Вожделение

Тогда, на следующее утро, когда мы нашли мертвую Леру, я успела поймать изучающий взгляд Сергея, может быть, он успел услышать, когда я пряталась, но я делала все, чтобы у него не осталось сомнений. Самым тяжелым было прижаться к нему, будто в поисках защиты. Я знала, что держусь за убийцу, возможно, он догадывался о том, что это знаю и я, но мы стояли оба, переплетаясь руками и ощущая чужое тепло, и притворялись, каждый из нас был монстром в тот момент, один — убийца, второй — безмолвный свидетель, давший обет молчания.

Он проверял меня не единожды. Я чувствовала все его провокации, но не поддавалась. Улыбалась, ощущая, что боюсь и ненавижу Сергея одновременно. Раньше он был для меня олицетворением идеального мужчины, во многом, именно из-за него я и хотела попасть в их компанию. А он оказался убийцей, хладнокровным маньяком, утопившим девушку во время секса. Что Сергей испытывал в этот момент? Я смотрела, как он искренне улыбается мне, но видела безобразное лицо, которое скрывалось за идеальной маской. Почему остальные не видели этого?

Когда умер Лев, я думала, что Вадим пришел мстить, и больше всего сожалела, что он не начал с Сергея, с настоящего убийцы. Я понимала, что его никогда не накажут, богатые родители отмазали своих детей, а уж в самом Сергее его мать души не чаяла, я знала, что не случись, она будет защищать его до последнего, даже если он перестреляет весь мир.

Потом не стало Артема, и снова снаряд попал мимо цели. Горькое сожаление, что пострадали два невинных человека сменилось ожиданием новой беды. Рома или Сергей? Или… я?

Когда погиб Сергей, я не нашла в себе сил даже изобразить жалость, я прятала лицо, на котором не было ни капли сожаления. Мне хотелось, чтобы круг на том замкнулся и не было новых жертв, но неминуемость грядущих смертей отправляла жизнь.

Рома возможность и сам понимал, что будет следующим, потому сбежал, как только появилась возможность.

И теперь, отматывая все как пленку назад, я пыталась понять мотивы Сергея. Почему? Он заметал следы? Может, кто-то из парней точно знал, что убийца это он, и Сергей боялся, что правда всплывёт наружу?

Теперь я думала, что в смерти Лёши может быть виноват он.

У меня просто больше не осталось других версий.

Глава 72

Только наш автомобиль выехал с парковки, как за ним тронулся второй, почти вплотную.

— Охрана, — коротко пояснил Максим, видя мой испуганный взгляд, — все в порядке.

Мне очень хотелось верить, что все в порядке, но это было не так. Одно только осознание, что я теперь вынуждена скрываться не только от Вадима, но еще и от Сергея, заставляло нервно озираться по сторонам.

Мы приехали к дому, где жил Максим. Я еще не была в его квартире, хотя казалось, каких только приключений он не пережил вместе со мной. Жалел ли он, что оказался втянут в такую историю? Не знаю, я об этом не думала. Это было его решение.

На входе в подъезд сидел консьерж, Ланских он приветствовал по имени — отчеству, на меня посмотрел с любопытством. Я опустила голову вниз, уставившись на свои больничные тапки, но Ланских с совершенно независимым видом прошел вперед, крепко держа меня за руку, точно стоило отпустить, и я растаю, исчезну.

В лифте мы так и держались, я не возражала, так было спокойнее. Я мечтала оказаться в безопасности. Запереть двери, растянуться на диване и закрыть глаза. Болели легкие, болела рука, в том месте, где я варварски выдернула катетер из вены.

Лифт замер на седьмом этаже, мы вышли на хорошо освещенную площадку. Я надеялась, что в подъезд просто так не попасть никому из мужчин. Пока Максим возился с замками, похожими на сейфовые, я прислушивалась к звукам. Мне показалось, что я услышала чужие шаги, я обернулась резко и вскрикнула, заметив чужую тень.

Максим дернул меня, уводя за спину на автомате, а я цеплялась за его пальто, как за спасательный круг, ощущая напряженность мужского тела.

— Все нормально, — сказал он, и только после этого я выглянула из-за его плеча. На площадке стоял человек Токтарова, я помнила его еще с тех времен, как мы прятались на их базе.

— Чисто, — кивнул он, никак не показывая своей реакции на мое поведение. Мужчина первым прошел в квартиру, осмотрел ее бегло и кивнул, впуская нас внутрь.

Теперь я могла расслабиться, ощущая, как постепенно отпускает напряжение, сковавшее шею и плечи.

Я плюхнулась на диван, подтянула коленки, обнимая себя за ноги.

Максим разговаривал с кем-то по телефону, я заметила, что он не мог стоять на месте во время разговор, и передвигался из комнаты в комнату. Я не слушала, легла, накрылась его пальто, с ним было уютно, оно пахло Максимом.

Кажется, я даже смогла задремать, под монотонный звук шагов Ланских. Сознание выцепило из его речи несколько реплик, в которые я не вслушивалась специально.

— Шантажировать меня — плохая идея, я с тобой в расчете, — сказал он кому-то, и я подумала, что мне показалось: мозг был настолько перенасыщен информацией и впечатлениями, что я могла неправильно понимать слова.

А потом он опустился рядом, я открыла глаза, но не испугалась. Ланских был близко, он сидел на корточках возле дивана, разглядывая мое лицо.

— Все кончилось, — сказал он, — все кончилось, Регина, Вадима поймали.

А я заплакала.

Потому что знала, это еще не конец.

Он поднял меня на руки и понес в душ; раздел, помогая скинуть больничную одежду, я пряталась от него, прикрываясь руками, точно Максим ни разу не видел меня голой.

— Прекрати, — сказал он и отвел мягко ладони в сторону, — ты самое прекрасное, что я видел в своей жизни.

А потом он мыл меня, выдавливал на губку гель для душа, которым пах сам, и натирал осторожно. Синяк на сгибе локтя расползся некрасивым темно-бордовым пятном. Максим наклонился, целуя нежную кожу, а я задохнулась от острых ощущений.

Сегодня я была непросто обнажена перед ним физически, казалось, я наконец, распахнула ему свою душу, и каждое прикосновение, каждое движение ощущалось пронзительнее обычного. Он отставил губку в сторону, снял с себя одежду и залез под душ.

— Я буду тебя трахать, — сказал спокойно, но от этих слов волна возбуждения прокатилась от самого низа живота, я прикусила губу, а потом, словно осмелев, я протянула вперед руку и коснулась его плоского живота.