Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Я пишу эти строки на Соловках, в «русской Шамбале», на земле вековой святости, лагерного ужаса и пореформенной безысходности. Однако едва ли не самым сильным впечатлением от Соловков стала позиция 35 монахов и послушников, с трудом осваивающих северный угол некогда могущественного Соловецкого монастыря, которые несколько лет назад не постеснялись потребовать выселить с острова все остальное его население (сейчас 917 чел.) и запретить любое посещение его мирскими людьми, кроме религиозного паломничества (в 2004 году численность туристов оценивается в 27 тыс. чел., большинство из которых были светскими; даже в период наибольшей популярности Соловецкого монастыря перед Первой мировой войной количество религиозных паломников не превышало 12 тыс. чел. в год).

Да, в тот раз политическое мастерство и терпимость высших светских и православных властей страны (а требование со всей присущей «православным фундаменталистам» тактичностью было выдвинуто накануне визита на острова В. Путина и Алексия II, которым, похоже, пришлось искать выход из положения лично) позволило если и не разрешить, то существенно сгладить конфликт. «Соломоновым решением» стала передача почти незаселенного, но святого для православных Анзерского острова, второго по величине из Соловецких островов, в долгосрочную (на 49 лет) аренду РПЦ.

Однако большинство православных или стремящихся к православию людей сталкиваются не с высшими церковными патриархами, а с обычными священнослужителями, среди которых встречаются самые разные люди. Порой представители РПЦ проявляют качества, которые трудно назвать иначе, кроме как «фантастическое мракобесие», отвергая как «дьяволово изобретение» даже многие обыденные технологические изобретения.

Классическим примером является и по сей день вызывающее возмущение жителей Соловков, рассказавших об этом автору, неприятие монахами и послушниками Соловецкого монастыря ветряков (ветряных электростанций) как вырабатывающих «дьявольскую энергию». [15] В результате стоимость электроэнергии, вырабатываемой на дизельной электростанции, составляет 8 руб. 50 коп. за 1 кВт-ч [16] (цена 2005 года) и является одной из самых высоких в нашей стране. Особенно пикантной представляется позиция современных монахов Соловецкого монастыря, если вспомнить, что их предшественники в начале ХХ века использовали ветряк в качестве резервной мощности для питания лампы церкви-маяка на вершине Секирной горы и не испытывали по этому поводу никаких комплексов.

15

Правда, это мракобесие, как это часто бывает в последние десятилетия, парадоксально разделяют и экологи, считающие, что ветряки распугают местных птиц. При этом экологи не утруждают себя мыслью о возможности размещения ветроэлектростанции в отдаленных частях Соловецких островов или даже на небольших пустынных островках, где они не будут мешать ни людям, ни птицам.

16

Правда, для населения, благодаря перекрестному субсидированию, цена электроэнергии поддерживается на вполне приемлемом уровне – 86 коп. за 1 кВт-ч, так что использование дизельной электростанции создает неудобства в основном для развития хозяйства Соловецких островов (достаточно указать на то, что в номерах фешенебельных гостиниц, появляющихся на них в последнее время, нет холодильников, а в ряде случаев и телевизоров, а электрическое освещение носит скорее символический характер, – все это оказывается слишком дорого даже для тех, кто берет за суточное проживание в скромном номере 140 долл.).

Позиция монахов во многом объясняется тем, что они, насколько можно понять, благодаря отнесению основной части своих помещений в категорию жилых, платят за использование электроэнергии для хозяйственных нужд (за исключением освещения скотного двора) по ставкам населения, то есть почти в десять раз меньше, чем остальные субъекты хозяйственной деятельности, функционирующие на островах. В результате монахи получают колоссальные неконкурентные преимущества, весьма эффективно используемые, разумеется, и в рамках религиозной пропаганды.

Но даже если относиться с пониманием к подобным проявлениям воинствующего архаизма (в конце концов, РПЦ сама по себе является весьма древней организацией), нельзя не обратить внимание на отношение части ее представителей к людям.

Поистине кощунственное впечатление, достойное современной государственной бюрократии, производят многочисленные (даже в Москве) отказы в крещении под предлогом недостаточно хорошего знания Библии или недостаточно твердой веры. Некоторые священники без стеснения требуют от желающих обратиться к православной вере сдачи экзаменов, напоминающих вузовские экзамены советских времен по марксизму-ленинизму или современные – по знанию правил дорожного движения, – при том, что сами эти священники производят впечатление откровенно малограмотных и весьма ограниченных людей. Такое отношение к стремящимся к принятию таинства, которым является крещение, свидетельствует не только о хамском пренебрежении людьми, но также о непонимании и глубоком извращении самой сути священничества. Ведь священник является лишь посредником между Богом и людьми, не имеющим права отвращать стремящихся к вере людей и отказывать им, – если, конечно, они не являются нераскаявшимися злодеями.

Отталкивает и общее озлобленное отношение многих представителей РПЦ к светским или «недостаточно верующим», по их впечатлению, людям, доходящее до отношения к ним как к своего рода «недочеловекам», которое производит особенно сильное впечатление по контрасту с откровенным помыканием верующими.

Зачастую это крайне неприятно сочетается с глубокой внутренней убежденностью служителей православия, что «им все должны», [17] и переносом, вероятно, справедливых в общем представлений о греховности человека вообще на конкретных людей, в том числе и обращающихся к ним за насущно необходимыми советом и помощью. Настырное требование не просто покаяния, но еще и самоуничижения как условия даже простого общения со многими священниками, нескрываемое лукавство и откровенное ханжество при всей частности своих проявлений являются более серьезной и более действенной если и не антирелигиозной, то, во всяком случае, антиправославной пропагандой, чем многолетние ухищрения советского агитпропа.

17

В обыденной жизни характерной больше для наиболее агрессивных и «отмороженных» представителей криминального мира.

В свое время (несколько лет назад) некоторые священники умудрились высказать недовольство даже комплексом зданий Международного музыкального центра и высотной гостиницы в Москве (около Павелецкого вокзала), которое-де «передразнивает» церковную архитектуру! «Передразнивание» это заключалось всего лишь в том, что гостиница представляет собой узкое, вытянутое в высоту здание, а музыкальный центр – невысокое и круглое, что, соответственно, интерпретировалось как «передразнивание» классического архитектурного ансамбля, состоящего из колокольни и церкви.

В масштабах всей РПЦ болезненное впечатление производит и видимая неспособность ее представителей освоить (а иногда и просто сохранить) значительную часть возвращенных РПЦ культурно-исторических богатств, особенно в сочетании с зачастую проявляющимся агрессивным желанием отнять у светской части общества (в том числе у детских садов и школ) еще и еще.

В результате изложенного православие в России последовательно проигрывает конкуренцию за души и сердца людей не только радикальному и при этом зачастую весьма интеллигентному исламу, но и католичеству, многим ветвям протестантизма, буддизму и иудейству, не говоря уже о по-прежнему колоссальном количестве разнообразных сект. Большинство этих религий осуществляют продуманные, ненавязчивые и психологически исключительно комфортные для неверующих программы возбуждения интереса к своим религиям с последующим привлечением неофитов, особенно молодежи (вплоть до бесплатных курсов изучения арабского языка при мечетях, широко распространенных на Южном и Среднем Урале; весьма существенно, что при приеме на эти курсы осознанное предпочтение отдается детям из немусульманских и в особенности славянских семей).

Несмотря на то что среди служителей этих религий также встречаются самые разные люди, соответствующие церкви прилагают значительные усилия не просто к собственной миссионерской деятельности (которую РПЦ в России, насколько можно судить, даже не пытается вести), но и к созданию своего привлекательного образа и в среде людей, которые гарантированно не станут объектами этой миссионерской деятельности и, соответственно, верующими, но будут своим терпимым и уважительным отношением незаметно для самих себя формировать общественное отношение к этим церквям.

Факторы обострения этноконфессиональной напряженности

Как это обычно бывает, замалчивание насущной общественной проблемы способствует ее обострению, а самоустранение органов государственного управления от ее решения, возведенное в ранг национальной стратегии, ведет к варваризации самодеятельных попыток навести в этой сфере хоть какое-то подобие порядка – вплоть до весьма серьезных столкновений на этнической и этнополитической почве. [18]

18

Классическим примером служат сообщения о том, что получившее широкий общественный резонанс убийство Тимура Качаравы – санкт-петербургского музыканта и члена «антифашистской» экстремистской группировки «антифа» – и тяжелое ранение его спутника было простой местью за произошедшее за 2 часа до этого массовое избиение коротко стриженного молодого человека, в котором погибший вместе со своим другом «принял активное участие». В ходе этого избиения «десять представителей группировки „антифа“ нанесли тяжкие телесные повреждения юноше с короткой стрижкой (якобы „скинхеду“). Пострадавший был госпитализирован в тяжелом состоянии».

Ситуацию только усугубляет откровенно русофобская позиция значительной части правящей бюрократии. Она, как представляется, вызвана не столько боязнью обвинений в попустительстве «русскому фашизму» и агрессивным давлением представителей Запада, сколько собственным животным страхом перед всеми формами самозащиты и самоорганизации собственного народа, в том числе и проявляющихся в сфере стихийно возникшей этноконфессиональной конкуренции.

К настоящему времени уже полностью оформилась закономерность, получившая название «феномена таджикской девочки»: любое преступление, совершенное русским против представителя неславянской национальности, представляется «вопиющим проявлением ксенофобии и расизма». В то же время всякое преступление, совершенное не желающим (или по объективной причине не способным) ассимилироваться иммигрантом против русского, рассматривается иезуитским синклитом профессиональных грантополучателей и с удовольствием спекулирующих на этноконфессиональной проблематике для доказывания Западу своей «цивилизованности» представителей правящей бюрократии исключительно как бытовое до тех пор, пока не появятся совершенно неопровержимые доказательства обратного (которые, строго говоря, могут существовать в исключительно редких случаях).

Трагичным является и то, что правящая бюрократия, осознавая как свою органическую неспособность справиться с управлением страной, так и рост недовольства населения, вызываемый этой неспособностью, находит выход в переключении общественного раздражения на «врагов», образ которых искусно формируется при помощи изощренных политтехнологий. Перед выборами 2003 года таким «врагом» была назначена коммерческая олигархия (и общество помимо своей воли помогло силовой олигархии победить ее и стать единоличным хозяином страны). В 2005 году обозначились попытки сплотить общество вокруг правящей бюрократии против не только «внешнего врага», в роли которого выступили развитые страны Запада и в первую очередь США, но и против «врага внутреннего». В его качестве были обозначены различные национально ориентированные силы, свои для каждой части общества – в полном соответствии с правилом «разделяй и властвуй».