Возмездие

За столиками сидели богемного вида мужчины и женщины. Было слегка накурено, шумно и весело. Валерия то тут, то там приветствовали взмахом руки, приглашали присоединиться, с интересом разглядывая Марину.

Они и присоединились к одной из компаний, обсуждавшей последние светские новости: выставку нэцке в Эрмитаже, проходящий в городе джазовый фестиваль... Чей-то развод, чью-то свадьбу...

Бутылка шампанского, наполненные бокалы, смеющиеся синие глаза на смуглом лице Валерия, глаза, которые смотрели только на нее, — все это было как будто не с ней. Неожиданно для себя Марина выпила бокал почти до дна. Шампанское оказалось таким вкусным, прохладным. Так сладко пощипывало горло. Ее о чем-то спрашивали, Валерий отвечал за нее. Поскольку «девушка устала, у девушки был напряженный рабочий день с товарищами из Вологды». Марине и не хотелось говорить. Связки действительно уставали от многочасовой работы. Было приятно просто слушать веселых, умных людей, где Валерий был явно не из последних. Она слегка опьянела. Ну и пусть! В конце концов, на дворе лето, имеет она право на отдых? Дети на даче. Ее никто не ждет. И пусть все это легкомысленно. Иногда можно побыть легкомысленной...

Потом всей компанией они наняли какой-то частный кораблик, взяли еще шампанского и плавали по каналам и рекам. Вышли в Неву, под порывы влажного западного ветра, и Марина ежилась, а Валерий кутал ее в свою куртку.

И в конце концов они оказались в ее пустой квартире. И она как будто ждала его поцелуев. Но когда его руки начали расстегивать ее блузку, торопливо скользя по груди, она вырвалась изо всех сил. Все было чужим: и его запах, и его руки, и его поцелуи...

Глупо, все получилось очень глупо... Она разрыдалась, он закурил. И молча слушал «лав стори» семьи Олениных, которую она изливала на него до утра, сморкаясь и исходя слезами.

— У тебя двое детей? И такие большие? — изумился он, разглядывая фотографии мальчиков. — Ты показалась мне совсем юной...

* * *

...Вот так, Сереженька! Я показалась ему юной и беспечной. А я почти сорокалетняя женщина, обремененная двумя детьми и горем. И кому нужны чужие проблемы ? Во всяком случае, не таким Ален Делонам. Он ушел явно разочарованным, взяв для приличия телефон. И конечно, не позвонил. Я рассказываю тебе об этом, потому что знаю, что ты желаешь мне счастья.

Но неужели для того, чтобы не остаться одной, неужели для этого необходимо прыгать в койку в первый же день знакомства? Неужели нельзя было подождать, чтобы я хоть чуть-чуть привыкла, приручилась... Какую ерунду я пишу! С тобой мне хотелось прыгнуть в койку именно с первого дня, с первой минуты знакомства!

Сама виновата. Просто нельзя знакомиться на улицах. Этому еще мама в детстве учила. Как же я забыла, а, Сережка? Ты смеешься...

* * *

Хлопнула входная дверь.

— Ма, ты дома?

— Митя?

Марина вскочила, бросилась в прихожую. Сын стаскивал здоровенный рюкзак. По квартире распространялся густой запах леса, костра, дыма.

— Господи, чумазый какой! Немедленно в ванную! Сейчас я ее сполосну и наливаю воду. А ты раздевайся.

Митя, бросив рюкзак в прихожей, кинулся на кухню, к холодильнику. Отыскав кастрюльку с котлетами, схватил сразу две, откромсал от буханки ломоть хлеба, намазал маслом, обложил с двух сторон котлетами, пытаясь немедленно запихнуть все это в рот. Попутно увидел раскрытую тетрадь, подошел, пробежал глазами строки, написанные красивым, ровным почерком. Только кое-где размазанные пятна шариковой пасты. Опять плакала.

— Ты где? — крикнула Марина из ванной.

— Иду, ма! Я такой голодный!

— Чудовище! Кто же ест всухомятку! Сначала ванная, потом ужин!

— Ага! Утром стулья, вечером деньги. Но деньги вперед! — Он подошел к матери, уткнулся в плечо. — Я по тебе так соскучился, мам!

— И я по тебе, — Марина взъерошила светлые волосы. — Иди мойся. Я тебе пенку душистую налила. Белье положила. Полотенце твое любимое, с тиграми. Ну, дуй, турист! А я пока поджарю картошку.

— А мясо? — с надеждой в голосе спросил юный Робинзон.

— Разумеется.

— А где Санька?

— В кино ушел. Скоро вернется.

Сын скрылся в ванной. Марина прошла на кухню, захлопнула тетрадь, убрала ее в ящик стола.

Через полчаса благоухающий, чистый, словно с рекламного ролика, Митька уплетал поджаренную до хрустящей корочки картошку, резал мясо, то и дело норовя схватить его прямо руками, за что тут же получал звонкий шлепок.

— Ну, рассказывай!

— В общем, все было так здоровски!

— Только ваш класс был?

— Ты что! Вся школа. То есть весь лицей. Это же слет туристический! И выпускники некоторые были.

— Спали в палатках?

— Нет, гнезда вили. Прямо на деревьях.

— Не хами матери!

— А ты не говори глупости.

— Просто я волнуюсь! Дождь же был. Всю прошлую ночь!

— Ерунда! У нашего Максимыча самые лучшие палатки. Легкие, с двойным верхом. Такие классные!

— У кого? У классного руководителя?

— Ну да, у Юрия Максимыча. У них же целый клуб туристический. И он там заправляет. Он вообще лучший учитель в городе, представляешь? По прошлому году. Среди его выпускников столько всяких людей видных. И музыканты есть. И даже банкиры. Они ему спонсорскую помощь оказывают. Так что у нас снаряжение самое лучшее.

— Что же вы там делали два дня?

— Ой, ну много чего. Конкурсов было тьма. Спортивное ориентирование, потом рыбу удили, потом еще там всякие... Мы почти во всех побеждали, представляешь? Максимыч все знает: как то лучше сделать, как это. Костер разводить научились. Первую помощь оказывать при всяких травмах. Песни пели. Он и петь может под гитару. Но давал другим, сам не пел. Он вообще такой... Вот бы тебя с ним познакомить! — без перерыва закончил он.

— Через неделю родительское собрание. Вот и познакомимся, — улыбнулась Марина.

— Да, — вздохнул Митя, — он меня ругать будет. У меня уже две пары по алгебре.

— Плохо. Но не смертельно. Конечно, ты в своей прежней школе районного масштаба привык пятерки получать. Уже и ни за что, просто за фамилию. Не может же Дмитрий Оленин не знать алгебру! А здесь все придется заново. И совсем на другом уровне. Так что надо учиться заново! И двойки исправлять!