Возмездие
Шрифт:
К жизни ссыльнопоселенца, да ещё в таком глухом углу, необходима привычка. У Свердлова такой привычки не имелось. Постепенно он превращался в сплошной клубок нервов.
Иосиф Виссарионович любил парную баню. Свердлов брезгливо негодовал, изумляясь варварской забаве хлестать себя прутьями по голому телу. В банные дни, когда Иосиф Виссарионович приходил распаренный, в чистом белье, весь лёгкий и даже улыбчивый, их разговоры чаще всего заканчивались ссорой.
В этот вечер Свердлов встретил его стихами поэта Веневитинова, которые уже цитировал раза два или три.
Грязь, вонь, клопыСлова «русские болваны» он проговорил, как плюнул. Он находился в задиристом настроении. Иосиф Виссарионович, благодушествуя, не имел желания ни спорить, ни ссориться.
— Слушай, Ёсиф, на кой чёрт ты бросил свою семинарию? Революционер из тебя совершенно никудышный. Ни-ку-дышный! Махал бы ты лучше кадилом, а в серьёзные дела не лез.
— Ты не забыл, — спросил Сталин, — где учились Чернышевский и Добролюбов?
Последовало насмешливое фырканье:
— Поповичи и Революция! Кадилом и крестом против самодержавия! Болтуны и резонеры!
Котёнок, усевшись на пороге, принялся умываться, старательно доставая лапкой за ухом. Пузыриха уверяла, что это верная примета появления неожиданных гостей. Однако, каких гостей можно ждать в ледяной заброшенной Курейке?
— Священники, — заметил Сталин, — зорче многих видят мучения народа. Всё-таки они к нему поближе нас!
Свердлов вспыхнул.
— Ближе? Страдания и мучения? Откуда ты взял, что революции затеваются ради таких вот?! — он мотнул головой в сторону кухни, где в грязном закутке возле топившейся печки теснились Пузыриха, е` чумазые, по-овечьи остриженные мальчишки, телок и слабенький котёнок. — Я тебя умоляю! Надоели мне твои сопли о христианстве. Ты хоть сам-то понимаешь, что это такое — христианство? Чему вас учат в этих ваших семинариях? С чего вы взяли, что Христос полез на крест ради вашего благополучия? Он что — совсем болван? Ему что — больше делать нечего? Ну не ослы ли вы после этого? Неужели никому из вас не стукнуло в башку, что все псалмы, которые вы гундосите в своих церквах, — это же псалмы Давида, великого нашего Давида, который сокрушил вашего дубину Голиафа? Уразумей же, что Христос пришёл спасать отнюдь не весь род людской… и уж, конечно, не Пузыриху. Он пришёл спасти ТОЛЬКО род еврейский! Повнимательнее надо читать-то, мой дорогой, читать и понимать, головку напрягать. А то… «Иерусалим небесный…», «Царство Божие…» Возмечтали, идиоты! Не для грязных вшивых гоев он обещал небесный Иерусалим, а для народа, возлюбленного Богом! Ну, какая-то Пузыриха может верить и надеяться. Но ты-то, ты! Тебя же столько лет учили. Столько лет тыкали носом в текст.
Нижние веки Сталина стали приподниматься.
— Ты собираешься читать мне лекцию о Богоизбранном народе?
— А почему бы и нет? — запальчиво вскинулся Свердлов. — Я спрашиваю: а почему — нет? Ты же, как я вижу…
— Не трудись!
— Нет уж, потружусь. Зато всё сразу станет на свои места.
Он собрался с духом и принялся чеканить, отбивая такт резкими движениями пальца:
— Я всегда считал и продолжаю считать, что в Революции важен не классовый элемент, а национальный. Да, именно национальный! Ибо нет в мире другой нации, которая изначально, со дня зарождения, не была бы заряжена на решительный протест против дурацкого устройства мира. Нет другой такой нации! И, как видно, не будет, потому что за пять тысяч лет таковая уж где-нибудь да появилась бы.
Иосиф Виссарионович
сидел с опущенной головой. Вспомнились отец Гурам и Виктор Курнатовский. Всё сходилось!— Почему вы все продолжаете смотреть на еврея как на какого-то задрипанного Мошку или зачуханного Абрашку из Шклова? — взгляд Свердлова смягчился. — Почему не видите Ротшильда? Великого Ротшильда! Или это вам невыгодно? Но, дорогой мой, мир давно уже переменился. Революции сделали своё дело. И будет лучше, если ты вовремя протрёшь свои грузинские глазки. Иначе… иначе может быть поздно!
«Да он же бундовец!» — внезапно озарило Сталина.
Вспомнилось ленинское определение: «Бундовская сволочь!»
Ему сразу сделалось легко. Он взглянул на занесённое снегом окошко. С подоконника капало на пол… Глухая полярная ночь стояла над бескрайним материком. А в Батуме сейчас льёт обвальный дождь и в мутной волне прибоя плавают оранжевые апельсиновые корки.
Иосиф Виссарионович был обескуражен: «Жил рядом человек, терпел такие же страдания… а что в голове-то у него, что в душе-то!» Для себя он решил, что Свердлов никакой не большевик, а обыкновенный бундовец (термин «сионист» тогда ещё не появился в обиходе).
Через некоторое время Свердлов переехал на другую квартиру.
Весной ссыльнопоселенцу Джугашвили пришло уведомление о мобилизации в армию. Иосиф Виссарионович отправился в Красноярск. Проститься со Свердловым он не захотел. За весь остаток зимы они ни разу не заглянули один к другому в гости.
В марте грянуло царское отречение. Ссыльные кинулись на вокзалы. 12 марта Иосиф Виссарионович приехал в Петроград. Через две недели там появился и Свердлов. Они встретились с затаённым отчуждением.
Смутные догадки о том, кто такой на самом деле губастенький Свердлов, появились у Сталина ещё в Курейке. Осенью 1917 года в Петрограде эти подозрения сменились окончательным прозрением. Они вместе работали над подготовкой к VI съезду партии. Сталин выступил основным докладчиком вместо Ленина и был избран в Центральный Комитет. Но главным триумфатором и на съезде партии, и вскоре после съезда, в дни Великого Октября, оказался всё же Свердлов: он не только обеспечил приём в партию большевиков бесчисленной оравы Троцкого, но и сам вознёсся выше всех, возглавив ВЦИК, т. е. став первым в истории советского государства «всенародно избранным» руководителем республики Советов.
Высший пост наделил Свердлова полномочиями сформировать первое советское правительство — Совет Народных Комиссаров. Ведущие наркоматы (министерства) он поручил Троцкому и Дзержинскому, назначив Ленина председателем (премьер-министром). При тогдашней вертикали власти ленинский пост считался всего лишь третьим — после Свердлова и его заместителя Аванесова. На самом же деле Вождь Революции отодвигался ещё дальше — за спины Троцкого и Дзержинского, как обладателей реальной власти.
В конце февраля 1918 года немецкие разъезды стали появляться в окрестностях Петрограда. Германская армия развивала наступление. 21 февраля ВЦИК опубликовал воззвание: «Отечество в опасности!» Три дня спустя Свердлов подписал Декрет о создании специального подразделения: «Первого автоброневого отряда». Несколько автомашин были вооружены станковыми пулемётами. Кроме этих механизированных тачанок, в отряде имелись мотоциклисты. Возглавил отряд Юлиан Конопко, земляк Дзержинского, отсидевший большой срок в царской тюрьме за нелегальный переход границы. Конопко пробирался из Германии. Его судили как шпиона.