Возможность выбора (роман)

Пока человек в состоянии утешать сам себя, дела еще не столь плохи.

Прошлой ночью, перед тем как погрузиться в глубокий сон, Регина испытала странное состояние, необычное ощущение счастья и покоя.

Неведомый город со всех сторон окружал высокую плоскую гору, будто море возвышающийся остров. Регина неслась над открытым плато и не могла оторвать взгляда от сумеречных улиц и площадей. Дома с еще темными окнами пылали розовым светом, будто от них исходило впитанное за день тепло солнца. На горизонте, на холмах, виднелись темные церкви, сквозь их окна просвечивало светлое небо.

Снизу, из города, будто из душного гнезда, поднимались всевозможные запахи: приторный чад раскаленного асфальта и истертой в пыль резины автопокрышек, где-то там, в глубине, распустились ночные цветы и издавали одурманивающий аромат, который вскоре смешался с резким чадом горелой бумаги.

В одно мгновение в городе зажглись огни. Регина заметила, что ее ноги в белых чулках засветились под струящимся снизу светом. Наверняка оттуда, с далеких улиц, она должна была казаться букашкой, порхающей над фонарями. Порхающей? Насмотревшись на город, Регина стала разглядывать то, что окружало ее вблизи. Посреди плато высился могучий столб, унизанный множеством массивных обручей, будто палец перстнями. К крутящимся с легким скрипом обручам были прикреплены веревки, каждая с петлей на конце. В каждой петле сидел человек. Регина лишь теперь заметила, что и ее наклонившееся от движения тело охвачено веревочной петлей. Когда Регина немного опускалась, ей достаточно было подрыгать ногами, чтобы увеличить скорость, и она вновь поднималась выше. Кружась подобным образом, сидящие в петлях люди выписывали на фоне сумеречного неба синусоиды, это оставляло впечатление, что они передвигаются гигантскими шагами, хотя Регина не заметила, чтобы чьи-либо ноги касались гладкой поверхности каменистого плато. Удивительным образом прикрепленные к обручам многочисленные веревки не схлестывались между собой, как будто круги всех парящих были идеально согласованы: возможно, в столбе был скрыт некий электронный механизм, который, подмигивая зелеными огоньками, управлял полетом. Перенасыщенный запахами воздух был на удивление легким и в то же время ощутимо плотным, будто невесомая вода.

Регине было жаль, что утром ей пришлось расстаться с кружившимися в полном молчании людьми.

ЕСЛИ ХОЧЕШЬ РАЗОБРАТЬСЯ В СЕБЕ, ТО НЕ СЛЕДУЕТ НИ ПРЕВОЗНОСИТЬ, НИ ЧЕРНИТЬ СЕБЯ. Регина могла положа руку на сердце со спокойной совестью утверждать: до сих пор за нею не замечалось дурной привычки ни с того ни с сего подозревать кого-то в коварстве либо недоброжелательности. Почему-то теперь в голову лезли разные недобрые мысли, они явно были вызваны ее душевным смятением. Она не узнавала сама себя: что это ей втемяшилось? Дурацкая выдумка, будто она любила Тийта! В самый раз посмеяться над собой. Видимо, все куда проще. После того как Регина рассталась с Тийтом, ее охватил совершенно необоснованный страх. Оттого-то задним числом этот мужчина и казался столь много значившим для нее. Задним числом? Собственно, вся эта история была еще слишком свежа, чтобы делать какие-то выводы или принимать решения. Глупо бояться чего-то столь легко внушаемого, как страх одиночества. Чувство некоторой опустошенности сейчас вполне естественно и должно скоро пройти. Так же как и невесть откуда возникшая идиотская ревность и обида. Она успела привыкнуть к Тийту, и перестройка на новый лад требовала времени. Было бы несправедливо обвинять Тийта в коварстве, он сам все чистосердечно выложил.

Регина понимала также, что только человек с больным воображением мог подозревать радушную Герту в корысти или какой-либо другой задней мысли. Регина, всегда верившая в людскую доброту, не смела коверкать свою душу из-за какого-то Тийта! Хорошо, что в присутствии Герты Регина изо всех сил старалась изобразить на лице улыбку. Хоть сквозь землю провались от стыда, если Герта догадается о ее подозрительности. Немногословие свое Регина могла объяснить кому угодно: спустя столько времени она оказалась в доме покойной тети и испытывает отчуждение к имуществу, которое теперь принадлежит ей. Все ново и непривычно — и дом, и поселок, и его жители. Иначе и не годилось вести себя, роль согласно кивающей слушательницы представлялась ей вполне уместной. Регина от души должна была благодарить Герту, лучшего приема она и во сне не могла себе вообразить. Вообще сновидения полны каких-то глупостей: черт знает почему подсознание устремлено к нереальному, отчего во сне человек связан с какими-то несуществующими местами и нелогичными действиями. Мозг — механизм несовершенный, лучше было бы во время сна проигрывать варианты действительности, чтобы затем, в дневной суете, быстренько отобрать необходимое — робость и сомнения были бы тогда неведомы человеку.

Регине стало стыдно, что после той встречи весной она совсем забыла о существовании Герты.

В мыслях своих человек обычно общается с теми людьми, которые воздвигают на его пути преграды и доставляют неприятности; те же, кто облегчает ему жизнь, как бы само собой принадлежат будням и не заслуживают внимания. Герта известила Регину о смерти тети и взяла на себя большую часть хлопот, связанных с похоронами. Регина явилась на похороны вроде бы лишь затем, чтобы доставить венок и проводить гроб до кладбища. После поминок Герта, застенчиво улыбаясь, отвела благодарность Регины, сказав, что люди во время печальных событий должны держаться вместе и помогать друг другу, в этом нет ничего необычного.

Теперь, спустя полгода, когда Регина снова приехала в поселок, Герта опять удивила ее своей участливостью. Она протянула Регине ключи от тетиного дома, при этом лицо ее светилось искренней радостью, будто к ней явилась самая желанная гостья. Накинув пальто и предусмотрительно сунув в карман коробок спичек, она пошла вместе с Региной, чтобы показать что надо. Регина еще снимала в передней сапожки, а проворная Герта уже расхаживала по комнатам, чиркнула возле печки спичками, и тут же с треском запылали уложенные заранее дрова. Вскоре огонь затрещал и в плите. Регина полагала, что в доме все будет покрыто пылью и паутиной, а в нос ударит затхлостью. Она не знала, что Герта все это время добровольно приглядывала за домом. Сейчас было такое ощущение, что жилой дух и не покидал его, что хозяйка лишь ненадолго отлучилась, пошла в магазин или на почту. Необычную готовность Герты помочь можно было как-то объяснить: в последние годы она тесно общалась с тетей. Наверно, после похорон Герта по привычке или от скуки продолжала приходить в знакомый дом. Может, считала себя ответственной за него; придуманные ею самой обязанности помогали старой одинокой женщине заполнить время — каким еще образом коротать в этом сонном поселке свои дни?

Огонь в печке перестал гудеть, видимо, дрова прогорели. Полная тишина, ни единого шороха, словно Регина оглохла и уже не могла что-то слышать и к чему-то прислушиваться. Ей было лень приподняться со стула, чтобы закрыть вьюшку. Бог с ним, с этим теплом, все равно она последним автобусом уедет в город.

Регина еще не успела обойти дом. Она все это время просидела в кресле, предаваясь ленивым раздумьям. Герта обещала зайти попозже, может, даст добрый совет, каким образом побыстрее отделаться от недвижимости. Дом, как неожиданная поклажа, лишил Регину свободы, надо было действовать, чтобы вся эта история исчезла из памяти как можно скорее.

В то же время Регине была неприятна сама мысль о том, что она должна подготовить дом к продаже. Нужно было каким-то образом ликвидировать тетины вещи, обстоятельства вынуждали Регину сжечь оставшиеся после тети бумаги и письма. А что еще ей было делать с ними? Девать их было некуда, в маленькой городской квартирке у Регины и без того не хватало места. Кто-то растащит тетину мебель, ковры, посуду; то, что многочисленные комнатные цветы будут впредь цвести на чужих окнах, Регину не задевало. Все это были просто вещи, служившие повседневным потребностям человека, ценность домашнего имущества в том и состояла, чтобы облегчать или украшать чью-либо жизнь. Но к бумагам, оставшимся на земле после покойной, Регина ощущала почтение. Сколько бы их у человека ни было, у одного много, у другого мало — все равно люди собирали в шкатулки, ящики стола или шкафа свои письменные реликвии, обозначившие пройденный ими путь, рассказывавшие об их успехах и неудачах, запечатлевшие сложные времена и ситуации, все то, что было до того момента, пока не подошло время вздохнуть в последний раз, сознавая, что круг замкнулся. Будь эпоха полна противоречий или относительно спокойна, ничья жизнь не проходит без сучка без задоринки, ни один человек не может избежать неожиданных потрясений и малых и больших трагедий. Все это так или иначе отражается в бумагах.

Регина знала, что разбирать тетины бумаги ей будет нелегко. Еще невыносимее бросить их в огонь. Сохранить можно лишь разрозненные листочки, единичные фразы из многотомной книги жизни другого человека.

Пока человек дышит, все кажется просто: он сам заботится о своих воспоминаниях или о документах, хранящих памятные события. Ему даже и в голову не приходит, что кому-то эти бережно хранимые десятилетиями бумаги могут показаться столь малозначащими, что их можно в одно мгновение превратить в пепел, который хлопьями вылетит из трубы и осядет вокруг, смешавшись с землей, — вот и все.

Тетин дом пробудил в Регине непривычную растроганность. Суховатое слово «преемственность» обрело вдруг огромное значение и содержание. Большую часть своей сознательной жизни Регина не имела семьи. Дом, где она родилась, сгорел в войну, от родителей осталась свадебная фотография и написанная на ее обороте рукой матери дата: «5 янв. 1939 г.». Вторым напоминанием о родителях была справка о гибели отца, выданная военным комиссариатом в сорок восьмом году. В то время Регина ходила в первый класс, однако сознавала важность этого документа. Пришлось и плакать, и спорить до хрипоты, прежде чем тетя доверила ей хранить эту бумагу. С тех пор Регина всегда носила с собой свои реликвии. И фотография и справка служили ей как бы опорой: я пришла не из пустого пространства.

Может, в тетиных бумагах обнаружится какая-нибудь неожиданная находка, касающаяся родителей Регины. Она жаждала найти хоть какое-то письмецо и вместе с тем боялась весточки из далекого прошлого. Конечно же она начнет возводить на возможных скупых строчках гигантскую пирамиду предположений. Чтобы внутри все перевернулось, достаточно и какой-нибудь пожелтевшей бумажки, которую живший некогда чиновник печатью возвел в ранг документа.

Оставшиеся после тети дом и имущество сразу разрушили достаточно четко определившуюся жизнь Регины.