Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне

На улице было раннее утро. Перед домом стояли две полицейские машины. Штайнер скорчил гримасу:

– Похороны – люкс. Шикарно, малыш, не так ли?

Керн не ответил. Он пытался спрятать наручники под пиджак. Несколько молочников глазели на них с улицы. В домах напротив были открыты окна. В темных отверстиях, как куски теста, белели лица. Какая-то женщина хихикала.

Человек тридцать задержанных были посажены на машины. Это были открытые полицейские грузовики. Большинство влезали в машины без единого слова. Среди задержанных была и владелица дома, толстая светловолосая женщина лет пятидесяти. Она была единственным человеком, который с возмущением протестовал. Несколько месяцев назад она превратила два пустующих этажа своего ветхого дома в пансион, нечто вроде дешевой ночлежки. Скоро стало известно, что там можно переночевать, не прописываясь в полиции. В доме только четыре жильца имели полицейскую прописку: уличный торговец, морильщик мышей и две проститутки. Остальные приходили вечером, когда темнело. Почти все были эмигранты и беженцы из Германии, Польши, России и Италии.

– Быстро, быстро в машину, – говорил офицер домовладелице. – Все это вы объясните в полиции. У вас там будет достаточно времени.

– Я протестую! – кричала женщина.

– Можете протестовать сколько угодно. А пока вы едете с нами.

Двое полицейских подхватили женщину под мышки и подняли на машину. Офицер повернулся к Керну и Штайнеру:

– Теперь эти двое. За ними следить особо.

– Мегсi, – сказал Штайнер и полез в машину. Керн последовал за ним.

Машины тронулись.

– До свидания, – проскрежетал из окон женский голос.

– Убивать надо эту эмигрантскую сволочь, – прорычал вслед какой-то мужчина. – Только жратву зря переводите.

Полицейские машины ехали довольно быстро. Улицы были еще пусты. Небо над домами отодвигалось, светлело, становилось больше, голубее и прозрачнее, а темная масса арестованных в кузове напоминала ивы в осенний дождь. Несколько полицейских ели бутерброды, пили кофе из плоских жестяных фляжек.

Недалеко от Аспернбрюке улицу пересек овощной фургон. Полицейские машины затормозили, потом снова тронулись. В это мгновение один из арестованных вскарабкался на борт второго грузовика и спрыгнул вниз. Он упал наискось, на крыло, запутался в пальто и с сухим треском ударился о булыжник.

– Стоп! Назад! – закричал офицер. – Стрелять, если он побежит!

Грузовик резко затормозил. Полицейские бросились к тому месту, где лежал человек. Шофер оглянулся. Заметив, что человек не бежит, он медленно подал машину назад.

Человек лежал на спине. Он ударился о камни затылком. Он лежал в распахнутом пальто, раскинув руки и ноги, как большая распластанная летучая мышь.

– Поднимите его наверх! – крикнул офицер.

Полицейские нагнулись. Потом один из них выпрямился.

– Он, наверное, что-то себе сломал. Не может встать.

– Прекрасно может. Поднять его!

– Дайте ему хорошего пинка, сразу очухается, – сказал лениво полицейский, который бил Штайнера.

Человек застонал.

– Он действительно не может встать, – сообщил другой полицейский. – И кровь. Разбил голову.

– Черт! – Офицер спрыгнул вниз. – Чтобы никто ни с места! – крикнул он арестованным. – Проклятая банда! Одни только пакости!

Машина стояла теперь совсем рядом с раненым. Сверху Керн мог хорошо его видеть. Он знал его. Это был худой польский еврей с редкой седой бородой. Керн несколько раз ночевал с ним в одной комнате. Он ясно вспомнил, как старик молился по утрам, облачившись в талес, стоя у окна и тихо раскачиваясь всем телом взад и вперед. Он торговал нитками и ремешками, и его уже три раза высылали из Австрии.

– Встать! Ну! – скомандовал офицер. – Зачем вы спрыгнули с грузовика? Совесть нечиста? Воровали или что-нибудь похуже?

Старик пошевелил губами. Его раскрытые глаза были устремлены на офицера.

– Что? – сказал офицер. – Он что-то сказал?

– Он говорит, это от страха, – ответил полицейский, стоявший на коленях.

– От страха? Еще бы! Он, видно, что-то слямзил! Что он говорит?

– Говорит, что ничего не слямзил.

– Все говорят. Что теперь с ним делать? Что у него там?

– Надо вызвать врача, – сказал с грузовика Штайнер.

– Молчать! – озлился офицер. – Какой там врач в такую рань? Нельзя же ему лежать на улице. Потом снова скажут, что это мы его так отделали. Вечно все валят на полицию!

– Его надо в больницу, – сказал Штайнер. – И как можно скорее.

Офицер был сбит с толку. Он видел теперь, что человек тяжело ранен, и забыл, что запретил Штайнеру разговаривать.

– Больница! Они его так просто не возьмут. Для этого нужно направление. Я не могу один дать направление. Я должен сперва доложить.

– Отправьте его в еврейскую больницу, – сказал Штайнер. – Там его возьмут без направления. И даже без денег.

Офицер воззрился на Штайнера.

– Вы откуда знаете?

– Его надо в «скорую помощь», – предложил один из полицейских. – Там всегда есть санитары или врач. Они там посмотрят. А мы отделаемся.

Офицер принял решение.

– Ладно, поднимите его. Заедем в «скорую». Кто-нибудь там с ним останется. Чертово свинство!

Полицейские подняли старика. Он стонал и был очень бледен. Его положили на дно грузовика. Он вздрогнул и раскрыл глаза. Они неестественно блеснули на его обескровленном лице. Офицер кусал губы.

– Что за идиотизм прыгать с грузовика. Такой старый человек. Поехали!

Под головой раненого образовалась кровавая лужа. Узловатые пальцы скребли по деревянному дну грузовика. Губы медленно отклеились от зубов и растянулись в улыбку. Он выглядел так, словно за призрачно затененной маской боли беззвучно и оскорбительно смеялся кто-то другой.

– Что он говорит? – спросил офицер.

Полицейский снова опустился на колени около старика, поддерживая его голову и пытаясь разобрать слова сквозь дребезжание машины.

– Говорит, хотел к детям. Говорит, они теперь с голоду помрут, – доложил он.

– Глупости. Не помрут. Где они?

Полицейский наклонился.

– Не говорит. Говорит, их тогда выселят. У них нет разрешения на жительство.

– Чепуха. Что он сказал?

– Он сказал, чтоб вы ему простили.

– Что? – переспросил удивленно офицер.

– Он просит его простить, что он причинил вам столько хлопот.

– Простить? При чем тут прощение? – Офицер посмотрел на старика на дне машины и покачал головой.

Грузовик остановился перед пунктом «скорой помощи».

– Давайте его туда! – скомандовал офицер. – Осторожно. Роде, вы останетесь с ним, пока я не позвоню.

Старика подняли. Штайнер нагнулся к нему.

– Мы найдем твоих детей. Мы им поможем, – сказал он. – Слышишь, старина?

Еврей закрыл глаза и снова открыл их. Потом трое полицейских внесли его в дом. Его руки свисали и безжизненно волочились по булыжнику.

Через минуту двое полицейских вернулись и влезли на грузовик.