Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Неявным, в памятной по самым затхлым брежневским временам (в которых члены путинской «бригады», строго говоря, и сформировались как личности и профессионалы) бюрократической манере не называемым, но подразумеваемым обоснованием и оправданием этого огосударствления стали путинские национальные проекты.

Уже в момент их провозглашения практически не скрывалось (а зачем скрывать, когда СМИ под контролем и «это быдло будет думать то и так, что мы ему покажем по телевизору»?), что они носят фиктивно-демонстративный характер. По сути дела широко разрекламированные «проекты» сводились к механическому разбазариванию бюджетных денег и передаче их связанному с правящей бюрократией бизнесу при активизации разрушительных либеральных реформ.

Причина их появления представляется весьма простой: столкнувшись с отсутствием должного количества проработанных инвестиционных проектов и неспособностью подготовить их силами созданного им государства, Путин решил проблему с обескураживающей элегантностью, заменив инвестиционные проекты социальными.

Суть дела – рост на 180 млрд руб. (более 6 млрд долл.) расходов на социальную сферу для обеспечения не столько решения насущных социальных проблем и хотя бы сохранения человеческого капитала страны, сколько довольства политически значимых групп населения. Сам по себе масштаб расходов невелик (Стабфонд превысил 1,2 трлн руб. уже в конце 2005 года, а досрочные внешние выплаты федерального бюджета составили более 18 млрд долл. в 2005 году и запланированы в размере 12 млрд в 2006-м), но порок «национальных проектов» заключается в том, что они отнюдь не являются проектами в прямом, общепринятом смысле слова. Создается устойчивое впечатление, что они не сложились в ходе осознания необходимости достижения конкретных целей, а возникли как набор смутных ощущений в голове одного человека, откуда и были «спущены» госаппарату в качестве окончательной истины, не подлежащей не только сомнению, но даже и доработке.

В итоге их проработанность так слаба, что трудно говорить не только о «проектах», но даже и о «благих пожеланиях». В них отсутствует не только контроль, но и критерии успеха, и механизмы реализации, и даже содержательные цели (кроме разве что «доступного для некоторых» жилья). Их смысл в основном сводится к простому выделению средств на достаточно произвольно выделенное направление. Иногда обсуждаются случайно выявленные проблемы, но как выделяемые деньги будут способствовать их решению и почему именно выявленные проблемы являются ключевыми, остается неясным.

Недостаточность ситуативного реагирования на наиболее внятные пожелания политически «чувствительных» социальных групп очевидна. Так, значительный рост зарплат в медицине и образовании не сопровождается контролем качества их услуг и повышением квалификации. Нет и попытки решить главную проблему образования – трудоустройство выпускников вузов, из которых почти 80 % получает гуманитарные дипломы, грозящие безработицей.

Таким образом, реальное значение путинских «национальных проектов» – демонстрация «заботы о народе», создающая устойчивое впечатление начала новой избирательной кампании. Решение о проведении досрочных парламентских выборов в 2006 году на момент написания книги, правда, так и не было принято (может быть, и «еще», но скорее всего «уже»), – ну и что? При современном притоке нефтедолларов в бюджет и крупные корпорации избирательную кампанию можно начать и за два года до выборов.

При этом в силу мощности и монопольного положения официального пропагандистского механизма демонстрация заботы о людях сама по себе оказывается значительно более важной компонентой «национальных проектов», чем даже реальное обеспечение лояльности значительных социальных групп при помощи увеличения их доходов. Так, изначально объявленное Путиным повышение зарплат касалось лишь 8,2 % врачей и около 5 % медсестер (в ходе обсуждения эти доли выросли, но не принципиально), а в ходе выделения средств в начале 2006 года при их расчете выяснилось, что Минфин забыл о существовании Единого социального налога. В результате реальная прибавка, полученная относительно немногими счастливцами, оказалась на четверть ниже торжественно обещанной президентом! [100]

100

Совсем гомерические ситуации возникли в ряде регионов и населенных пунктов, в которых власти отменили ранее введенные ими надбавки, просто заменив их президентскими (их можно понять, так как в силу политики финансового удушения регионов региональные и местные бюджеты в целом столкнулись с весьма существенными трудностями). В результате реальная прибавка, полученная, например, медсестрами, оказывалась иногда в 10 раз меньше обещанной и составляла не 5 тысяч, а лишь 500 рублей. Однако в данном случае имеет место не недобросовестность федеральных, а самоуправство региональных и местных органов власти, которое, как правило, достаточно быстро пресекалось федеральным центром.

При всем разложении путинского государственного аппарата подобная забывчивость при разработке по-настоящему значимых механизмов попросту невозможна.

Как было отмечено выше, истерическая пропаганда «национальных проектов» стала достаточно эффективным прикрытием и неявным обоснованием («вот для чего нам нужны ресурсы бизнеса!») всестороннего огосударствления, окончательно ставшего в 2005 году сутью всей государственной политики.

Прежде всего, в стране практически завершилась ползучая тайная национализация, при которой огромная часть бизнеса формально остающегося частным, поставлена под контроль силовой олигархии. Многие бизнесмены, как это отмечено в первой части книги, по сути, низведены до положения советских директоров, которые обязаны беспрекословно подчиняться современному аналогу обкома партии и несут всю полноту ответственности за последствия его указаний. Отличие в том, что прибыль от национализованного «теневым образом» имущества служит не государству, не обществу в целом, а силовой олигархии, то есть частным лицам, превратившим в инструмент личного обогащения насилие и угрозу применения насилия от имени государства.

Тайная, скрытая национализация дополняется явной – широкомасштабной скупкой разнообразными государственными компаниями, управляемыми представителями путинской «бригады» (в интересах, насколько можно понять, силовой олигархии, но никакого не «общества») крупных частных корпораций. При этом финансовая непрозрачность формально государственных корпораций позволяет использовать их финансовые ресурсы на нужды силовой олигархии и на цели обогащения отдельных лиц так же спокойно и эффективно, как и ресурсы формально частных, но неявно национализированных компаний.

Весьма важно, что огосударствление отнюдь не касается одной только экономической сферы.

Правящая бюрократия инстинктивно стремится подменить собой все российское общество. Сначала заменив создание гражданского общества сбором марионеточных Гражданских форумов, она плавно дошла к фактической замене парламента анекдотической Общественной «палаткой», члены которой позволяют себе опаздывать на первое же ее заседание (ну и что, что с участием президента!) на час с четвертью.

Неформальный лозунг – «общественная жизнь может финансироваться только ФСБ!» – воплощен в жизнь на законодательном уровне, причем даже после смягчения первичного законопроекта, вызванного внешним давлением, правящая бюрократия сохранила полную возможность, когда шум стихнет, закрывать почти любые общественные организации по своему желанию.

Почти все независимые организации – от политических партий и молодежных движений до борцов с коррупцией, экологов и антиглобалистов – получают контролируемые (если не прямо создаваемые) правящей бюрократией и агрессивно нападающих на них «клонов».

Более того: в виде присвоения каждому гражданину России единого идентификационного номера с созданием соответствующего электронного досье, похоже, создается система тотальной электронной слежки, легко превращаемой в оружие репрессий.

Опыт распродажи официальных баз данных не позволяет усомниться в «прозрачности» будущих единых электронных досье. Кроме того, чиновники, вероятно, будут иметь доступ к более широкому кругу информации, чем нужно для выполнения служебных обязанностей. Все это может уничтожить тайну частной жизни.

Вводимая система может отличаться от американского social security number принципиальной возможностью создания в досье «закрытого» раздела, содержащего компромат, описание привычек, распорядка дня, связей, политических взглядов, характере человека.

Но главное заключается в том, что система единого электронного досье, как и все высокие технологии, требует соответствующей им относительно высокой организации общества. Сегодняшняя правящая бюрократия, как представляется, с легкостью может превратить ее в изощренный способ неформального репрессирования, сведения личных счетов или шантажа при помощи изменения или простой порчи данных. Отдаленное представление о последствиях дает включение автомашины недруга в базу данных угнанных автомобилей – с той разницей, что жертве махинации придется доказывать уже не право собственности, а собственную личность, причем на основе биологических критериев, требующих для идентификации (в отличие от простой фотографии) весьма сложного оборудования.

В отличие от становящихся нормой избиений и даже отравлений оппозиционеров, их, похоже, можно будет просто вычеркивать из жизни – например, заменой в базе данных их отпечатков пальцев (и иных биологических параметров) на чьи-либо иные.

Исключительные даже для нашей страны масштабы как явного, так и потенциального огосударствления весьма существенно упрощают решение вопросов, связанных с урегулированием отношений будущего модернизированного государства с личностью и бизнесом.

С одной стороны, восстановление возможности реализации минимальных гражданских прав на самоорганизацию и совместную деятельность, наведение минимального порядка в системе баз данных и защита частной информации весьма существенно улучшат положение личности и укрепят ее права, пробудив массовую благодарность к новому государству. Соответственно, оно с легкостью заслужит определенный «кредит доверия» и репутацию демократического, что позволит ему осуществлять необходимые жесткие меры, не только не наталкиваясь на сопротивление общества, но и, наоборот, даже пользуясь его поддержкой.