Возлюбленная горца

Но он все же поборол искушение – не хотел, чтобы она сочла его грубияном и невежей.

Джеймс присел на корточки, не сводя взгляда с девушки. И вдруг заметил золотистые искорки в ее глазах. И еще он увидел, что ресницы у нее – длинные, густые и темные, а брови – очень красивые. Но больше всего ему нравился ее взгляд – в нем не было фальши. Душа ее была чиста и открыта перед ним.

– Я до сих пор не знаю вашего имени, миледи, – тихо проговорил молодой человек.

– Меня зовут Давина.

– А меня – Джеймс.

– Я знаю, – кивнула девушка.

Тут Джеймс выпрямился и протянул ей руку. Давина нахмурилась, явно озадаченная, но, чуть помедлив, подала ему свою руку, залившись при этом стыдливым румянцем. Оба были без перчаток, и, помогая ей подняться, Джеймс почувствовал, какие тонкие у нее пальцы.

Был миг искушения – ему ужасно захотелось поставить ей подножку, и тогда бы он мог, якобы удерживая девушку от падения, прижать ее к себе. Но ему удалось побороть это желание.

– Я восхищаюсь вашей силой и мужеством перед лицом скорби, – тихо произнес Джеймс.

Давина со вздохом покачала головой.

– О, в этом мире столько людей, знающих боль настоящего страдания. Я едва ли могу причислить себя к ним, ибо у меня есть кров, пища и защита. Да, конечно, я знаю, что родственники видят во мне обузу, но они же меня не бросили… Знаете, редкий день проходит без того, чтобы я не тосковала по своим родителям, и все же я понимаю, что на самом деле мне очень повезло.

Она говорила вполне искренне, однако в голосе ее была неизбывная печаль. А вот Джеймс мог считать себя баловнем судьбы – он рос в любви и достатке, так как являлся сыном вождя одного из самых могущественных кланов Шотландии. Родственники Давины взяли ее к себе лишь потому, что считали своим христианским долгом приютить сироту, и бедняжка прекрасно это понимала. Но при этом она не опускалась до жалости к себе – была выше этого.

– Я провожу вас в лагерь, – сказал Джеймс.

Давина потупилась.

– Я вполне могу дойти сама, сэр Джеймс.

– Я считаю своим долгом проводить вас.

– Своим долгом? – в недоумении переспросила девушка.

– Разумеется. Долг рыцаря – помочь прекрасной даме, попавшей в трудное положение. Молю вас, не лишайте меня возможности почувствовать себя благородным рыцарем.

– Мы совсем рядом с лагерем, – возразила Давина. Но все же позволила молодому человеку усадить ее на коня.

Инстинктивно, боясь упасть, она прижала ноги к бокам коня, натянув ткань платья, и Джеймс увидел, какие у нее стройные ножки.

– Прекрасной даме не пристало ходить по земле, если можно перемещаться верхом, – произнес Джеймс и отвесил девушке низкий поклон. Джеймс заигрывал с ней, и по ее глазам он понял, что она это заметила, но, к счастью, взгляд ее сделался не осуждающим, а, напротив, озорным.

Джеймс широко улыбнулся, и Давина, скромно потупив глаза, тоже улыбнулась. Подвесив ведра с водой на луку седла, Джеймс ловко вскочил на коня, устроившись позади девушки. Та вскрикнула от неожиданности, но тут же тихо рассмеялась.

Осмотревшись, Джеймс пустил коня шагом, держа поводья в правой руке, а левой обнимая Давину за талию.

– Расслабьтесь, – сказал он, осторожно привлекая ее к себе.

Она на мгновение замерла, но затем все же прислонилась спиной к его груди. А Джеймс, снова улыбнувшись, сказал себе: «Похоже, задание, что поручил мне отец, выйдет куда приятнее, чем ожидалось».

Через несколько дней Давина заметила, что уже не испытывала прежней усталости оттого, что проводила почти весь день в седле. Зато ночами ей было не до сна. Можно было бы сказать, что виной тому – сопение и храп множества людей, спавших по соседству, но Давина-то знала: причина ее бессонницы – совсем в другом. И причиной этой являлся Джеймс Маккена.

Юный рыцарь целыми днями развлекал ее всевозможными байками, забавными историями и шутками. Ей нравилось проводить с Джеймсом время, и она с нетерпением ждала утра, чтобы снова побыть вместе с ним.

– Я видела, как ты опять говорила с сэром Джеймсом сегодня утром, перед тем, как мы тронулись в путь, – сказала Джоан, подъехав к кузине.

Давина потупила взгляд, мысленно приказав себе не реагировать на ядовитый тон родственницы. Ведь Джоан – красавица, которая привыкла к тому, что львиная доля мужского внимания всегда доставалась ей. Однако Джеймс, пусть и не грубо – благородный рыцарь никогда не позволит себе грубости по отношению к прекрасной даме, – но все же твердо дал Джоан понять, что ее обществу он предпочитает общество ее двоюродной сестры.

– Сэр Джеймс начертил на земле карту и показывал мне, сколько еще нам осталось проехать до дома, вот и все, – ответила Давина.

Джоан прищурилась и проворчала:

– Но ты при этом гоготала как гусыня. Чем же тебя так рассмешила нарисованная на земле карта?

– У Джеймса есть дар. Он все что угодно может представить в забавном свете.

– Какой удивительно… никчемный талант, – снова съязвила Джоан. – Полагаю, мне не следует удивляться тому, что тебя увлекают мужчины вроде него. Я думала, ты умнее, да, видно, зря я так думала.

Давина с трудом подавила смешок. Что плохого в таких мужчинах, как Джеймс? Он парень видный, язык у него хорошо подвешен, глаза искрятся умом, а на подбородке – ямочка, которую так и тянуло погладить. Любая девушка была бы рада вниманию такого мужчины, и она, Давина, не исключение.

Но не только его внешность и обезоруживающая улыбка покорили Давину. Джеймс заметно отличался от всех прочих молодых людей. Уверенный в себе, он все же не был высокомерным. Сильный и мужественный, он умел быть мягким и нежным. Джеймс умел и любил пошутить, но объектом своих самых тонких и остроумных шуток всегда делал себя самого, а не других.

Джоан никогда бы и ни за что в этом не призналась, но Давина-то точно знала, что кузину терзала ревность, и потому она благородно прощала красавице все ее колкости.

– Джеймс добрый и вежливый, – сказала Давина, – и я нахожу его общество весьма приятным и интересным.

– Ты проводишь с ним слишком уж много времени, – продолжала гнуть свое Джоан. – На вас уже пальцем показывают.

– Неправда!

– Сущая правда. Я говорю тебе об этом лишь для того, чтобы ты знала, как это выглядит со стороны, и сделала правильные выводы. Своей глупой влюбленностью ты выставляешь себя на посмешище.