Воздушные стены

Один из мужчин спросил обеспокоенно:

– Напуганы? Кого они боятся? Дарков?

При упоминании о Рейдерах по обозу прошел ропот, словно запах волка в стаде крупного рогатого скота. Они живут в пустыне, подумал Руди, возможно, некоторые из них видели останки умиротворительных жертв Рейдеров, этих местных привидений.

– Может быть, – сказал Ингольд. – Но магический крест поставлен не против Дарков. Я не знаю, чего они боятся. Но они очень боятся.

Кара задумчиво нахмурила брови:

– В это время года здесь не бывает пожаров. И ледяных бурь здесь, далеко на юге, не бывает. Может быть, они не понимают, как далеко на юг они зашли...

– Я не могу поверить, что банда Рейдеров не представляет, где она находится, – сказал Ингольд. – Но я видел другие умиротворительные жертвы. Это совсем иное. Слышали ли вы какую-нибудь молву или историю?

Бородатый фермер с длинным луком ухмыльнулся.

– Что может испугать Рейдеров? Может быть, миллион бегущих в панике мамонтов, преследуемых стаей ужасных птиц, или солнечный кот с колючкой в лапе...

Ингольд покачал головой и тоже ухмыльнулся.

– Нет, они не ставят магических крестов против того, кого могут убить.

– Болезнь, – нерешительно предположила женщина.

Он заколебался.

– Может быть. Но у Рейдеров есть довольно простой способ борьбы с болезнью.

– Хорошо, – допустила она. – Но при сильной эпидемии ты не сможешь оставить каждого позади.

– Я видел, как они бросали до двадцати своих собратьев, мэм, им это раз плюнуть, – сказал фермер, почесывая затылок. – Зима голодная. Много людей болеет из-за отвратительной погоды.

– Возможно, – снова сказал Ингольд. – Хотя Рейдеры относятся к болезни как к внутренней слабости, а не как к вторжению извне. Они смотрят на вещи не так, как мы. Иногда они боятся очень странных вещей. Но в любом случае, здесь есть что-то, и, чтобы противостоять этому и всем другим напастям, ты, Кара из Иппита, и все, кто идет за тобой, должны быть осторожны.

Он благословил ее, делая знак над головой.

– Пусть ваше путешествие завершится благополучно.

Она застенчиво улыбнулась и повторила его знак.

– И ваше, сэр.

На этом они расстались. Руди и Ингольд продолжили свой путь, Кара и деревенские жители – свой. Пыль обоза осыпала двух странников, и какое-то время они были окружены белым туманом. Они шли мимо фургонов, среди женщин, детей, кур и коз. Ремесленники проходили мимо с тачками, полными инструментов, фермеры – с плугами на спинах, воины – с луками и алебардами. В слабом однообразном звоне колокольчиков собаки гнали овец вдоль обоза. Некоторые деревенские жители подняли руки, приветствуя путников. Старая бабка, вязавшая в задней части фургона, весело прокаркала:

– Неверной дорогой идете, мальчики!

Кара крикнула с осуждением:

– Мама!

Голос ее был едва слышен.

Руди ухмыльнулся.

– Невежественная колдунья! Что может быть опаснее? Она правильно оценивает свои скромные возможности.

Ингольд улыбнулся при воспоминании об этой скромной, некрасивой женщине.

– Как правило, полуобразованные маги даже хуже, чем необразованные, но у нее есть сердечная доброта, которой часто недостает колдуньям. Среди волшебников она исключение.

– Почему?

Ингольд пожал плечами.

– Кудесники – нехорошие люди, Руди. Доброта сердца – редкость для мага. Мы горды, как Сатана, особенно те, кто обучался. Должно существовать что-то, противостоящее впечатлениям от знания того, что ты можешь изменить судьбу Вселенной. Разве ты не ощущал эйфорию, приходящую с осознанием того, что ты можешь заплетать огонь в своих руках и изменять направление ветров?

Руди посмотрел на него с беспокойством и увидел глаза, знающие слишком много, и улыбку нехорошего веселья от того, что он прочел чужие мысли. Руди пробормотал с неохотой:

– Да, ну... я думаю... Ну и что?

Последнее стадо проходило мимо них. Беловатая пыль витала в воздухе. Каменистая пустота под невыразительным небом уходила в никуда.

– Так что, на самом деле? – Ингольд улыбнулся. – Если бы у экстаза власти не было страшной особенности! Совет и Архимаг держат под контролем души тех, кто обладает властью.

Руди вспомнил чувство, возникшее в его душе, когда он вызвал огонь. Эту быструю, ликующую искорку триумфа! И он вдруг увидел тропу, ведущую ко злу. Он искал знаний ради знаний, власти ради власти, оставляя Минальду в поисках своей судьбы и оставаясь в своей скрытой комнате, чтобы вникать в тайны кристалла. А Ингольд в это время был обращен к смерти и разорению Убежища. Он увидел в себе запас зла и необузданности.

Ужаснувшись, он подумал, чувствует ли Ингольд то же самое? А Лохиро? Перед ним предстал образ Архимага. Это был молодой и очень строгий человек с пустыми, сверкающими глазами. Боролся ли он с экстазом безграничных горизонтов? «Он должен был бороться, – подумал Руди. – Ведь он – Архимаг, самый могущественный колдун в мире, господин всех других. Ты действительно должен контролировать свои действия, – подумал Руди. – Власть! Уход от нее должен превзойти любое лекарство».

– И долго надо учиться в Кво? – спросил он.

– Большинство людей обитает там от трех до пяти лет, – сказал старик, отворачиваясь от облака пыли на дороге далеко позади них и внимательно вглядываясь вдаль. – Но, как видишь, не все кудесники обучаются там. Раньше были другие центры колдовства, крупнейшие из которых располагались вокруг Пенамбры. Другие маги познают учение странствующих чародеев, что, вероятно, и делала мать Кары. А третьи – приносящие огонь, искатели – действуют чисто инстинктивно, если действуют вообще. Но центр находится в Кво. Его башни – наш дом.

День близился к концу. Темнота сгущалась на востоке. В Убежище под молитвы Джованнин и заурядные заклинания Бектиса скоро будут закрывать огромные двери.

– Где Бектис приноровился к этому? – спросил Руди. – Он тоже учился в Кво?

– Да, он почти на десять лет старше меня. Он чувствует, что я вернулся.

– Так ты тоже учился магии в Кво?

– Ну, не совсем, – Ингольд мельком взглянул на Руди. Вечерние тени скрывали черты его лица в полумраке капюшона.

– Я учился в Кво почти семь лет, – продолжал он, – и узнал много о волшебстве, власти и материи во Вселенной. Но, к несчастью, никто там не сумел отучить меня от тщеславия и глупости. Я считал себя всемогущим, словно Бог. В результате мой первый поступок по возвращении домой легкомысленно привел в движение вереницу событий, уничтоживших всех членов моей семьи, любимую девушку и несколько сотен других совершенно невинных людей, большинство из которых я знал всю свою жизнь. Тогда я удалился в пустыню и стал отшельником. Именно в пустыне, Руди, я стал волшебником, мне кажется, я говорил когда-то, – тихо продолжал Ингольд, – настоящее волшебство имеет очень мало общего с магией.