Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Демократические институты хороши тем, что они наиболее полно и надежно обеспечивают учет управляющей системой мнений и интересов общества. Но эта «наибольшая полнота» соответствует вполне определенному, достаточно высокому уровню развития самого общества, без учета которого ее обсуждение не имеет смысла и порождает опасности.

Так, «Мерседес» лучше велосипеда (особенно трехколесного), но требует определенных навыков водителя. При попадании за руль «Мерседеса» человека с навыками водителя велосипеда он перестает быть замечательной машиной и становится смертельной угрозой всему окружающему. Уровень развития российского общества после 15-летней деградации, которая продолжается и сейчас полным ходом, не соответствует вполне объективным требованиям, предъявляемым к нему институтами современной демократии.

Если же говорить о «демократии» не по форме, а по сути, то есть по соответствию принимаемых решений мнениям и интересам общества, окажется, что авторитарная модернизация и является первым шагом этой демократии. Может, это и ужасно, но занятые повседневным выживанием люди действительно не хотят и не имеют сил участвовать в принятии решений, определяющих их собственную жизнь, и автоматически делегируют эту ответственность «наверх», – по крайней мере, до тех пор, пока их жизнь из-за ошибок руководства страны не становится нетерпимо тяжелой. И авторитарная модель, более соответствуя устремлениям, интересам и мнениям сегодняшних россиян, как это ни парадоксально, является более демократичной, чем формально демократическая модель, навязываемая Западом.

Успех Путина в очень большой, если вообще не решающей степени вызван именно пониманием того, что, как говорил один из наиболее интеллигентных либералов России, «разным людям нужны разные права». И это не хамский снобизм богатого москвича, а отражение реальной разницы в структуре потребностей.

Весьма существенно, что учет интересов населения не только возможен, но и неизбежен именно при политике авторитарной модернизации. Ведь ради модернизации всем членам общества придется прилагать весьма серьезные личные усилия, а значит, они должны будут получать то или иное вознаграждение.

Заимствование у развитых стран демократических институтов может носить формальный характер и не только не быть связано с улучшением жизни людей, но и с отвлечением их от их собственных интересов. Например, борьба в парламенте может быть использована (в том числе сознательно) для отвлечения людей от своих насущных нужд (как эстрада, спорт и иные зрелища), а умеренно оппозиционные СМИ могут вбивать людям в головы представления о постыдности и неоправданности их жизненных интересов (как это делали либеральные СМИ в середине и конце 90-х годов).

Таким образом, политика авторитарной модернизации вынужденно вызовет к жизни реальную демократию (учет мнений и интересов общества), а вот развитие демократических институтов вполне может ограничиться одними этими институтами, то есть демократией формальной.

Конечно, лучше быть свободным и богатым, чем порабощенным (пусть даже собственной, а не иноземной бюрократией) и бедным. Но когда больному и глупому человеку на голову сваливаются деньги, он отнюдь не становится богатым. Он их пропивает или теряет иным способом.

Как бы мы ни мечтали о более совершенном устройстве общества, оно до этого устройства должно дорасти, медленно и постепенно. Общественное устройство не может опередить в своем развитии основную часть людей, которые его образуют. Принципиально важно, что этот рост и воспитание современного российского общества будет происходить в борьбе не только с соседями, но и с собственной элитой, включая коммерческую, – просто потому, что элита, держащая активы у стратегических конкурентов, не может служить своему обществу и в лучшем случае вынуждена служить конкурентам. Обычно же современные российские компрадоры даже не задумываются об этом, искренне считая своей Родиной не ту страну, которой они управляют, а ту, где, как выразился один из коммерческих олигархов, «хорошо моим деньгам».

Конкурентоспособность страны сегодня – это постиндустриальные (то есть преимущественно интеллектуальные) производства. Большое постиндустриальное общество неминуемо будет внутренне неустойчиво и противоречиво, так как из-за сверхэффективности постиндустриальных технологий на всех его членов работы гарантированно не хватит, и придется отвлекать ресурсы на поддержание индустрии и сельского хозяйства просто в качестве богадельни, чтобы люди не сошли с ума от безделья. А это будет воспроизводить соответствующую социальную структуру общества и массовые ценности, несовместимые с постиндустриальными.

В свою очередь, сосуществование в обществе несовместимых систем ценностей требует ограничения демократии и определенного авторитаризма, так как иначе эти ценности начнут бороться друг с другом и уничтожат общество. Мы это помним по Советскому Союзу и видим это сейчас – с поправкой на распространение технологий формирования сознания – в США.

Кроме того, не стоит забывать тот тривиальный факт, что постиндустриальные производства объективно требуют квалифицированной рабочей силы и рынков.

Квалифицированную рабочую силу, если Россия вдруг начнет ее готовить в сегодняшних условиях, у нее отберут стратегические конкуренты. Действительно, работать на Западе, а последние годы и в Китае (не говоря уже про Иран) значительно приятнее, а часто и выгоднее с чисто материальной точки зрения. Освоение другой страны в условиях глобализации – уже не только захват ее природных ресурсов, но в первую очередь вытягивание из нее мобильных финансов и интеллекта.

Как будет российское общество удерживать необходимую ему для модернизации квалифицированную рабочую силу? Вопреки материальному интересу удержать можно только идеологией, а это уже не демократия в ее современном, формально-западном понимании.

В условиях глобализации демократия доступна лишь для сильных, развитых участников глобальной конкуренции, которые могут побеждать остальной мир на равных. Остальным нужен «гандикап», наиболее доступной формой которого является идеология. С формальной демократией она уживается с величайшим трудом, а без исторической привычки и вовсе не уживается.

Далее: для любого производства необходимы рынки.

Интересно, кто из стратегических конкурентов России пустит ее постиндустриальные производства, если они появятся, на внешние рынки, хотя бы третьих стран? Да на свой собственный российский рынок не пустят (и не пускают, и не только «пост», но и простые индустриальные технологии).

Значит, для нормального развития страны нужен разумный протекционизм в сочетании с экспансией на внешние рынки.

Это экономическая азбука – да вот только какой же демократ решится на протекционизм? В рамках открытого общества и свободы слова конкуренты – транснациональные корпорации – смешают его с грязью так, что он всю оставшуюся жизнь будет только отмываться, доказывая, что он не коррупционер и антисемит – и, скорее всего, не отмоется. Протекционизм может сочетаться с демократией только у сильных участников глобальной конкуренции – у развитых стран, для которых транснациональные корпорации являются «своими», а не «чужими».