Орденом Ленина, Звездой Героя Советского Союза и медалью «За Отвагу». Орден Красной звезды остался скрытым с другой стороны.

— Вот как станешь героем, не пробегу, — весело усмехнулась Настя Федоренко и помчалась дальше, провожаемая удивленно-восхищенным гулом голосов и восторженным взглядом главстаршины.

Сегодня у них твориться форменный бедлам, а ей еще повезло или наоборот не повезло оказаться дежурной по штабу. А все потому, что сегодня будет награждение и вручение гвардейских знамен их корпусу, 83-ей бригаде морской пехоты и 212-ой воздушно-десантной бригаде. В общем, всем тем, кто обеспечивал окружение 11-ой армии Вермахта. А в ГлавПУРе было принято решение провести мероприятие одновременно для трех частей. Благо, что выведенные с Перекопа и Чонгара десантники и так находились в Джанкое, ожидая дальнейших приказов. Ну а личный состав корпуса был представлен двумя вертолетными полками и отдельной истребительной авиагруппой, базирующимися в Джанкое и сводным полком из лучших летчиков других частей корпуса. От такого многолюдья, казалось на поле негде яблоку упасть. Хорошо хоть погода не летная, а то еще трясись, чтоб немцы не налетели. Местные немчики летать перестали совсем, не было у них горючего, все выжгли до донышка. А вот с Одессы, Николаева и Херсона залетали, но те все больше сопровождали транспорты, пытающиеся создать воздушный мост с запертой в Крыму армией. Только их встречали летчики Черноморского флота и 15-ой ударной авиагруппы, заранее предупрежденные новейшими радио-локационными станциями, поступившими в войска перед самым наступлением.

Да где же эта Пачка?! Там ее товарищи Буденный с Кагановичем ждут, хотят пообщаться. Командующий и Член Военного совета южной оперативной группы, в которую входили Крымский и Южный фронты и Черноморский флот, прибыли для награждения особо отличившихся командиров, красноармейцев и краснофлотцев и вручения гвардейских знамен. А с ними конечно целая куча различных воинских начальников начиная от командующего Черноморским флотом вице-адмирала Владимирского и командующего Крымским фронтом генерала-майора Козлова и заканчивая какими-то непонятными полковниками и подполковниками, мнящими себя великими начальниками. Один из таких попытался пристать к ней с намеками, но нарвавшись на бешеный взгляд Стаина, имеющего среди штабных репутацию неприкасаемого тут же куда-то исчез. Вот из-за этого Настя и сбежала из штаба под предлогом поиска Светланы, хотя могла отправить кого-нибудь из писарчуков или связисток.

Света в голубом берете и с аккуратно свернутым тельником в руках, нашлась в компании с Глашей Кузнецовой и Наташей Меклин в таких же беретах в окружении веселых десантников, для которых она стала своеобразным талисманом. Каждый раз, когда кто-то из вертолетчиков летал на Перекоп, парни расспрашивали про Светлану, передавая ей пламенные боевые приветы. С одной стороны их можно понять, сама дочь Сталина побывала с ними в бою, вытащив из-под огня больше десятка их боевых товарищей. Не была б Светка еще такой высокомерной истеричной фифой. Хотя после того случая девочка сильно изменилась. Стала собранней, спокойней, общительней. Молча и добросовестно отработала свои восемь нарядов, после которых, отпросившись у капитана Озерковой, тут же рванула в медсанбат извиняться перед Буней. Не известно о чем они там говорили, но вышла она от Игоря заплаканная и счастливая. А одноклассник-то у них молодец, только намается он с ней. Ну да мальчик большой уже, сам разберется. Ему еще с подполковником «Ивановым» разговор предстоит не простой.

— Света, тебя в штаб вызывают, — издалека крикнула Настя, и Светлана бегом рванула к ней. Смотри-ка и правда изменилась, раньше бы просто пошагала, наморщив нос. Может и будет с нее толк. Затолкав Светку в кабинет к Стаину, где засело начальство, сама побежала готовить все к построению. Стол с кумачовой скатертью, графин с водой и стаканами, деревянный настил, не вставать же на колено перед знаменем в рыжую липкую грязь. Нет, перед знаменем не зазорно, но зачем, если можно этого избежать? А еще надо проверить кухню. Это не ее, конечно, дело, но Саша попросил…