Возлюби ближнего

– Гады, гады, гады - мысленно кричал он и давился слезами подкатывающими к горлу.
– Вы, там, с жиру беситесь, а я здесь, сейчас... Суки, вас бы сейчас сюда...
– Дальше он смотреть не мог. Набежавшие слезы погнали его из палатки на улицу.

"За что, за что, почему я", - думал Иисус, глотая соленые капли.

В 9 вечера пришел Бугай.

Подойдя к кроватям молодых, молча кинул х/б и презрительно глядя на них, произнес:

– Через два часа, выстиранное и выглаженное, на спинке моей кровати, развернулся и больше ничего не говоря, ушел к своей кровати, сел чистить автомат.

Джейран, поспешно вскочил и схватил х/б Бугая:

– Давай, пошли быстрее, чур я куртку стираю.

Иисус удивленно на него посмотрел и едва заметно мотнул головой.
– Нет, - произносить слова и вообще открывать рот было почти невозможно и причиняло ужасную боль.

Джейран опешил:

– Да, я что, один должен стирать?

Сказано же обоим. Ааа, - начал заводиться Джейран, - на моей шее хочешь выехать?

Крики Джейрана стали привлекать взгляды окружающих. Народ стал с интересом наблюдать, чем же закончится эта разборка. Джейран почувствовал как бы поддержку со стороны общественности и распалился еще больше.

– Пойдешь, последний раз спрашиваю?
– угрожающе проговорил он.

Иисус снова мотнул головой.

Хлесткий удар опрокинул его на землю. В глазах стало темно от боли.

Он даже не пробовал ответить. Джейран был намного его крупнее, к тому же бывший спортсмен. Ударив еще несколько раз ногами Иисуса, Джейран нехотя взял х/б Бугая и удалился стирать.

Подошел Сергеев и нагнувшись над Иисусом. Проговорил улыбаясь: - Чмо, свои же зачморят.

Коззел, - проблеял он.

Иисусу уже было наплевать, что с ним будет, будут ли его еще бить, или оставят в покое. Внезапно ему пришла в голову очень простая мысль. Все мучения могут прекратиться, прекратиться одним махом. Он сам удивился, как ему стало легко после этого. Господи, как это он раньше не додумался. Один миг - и весь этот кошмар летит в тартарары. Надо только дождаться ночи, надо только дождаться, когда все улягутся. Остаток вечера он просто улыбался сам себе, не видя никого кругом.

Вот наконец и закончился сон-тренаж.

Повозившись, посмеявшись, уснули пришедшие с наряда. Иисус начал тихонько подниматься с кровати, стараясь не скрипеть пружинами, чтобы никого не разбудить. Вот оно, вот он, сейчас. Автомат лежит там, где он его оставил с вечера на табуретке, а вот и полный магазин в подсумке.

Иисус дрожал и ни как не мог попасть в гнездо автомата магазином и защелкнуть его. Ему все-таки кое как удалось справился с дрожью. Щелчок прозвучал оглушительно, настолько, что, казалось, сейчас проснется вся палатка. Иисус уже потянул затвор на себя, но в спешке забыл снять флажок. Автомат неожиданно повело вправо. И он еще успел почувствовать удар чем-то тяжелым в шею. А потом все померкло, и память унесла Иисуса в другое место.

Очнулся он от холода, волосы его были мокрыми, тельник тоже надо было выжимать. А напротив с пустым ведром стоял Бугай с сигаретой в зубах.

– Что, сынок?
– лицо его исказила странная улыбка, но глаза смотрели серьезно и не улыбались, - захотел пораньше дембельнуть кое-кого, да и сам дембельнуться? Глупо. Не может быть так плохо в жизни, что бы не было еще хуже. К тому же, все проходит.

Подумай над этим. Так стоит ли из-за 1,5 лет портить себе жизнь. Ведь главное - жить, правда?
– почему-то спросил он.
– Может лучше как дружок твой, согнуться, что бы потом больнее ударить, когда придет твое время. А? Подумай? А сейчас, если остыл, отправляйся спать. С завтрашнего дня вы ходите на охоту вместе со всеми.

– И совсем не к месту добавил: - Автомат вначале снимают с предохранителя, а затем уже перезаряжают. А так ты пол-палатки перебудить мог. Ну, давай, чеши отсюда.

Сам Бугай еще оставался какое-то время на кухне и курил сигарету за сигаретой, вглядываясь в ночь, и что-то видя в ней.

Утром Кент зачитал наряд с 15 до 23. Поздравил молодых с началом выхода на самостоятельное дежурство. Иисус услышал свою фамилию вместе с фамилией Бугая. Они должны были тащить службу вместе. Эту ночь Иисус совсем плохо спал, и вообще чувствовал себя совсем неважно. Вчерашнее произошедствие ночью вспоминалось ему как какой-то кошмар. Фильм ужасов. И он вообще почти не верил, что это было все с ним. Солнце светило так ярко и жить хотелось так сильно, что он с удивлением думал, а что же с ним такое было вчера. Помутнение или просветление.

В 14-00 Иисус стоял на разводе. Впереди обзор закрывала широкая спина Бугая. Кент проверил еще раз оружие у молодых и буднично сказал :

– Ну все, пошли, за молодыми присматривать, - и погрозил кому-то указательным пальцем.

До небольшого окопчика, в котором они должны были нести дежурство, шли минут 15. Двое солдат встали им навстречу с радостными лицами. Все-таки сидеть под палящим солнцем в окопе - не самое лучшее занятие. Поздоровавшись с Бугаем и Иисусом, обратились к Бугаю.

– Вон за тем клыком что-то время от времени поблескивает на солнце. Посматривай, - проговорил маленький чернявый солдатик. А второй добавил, кивнув на Бугая, но обращаясь к Иисусу:

– Повезло тебе.

– Ладно, валите отсюда, - довольно грубо подвел итог Бугай.

Вот они и остались вдвоем.

Бугай разделся, снял солдатские ботинки и одел легкие тапочки.

Остался только в штанах, подставил свое крепкое мускулистое тело солнечным лучам. Иисус же, как сидел в форме, так и остался в ней же, не осмеливаясь даже расстегнуть ворот х/б. Они молчали, и каждый думал о своем, но замкнутое пространство требует общения.

– О чем думаешь?
– почти неожиданно спросил Бугай.

– А?
– вопрос застал Иисуса врасплох.
– Так, ни о чем, - ответил он смущенно.

– Я смотрю, здорово тебя отделали Кот с Сергеевым, -сквозь ухмылку произнес Бугай.
– И за что?

– Да ни за что, - произнес Иисус, которому было лень думать об этом. Наконец-то, за последние несколько дней, он может спокойно посидеть, и никто его не трогает.

– Это ты Кенту расскажи, или особисту, если он конечно успеет приехать раньше, чем тебя забьют до смерти, - Бугай прищурился, а голос его стал жестче.
– Не хочешь рассказывать, твое дело. Давай еще о чем-нибудь поговорим? Нам здесь еще торчать Бог знает сколько и любоваться друг другом. А у тебя харя, как у покойника, никакого удовольствия разглядывать твои боевые шрамы.

Очень не хотелось Иисусу вновь погружаться в воспоминания, даже воспоминания, казалось, приносили физическую боль. Но вначале нехотя, а затем все более красочно и увлеченно он начал пересказ своей жизни после приезда на точку.

– А ствол зачем взял?
– перебил его Бугай, - хотел попугать или...? вопрос остался висеть в воздухе.

Иисус потупил глаза. В тот самый момент он почувствовал какое-то доверие к Бугаю. Ему было спокойно за его широкой спиной, он понял, что пожалуй, может рассказать ему все, ничего не скрывая.