Воздушный замок Нострадамуса

– Меня ни для кого нет! Ну и что из того, что звонят из президентского дворца? Скажите им, что не можете меня найти.

Полковник вышел из-за стола, сделал несколько кругов по кабинету и остановился напротив портрета президента. Недавно этот человек, его близкий друг, был полковником, и вот – стал главой государства и превратился в маршала. Он сделал своего приятеля и сослуживца Рауля Бартарьегу министром, но...

Но полковник мечтал о большем. Президент был слабоволен, глуп и жаден. Коста-Бьянке требуются радикальные изменения, а идти на них президент не готов. Будь он, Бартарьега, на его месте, то, не задумываясь, подавил бы очаги сопротивления, расстрелял бы мятежников и призвал к порядку распоясавшихся олигархов. Президент обострил отношения с Америкой, прервал поставки нефти, велел арестовать семерых агентов ЦРУ, прикрыл военно-морскую базу, запретил американским авианосцам заходить в порты Коста-Бьянки, грозил выслать американского посла и даже объявил себя – о ужас! – поклонником Фиделя Кастро. Будь полковник Бартарьега президентом, он не стал бы провоцировать Вашингтон. Всем хорошо известно, что американцы сейчас активно работают над демонтажем режима нынешнего президента, и весь вопрос в том, кто унаследует его кресло... И неуемный комиссар с его опасной теорией о причастности кузины великого князя к ограблению совсем не ко времени. В Белом доме такая новость вызовет недовольство, и человек, который будет способствовать развитию скандала, лишится шансов сделать карьеру после смены режима и президента.

Рауль Бартарьега понял, что должен делать. Министр сорвал трубку телефона и скомандовал секретарю:

– Соедини меня немедленно с бертранским посольством, скажи, что я желаю побеседовать с княгиней Луизой-Авророй.

* * *

Войдя в апартаменты Луизы-Авроры, полковник Бартарьега сразу понял, что его визита боятся. Княгиня, фальшиво улыбаясь, немедленно завела речь о погоде, Карл Новак, сидевший в кресле, наоборот, молчал. Эстелла фон Лаутербах, сплетая и расплетая пальцы в замок, стояла около бара.

– Княгиня, давайте перейдем непосредственно к делу, – прервал светскую фразу Луизы-Авроры министр, заметив, что Новак и Эстелла переглянулись. Полковник неожиданно заявил: – Мне все известно, дамы и господа!

– Что именно? – мрачно спросил Карл Новак.

Бартарьега улыбнулся и ответил:

– То, как были похищены драгоценности Гримбургов.

– Нашли чем удивить, сеньор министр! – выпалила Луиза-Аврора. – Об этом всем известно: негодная Софья Ноготкофф-Оболенская, связавшись с мафией...

– О, но ведь та версия, которая презентована общественности, не соответствует реальному положению вещей, ведь так, княгиня? – прервал ее министр.

– С чего вы взяли? – прошептала Луиза-Аврора, и в ее глазах сверкнул страх. – Я доверяю полиции республики Коста-Бьянка и не сомневаюсь в том, что она задержала подлинного виновного!

– Ах, княгиня, – расхохотался министр внутренних дел, – ваша вера меня умиляет! Даже я знаю, что зачастую невиновные оказываются за решеткой, а истинные преступники избегают наказания.

Эстелла фон Лаутербах заволновалась:

– Но какое отношение все это имеет к... к ограблению историко-искусствоведческого музея, сеньор министр? Мы все были уверены, что вы навестили нас, дабы сообщить, что дело закрыто!

– Мадам, – ответил Рауль Бартарьега, – дело будет закрыто, когда суд вынесет приговор, а преступники отправятся в тюрьму или в камеру смертников – не раньше. Но до этого еще очень далеко!

– Ваши слова пугают меня! – капризно заметила Луиза-Аврора. – И вообще, почему мы ведем разговор на такую жуткую тему? Министр, я уверена, что мой кузен, великий князь, наградит вас за быстрое и успешное раскрытие «ограбления века» высшим орденом Бертрана. Я сама буду просить его об этом!

Рауль Бартарьега, обведя взглядом троицу, холодно заметил:

– У вас достаточно хорошо получается изображать полное спокойствие, однако я вижу: вы хотите знать, что же мне известно. Я ведь в телефонном разговоре с вами, княгиня, сообщил, что вскрылись новые факты по похищению ваших фамильных драгоценностей, которые свидетельствуют о том, что преступление было замышлено и осуществлено вовсе не Софьей Ноготкофф-Оболенской, а кем-то другим...

Эстелла фон Лаутербах, державшая в руках бокал, тихо вскрикнула и выпустила его – бокал, упав на пол, разбился. Директриса оторопело уставилась на него.

– Мадам, у вас сдают нервы? – любезно осведомился полковник. – Это дурной знак! Но ведь вам бояться нечего! Или... или на вашей совести имеется пара грехов?

– Сеньор министр, – поднимаясь из кресла, произнес с угрозой в голосе Карл Новак, – если вы думаете, что ваше высокое положение разрешает вам врываться в посольство суверенного государства, запугивать кузину великого князя и мадам фон Лаутербах, намекая на факты, которых в природе не существует, то вынужден просить вас покинуть наше общество!

– А вы уверены, что не хотите выслушать мою версию? – спокойно парировал Рауль Бартарьега.

Троица молчала.

– В таком случае, дамы и господа, я удаляюсь. Желаю вам хорошо провести вечер.

Министр направился к двери, но уже на пороге, как будто что-то забыв, обернулся и добавил:

– Ах, забыл вам сообщить, что по возвращении в министерство я отдам приказ о вашем аресте. Вы, сеньор Новак, вы, мадам фон Лаутербах, и даже вы, ваша светлость, будете препровождены в тюрьму, где я лично примусь за ваш допрос. И можете мне поверить – вы сознаетесь! Сознаетесь в том преступлении, которое совершили и вину за которое решили свалить на ни в чем не повинную девушку. Всего наилучшего!

Полковник шагнул в коридор, и тут услышал истошный вопль Луизы-Авроры:

– Ваше высокопревосходительство, сеньор министр, подождите! Ну куда же вы уходите!

– Мадам, вы хотите мне что-то сказать? – спросил Бартарьега. – Возможно, сделать чистосердечное признание?

Луиза-Аврора подбежала к нему и вцепилась в локоть министра. Она буквально затащила его обратно к себе в апартаменты, закрыла дверь и не терпящим возражения тоном сказала:

– Полковник, вы не можете покинуть нас таким образом! Скажите, когда вы вели речь об аресте... о нашем аресте... это была неудачная шутка, не правда ли? Вы же понимаете, что подобные действия вызовут дипломатическую бурю!

– Княгиня, никто не может убедить меня в том, что люди, совершившие столь гнусное преступление, как похищение драгоценностей вашего семейства, заслуживают снисхождения, – отчеканил министр. – Или вы думаете иначе?

К нему подошла Эстелла фон Лаутербах. Директриса бертранского музея протянула министру бокал и сказала:

– Вы же любите виски, сеньор? Мы с вниманием выслушаем вашу версию. Но меня удивляет то, с какой легкостью вы обвинили нас в ужасных вещах!

– Мадам, разрешите поинтересоваться, что вы добавили в виски? – спросил Рауль Бартарьега, беря в руки бокал. – Цианистый калий или убойную дозу снотворного?

– Как вы смеете! – вспылила Эстелла. – Вы обвиняете меня в попытке убийства?

– А что, разве я не прав, мадам? – продолжил министр. – От моего внимания не ускользнуло, что вы встряхнули бокал перед тем, как подать его мне. Предполагаю, что вы сыпанули туда отраву – я сделался для вас слишком опасным. Если хотите убедить меня в обратном, отпейте из бокала! Ну, я жду, мадам!

Эстелла вздрогнула и отступила на несколько шагов от министра, протягивавшего ей бокал.

Луиза-Аврора прошипела: