Возлюбленная колдуна

— Я бы не осмелилась здесь ни на что подобное. — Софи смотрела мимо Лауры, крепко сжав губы. — Но меня так и подмывает… Если бы я не боялась, что посреди зала появится что-нибудь вроде перепуганного пингвина, я бы зашвырнула человека, приближающегося к нам, прямо на Северный полюс.

Лаура поморщилась.

— Филиппа? Софи кивнула.

— Похоже, что он сумел сохранить свое достоинство, а вместе с ним и изрядную дозу своей обычной надменности.

Лаура не стала оборачиваться к Филиппу, когда он подошел ближе. Эти драгоценные секунды ушли у нее на то, чтобы придать лицу невозмутимое выражение.

— Лаура, мне нужно с вами поговорить. Лаура поставила бокал на столик и повернулась к нему. Филипп был таким же невозмутимым, как всегда.

— О чем?

— Нам нужно поговорить наедине. — Филипп бросил взгляд на Софи. — Прошу у вас прощения.

У Лауры онемела спина и странный холодок проник в кровь, когда она попыталась представить, что именно он хочет обсуждать с ней. Пока Филипп вел ее к креслам, расположенным вдоль стен зала, она оглядывалась по сторонам в поисках Коннора. Коннор танцевал, грациозно кружа изящную Сару Синклер в вихре вальса.

Лаура обещала Коннору следующий вальс, последний, который ей позволительно разделить с ним сегодня.

Лаура следила за каждым его шагом, желая быть партнером Коннора в этом и во всех следующих танцах. Когда он держал ее в своих объятьях, весь остальной мир…

Филипп нарушил ее размышления:

— Я думаю, настал подходящий момент, чтобы огласить нашу помолвку.

Глава 22

Лаура отпрянула, больно ударившись о пальму в горшке. Растение закачалось. Она ухватилась за пальму, ударившись тыльной стороной руки о подбородок Филиппа, когда он рванулся вперед, чтобы подхватить падающее растение.

Филипп отступил назад, одной рукой выпрямляя пальму, а другой потирая челюсть.

— Простите, — прошептала Лаура.

— Все в порядке.

— Кажется, сегодня вечер происшествий.

Филипп поправил на себе жилет.

— Я считаю, что нет никакой необходимости вспоминать о том печальном инциденте.

Лаура пыталась придумать способ сбежать от него, уклониться от обсуждения предложенной им темы.

— О Господи, кажется, я порвала оборку. Простите меня, пожалуйста, мне нужно…

— Это подождет, — сказал Филипп, схватив ее за руку, когда она направилась было прочь.

— Но я действительно должна зашить, пока не расползлось дальше.

Филипп посмотрел на ее платье.

— Не вижу, где порвано.

— Порвалась моя… нижняя юбка, — прошептала Лаура.

Он нахмурился.

— Это подождет пару минут.

— Но я…

Он поднял руку, заставив ее замолчать.

— Я считаю, что мы должны сегодня объявить о нашей помолвке.

— Но отец…

— Он уже дал согласие. — Филипп улыбнулся, но его застывшая улыбка выдавала человека, которому вовсе невесело. — Должен сказать, что он весьма рад видеть нас супругами.

— Понятно, — прошептала Лаура. Ее сердце пронзил укол боли. Она давно знала, что отец хочет выдать ее замуж за Филиппа, и все же только сейчас поняла, что от судьбы не уйдешь, и эта боль понимания угрожала лишить ее последних сил.

— Я прикажу музыкантам протрубить в фанфары, и затем мы объявим о своих планах.

— Нет!

Филипп нахмурил черные брови, взглянув на нее.

— Нет?

— Я еще не готова. — Она прикоснулась к его руке. — Филипп, вы должны дать мне время.

— Время для чего, Лаура?

— Мы едва знаем друг друга.

— У нас впереди много лет, чтобы получше познакомиться.

Лаура смотрела на его ладонь, лежащую на ее руке, попытавшись представить, каким будет прикосновение к его голой коже, и отдернула руку, чувствуя, что желудок сжался в тугой узел.

— Я понимаю, Лаура, вас тревожит, достойны ли вы породниться с семейством Гарднеров — ведь происхождение вашего отца…

Лаура подняла на него глаза.

— Происхождение моего отца?

Филипп кивнул.

— Но уверяю вас, я решил, что из вас выйдет превосходная жена. В сущности, в вас почти нет ничего ирландского. Вы — как прекрасная мраморная статуя древней богини. Холодная. Равнодушная. Неприкосновенная.

Лаура удивленно посмотрела на него.

— Вы можете влюбиться в того, кто кажется вам холодным и равнодушным?

— Влюбиться? — Филипп нахмурился. — Я считал вас выше этих глупых женщин, которые настаивают на существовании какой-то таинственной страсти. Любой человек хорошего происхождения должен понимать, что подобных чувств следует избегать.

— Понятно. Итак, вы меня не любите.

Филипп лихорадочно задышал.

— Я восхищаюсь вами. Я уважаю вас. Я собираюсь до конца жизни окружить вас всевозможной роскошью. Как мне кажется, это все, чего может ожидать женщина от брака.

— Понятно…

Боже милосердный, и это все, что уготовано для нее в будущем? Неужели из ее жизни уйдут все времена года, кроме одного? Неужели для нее навсегда наступит вечная зима, а мечта о весеннем тепле так и останется мечтой?

— Ладно, Лаура, давайте кончать с этими детскими играми. Сегодня мы объявим о нашей помолвке.

— Нет!

Филипп глубоко вздохнул, и его темные брови сошлись над тонкой переносицей.

— Имеет ли ваше нежелание какое-либо отношение к Коннору Пакстону?

Ее щеки запылали, когда она встретила его злобный взгляд. Коннор! Как ей хотелось, чтобы он был рядом, чтобы его сила поддерживала ее.

— Очевидно, этот человек имеет на вас какое-то влияние. Должен сказать, что мне это вовсе не нравится, Лаура. И я уверен, что ваш отец будет сильно разочарован.

Лаура чувствовала, как силы покидают ее, подобно воде, утекающей через решето.

— Филипп, прошу вас! Мне нужно время, чтобы привыкнуть к мысли выйти за вас замуж.

Он нахмурился, глядя на нее так, как будто был судьей, готовым вынести вердикт.

— Похоже, вы наконец-то приходите в чувство.

Она выдавила из себя улыбку.

— Это так неожиданно, вот и все.

— Да, конечно. — Он самодовольно ухмыльнулся, и Лауре захотелось ударить его кулаком. — Я уверен, вы не могли даже представить, что вам так повезет и вы станете миссис Гарднер.

— Конечно, не могла.