Возможность ответа
Шрифт:
– Такому великому охотнику, как Тагир, нетрудно узнать, кто украл у белого начальника сверло, - прошипел Кас-Бос.
– Тагир не знает, Кас-Бос, - дрогнувшим голосом ответил бывший охотник.
– Не верю. Наговариваешь на себя, - почти ласково проговорил Кас-Бос, и я удивился его превращению.
Хлыст взметнулся снова, на мгновение обвил плечи Тагира, шипы вошли в кожу. Кас-Бос бил с оттяжкой, сдирая кожу и приговаривая:
– Постарайся, Тагир, прошу тебя, ты ведь можешь...
– Не знаю, не знаю, - стонал Тагир.
– Эй, Овал!
– крикнул Кас-Бос высокому и худому рабочему, копающему траншею.
– Замени Тагира.
– Не надо, - умолял Тагир.
– Кому сказано, Овал?
– пригрозил Кас-Бос, и рабочий, оставив лопату, взялся за столб.
Но и Тагир продолжал держаться за тот же столб, как за спасительную соломинку. Хлыст ударил по его рукам с такой силой, что они разжались.
– Отойдем в сторонку, Тагир, - тяжело дыша, "попросил" Кас-Бос.
– Так, так, иди вперед, вперед...
– Из ублюдка выйдет толк, разрази меня бог!
– поощрительно воскликнул Коротышка, любуясь своим учеником.
– Пойду за ними. Интересно досмотреть представление.
Я молча последовал за ним. Он удивленно оглянулся, но ничего не сказал. Через несколько шагов оглянулся снова. Словно оправдываясь, но в то же время и с нотками зависти, проговорил:
– Верите ли, док, я бы не мог додуматься до таких штучек, которые вытворяют над своими сородичами эти ублюдки.
Мы остановились за толстым деревом невдалеке от Кас-Боса и его жертвы. Не знаю, видел ли нас Кас-Бос, скорее всего, заметил, но виду не подал.
– А теперь, когда мы одни, Тагир, Кас-Бос говорит: можешь не называть вора. Но сверло верни.
Тагир не полез в ловушку.
– Как же я верну? Ведь не знаю, где оно.
На этот раз хлыст обрушился на несчастного с такой силой, что сбил его с ног.
– Ты был ловким только когда выслеживал одинокого беглеца, приговаривал Кас-Бос.
– Со многими - против одного. Теперь боишься против многих? Украл не один, да?
Плечи и спина Тагира превращались в сплошную кровоточащую рану.
– Он забьет его и ничего не добьется, - сказал я Коротышке.
– Тагир ведь в самом деле не знает, где сверло. Прикажи прекратить избиение.
– Вот как, док? Не знает? Что ж, я верю, разрази меня бог! Но тогда укажите вора сами, если вы ясновидящий.
Он заметил, что я несколько растерялся, и добавил:
– Если вы знаете, что Тагир не крал, черт побери, то вам известно, кто вор.
Послышался шум ветвей, и среди деревьев показались Овал, Мапуи и еще несколько импунов. Кас-Бос вынужден был опустить хлыст. Избитый стонал.
– Разве человек должен становиться шакалом?
– грозно спросил Мапуи, надвигаясь на Кас-Боса.
– Ты способен убить родного отца, если тебе прикажут белые волки! закричал Овал.
"Однако же, - подумал я, - они уже называют белых не богами, а волками. Быстро же происходят метаморфозы в человеческом сознании".
Кас-Бос отступал от разгневанных соплеменников шаг за шагом в нашу сторону. Коротышка вынул из кобуры пистолет. В его круглых глазах появилось веселое хмельное выражение, и я знал, что оно означает. Он был готов поупражняться в стрельбе по "живым мишеням". Я положил ему руку на плечо. Он резким движением сбросил ее.
Кас-Бос, спасаясь от расплаты, уже был рядом с нами. Мозг его излучал множество хаотических сигналов. Среди них был один - повторяющийся. Я настроился на него...
Импуны заметили нас и остановились в нерешительности. Коротышка щелкнул предохранителем.
–
Теперь я могу сказать, кто украл сверло, - быстро произнес я.– Кто же?
– спросил Коротышка; готовый нажать на спуск.
– Кас-Бос!
– сказал я громко, чтобы обвиняемый слышал.
Коротышка вздрогнул от неожиданности, взглянул на меня - не смеюсь ли? Убедившись, что я серьезен, спросил:
– Зачем он это сделал, черт побери?
– Чтобы поиздеваться над теми, кто когда-то преследовал его.
Вид Кас-Боса не оставлял сомнений в правдивости моих слов.
– Прости, Великий Дог. Я должен был отомстить.
Я немедленно построил в своем воображении несколько моделей поведения различных существ в данной ситуации. Модели отличались одна от другой деталями, но были разительно похожи концовками. Такими их делала сама ситуация.
Как только я менял местами жертву и преследователя, когда это было возможно, - диаметрально менялось их поведение. Голубь клевал сокола, олень растаптывал волка, не проявляя никакого милосердия. Наоборот, как я знал из опытов некоторых ученых, травоядные зачастую оказывались намного опаснее хищников. Жестокость в этом мире была не выдумкой человека, а являлась необходимостью замкнутого мира и порождала жестокость с такой же непреклонностью, с какой действие вызывает противодействие. И чтобы быть до конца последовательным, я спросил себя: а будь на месте Кас-Боса Михаил Дмитриевич? Я произвел в воображении еще пару подстановок и вздохнул с облегчением, ибо получалось, что человек мог действовать не так, как предписывала Программа экономности. И всякий раз, когда он так поступал по своей программе гуманности, появлялась великая возможность и великая надежда.
9
– Эти люди не поехали бы без вас, док, поэтому на некоторое время нам придется расстаться, - сказал Кэп, глядя куда-то в сторону.
– Вы сообщили, что в лабораториях работают над лекарствами группы интерферона...
– напомнил я.
– Значит, договорились. Передавайте привет от меня старому Суслику.
Машина тронулась. Отказавшись сесть в кабину рядом с Ником, я остался в кузове вместе с восьмью импунами, среди которых были Мапуи и Тагир. Пожалуй, для них вербовка в исследовательский центр была неплохим поводом освободиться - из-под власти Кас-Боса и уйти от расправы.
Автомобиль подбрасывало на ухабах, пыль забивалась в нос, в рот, скрипела на зубах. Люди кашляли, терли покрасневшие глаза.
Машина останавливалась, но ненадолго. На второй остановке я спросил Ника:
– Кэп мне все сказал?
Ник отвел взгляд:
– Не могу ручаться за себя, не то что за другого.
Мне не понравились его слова, и я опять спросил:
– Им там будет хорошо? Не опасно? Лучше, чем на буровой?
– Вы сами говаривали, док, что все относительно. Работа как работа.
Он недоговаривал чего-то тревожного, расплывчатого, не поддающегося расшифровке.
Машина свернула на асфальтированную дорогу, проехала немного, свернула еще раз вдоль высокого каменного забора и остановилась у массивных металлических ворот. Толстый Вербовщик пошел в бюро пропусков. Ник вылез из кабины и разминался. Он сбросил куртку, и я залюбовался его мускулистым телом.
Вскоре из проходной вместе с вербовщиком вышел худой старик с загорелым лицом. Он был чем-то похож на суслика, и я вспомнил слова Кэпа. Маленькие блестящие глазки-бусинки рассматривали нас с добродушным любопытством.