Возлюбленный враг

— У Харрингтонов, — ответила она, пытаясь говорить весело, надеясь таким образом предотвратить бурю, выдержать которую сейчас у нее не было сил. — Я хотела взять рецепт для грибного соуса, который так тебе нравится — Она подогнала каноэ к берегу и кинула ему канат. Гилл не двинулся, канат упал к его ногам, и сердце ее оборвалось. Он выглядел хуже, чем обычно, и она прекрасно знала, что его физические недуги были вполне реальными. Два ранения сильно ослабили его, и он, наверно, всегда будет ощущать последствия, однако боль вполне можно было бы уменьшить продуманным питанием и режимом, но его невоздержанность в вине лишь усугубляла болезнь. В конце концов, она свела бы в могилу и здорового человека.

— Ты не имеешь права исчезать, ничего не сказав мне, — заявил Гилл, не пытаясь помочь ей, когда она выбиралась на берег.

— Ты спал, — огрызнулась Джинни, привязывая лодку. — Если бы я разбудила тебя, ты бы отругал меня на чем свет стоит. Мне хорошо известно, что не стоит будить тебя после пьяного забытья. А если бы я ждала, пока ты проснешься, чтобы спросить разрешения каждый раз, когда мне нужно поехать куда-то, мы бы уже голодали, и все бы тут заросло…

— Придержи свой злобный язык, жена, иначе я сам это сделаю, — прошипел Гилл, хватая ее за руку и больно выворачивая ее. Она замерла, пытаясь овладеть собой.

— Ты делаешь мне больно, — тихо сказала она. Его пальцы сжались еще сильнее, и на глазах у Джинни выступили слезы. — Пожалуйста, Гилл…

— Откуда я знаю, что ты была у Харрингтонов, — заявил Гилл, не ослабляя хватку. — Шлюха — она всегда шлюха… Здесь много таких, кто с радостью воспользуется тем, что ты можешь предложить.

Сегодня от этих слов у нее все похолодело в груди, а раньше она просто отмахивалась от них. Сейчас, когда рядом был единственный человек, которому она действительно была готова отдать себя, глаза могли выдать ее. Она мгновенно опустила голову и стояла в покорном молчании, пока Гилл тяжело дышал. Наконец он отпустил ее руку, оттолкнув от себя с такой силой, что она покачнулась.

— Отправляйся в дом. — Я голоден и хочу пить, а эта никчемная девица даже не представляет, как подступиться к горшкам. И больше не смей оставлять меня одного, иначе я быстро отхожу тебя палкой!

«Трус!» — произнесла Джинни про себя. Слабый, никудышный, опустившийся трус, вымещающий свою злобу на ней. И ведь она ничего не может изменить! Он никогда по-настоящему не ударил ее, только оскорблял, щипал и толкал. А что касается закона и общества, то муж имеет право применять любые необходимые, с его точки зрения, меры, чтобы призвать к порядку невнимательную и непослушную жену. Она, конечно, могла бы пожаловаться Харрингтонам, и они посочувствовали бы ей, но и они не в силах что-либо изменить и только ощутили бы неловкость.

Гилл вошел в кухню и плюхнулся за стол, мрачно наблюдая, как Джинни жарит яйца в шипящем масле.

— Что там у Харрингтонов? — спросил он, наконец. — Том Бригхэм говорит, что там идут приготовления к празднику.

— Я говорила тебе об этом вчера вечером, — напомнила ему Джинни, понимая, что действует неосторожно, но не в силах сохранять тихую покорность. — У них гость из Англии. Он приехал по поручению парламента ознакомиться с работой Палаты самоуправления. — Она помолчала, выкладывая яичницу на тарелку. — Сюзанна сказала, что он был военным и согласился осмотреть здешние укрепления.

— И он, конечно, воевал на стороне парламента, — заявил Гилл, принимая тарелку без единого слова благодарности.

— Надо думать, — ответила Джинни. — Раз он приехал по поручению парламента, то это разумный вывод. Как бы то ни было, — быстро продолжила она, — на следующей неделе у Харрингтонов будет очень много народа со всей округи. — Она занялась грибами, заметив при этом. — Я пообещала Сюзанне помочь ей готовить. Если только ты не запретишь мне, я должна буду провести два дня перед торжеством у Харрингтонов. Я расскажу Лиззи, как заботиться о тебе должным образом.

— Как я могу запретить, если ты уже пообещала? — проворчал Гилл.

— Это сущий пустяк по сравнению с их добротой, — произнесла Джинни и тут же пожалела об этом, увидев, как вспыхнуло лицо мужа.

— Ты обвиняешь меня в неблагодарности? — спросил он с негодованием.

— Я просто излагаю факты. — Она пожала плечами. — Мы перед ними в долгу и только небольшими услугами хотя бы частично отплатим им за доброту. Однако я была бы рада, если б мы смогли обойтись без их помощи еще до начала зимы. — Она произнесла последние слова, уже готовая к очередной гневной тираде, но в этот момент ей было безразлично, разозлит она его еще больше или нет. — Ты должен поехать в Джеймстаун, когда придут следующие корабли, и нанять людей, чтобы мы могли вернуть твоему кузену его работников. Уверена, что они ему самому пригодятся.

— Я поеду, когда придет следующий корабль с рабами, — сказал Гилл удивительно спокойным тоном. — Нам лучше всего купить несколько негров, так будет дешевле.

— У нас нет для них жилья, — ответила Джинни, пряча гримасу отвращения. Было что-то отталкивающее в том, чтобы владеть людьми. Право на свободу — в плоти и крови всех англичан. Как же они могут так легко, во имя собственной выгоды, лишать этой свободы других?

— Они сами построят себе жилье, — ответил Гилл, словно он уже тщательно все продумал. «Вероятно, так и есть», — подумала Джинни с удивлением.

— Скоро наступит зима, Гилл. Им нужна будет крыша над головой.

— Чем им будет холоднее, тем быстрее они станут работать.

Джинни бросила толченый мускатный орех в кастрюлю с грибами и прикусила губу, чтобы не возразить ему. Нет смысла воевать раньше времени, и, по крайней мере, он согласился с ее поездкой к Харрингтонам, знал о присутствии там Алекса, и сам этот факт каким-то образом узаконил для Джинни это присутствие.

Она собиралась изменить мужу, готовила себя к тому, что было так же неизбежно, как восход солнца. И она не чувствовала ни капли вины; сердце ее пело, кровь бурлила, кожа трепетала в сладостном предвкушении. Она снова вверила себя в руки судьбы.

Глава 26

Восточный ветер упрямо гнал дым от главного костра в примитивную хижину из болотного тростника, единственным дымоходом которой была дыра в потолке. Джинни вытерла фартуком слезящиеся от дыма глаза.

Старая индианка, сидевшая у огня и помешивавшая что-то в котелке, совершенно не обращала внимания на едкий дым. Что-то бормоча, она позвала Джинни, указывая на связку высушенной травы и лесных растений. Джинни кивала, слушая рассказ о каждом из них. Все они обладали лечебными свойствами, и Джинни уже давно поняла необходимость найти замену тем травам, что росли на ее родине. Она встретила эту знахарку несколько недель назад, собирая травы в лесу, и с помощью причудливой смеси жестов и нескольких английских слов им удалось достаточно успешно поделиться опытом друг с другом. В прошлом месяце Джинни помогла при очень трудных родах близнецов в деревне индейцев, и с тех пор к ее посещениям индейцы относились более чем терпимо.

Однако она скрывала эти визиты от колонистов, поскольку между ними и индейцами все еще существовало значительное недоверие, и на это были веские причины, хотя уже больше десяти лет сохранялось хрупкое перемирие. Торговля между переселенцами и индейцами процветала, правда, велась она с большой осторожностью, и та легкость, с которой Джинни общалась с индейцами, была бы расценена как преступная небрежность даже таким относительно просвещенным человеком, как Роберт Харрингтон.

Сейчас она предложила старухе небольшой пузырек с «чудесной водой», которую приготовила из гвоздики и других пряностей, недоступных индейцам. Это было отличное средство и очень хорошо успокаивало. Индианка понюхала настойку, сделала глоток и удовлетворенно кивнула, вновь закрыв пузырек пробкой. Расплатившись таким образом за урок, Джинни покинула деревню.