Вознагражденная любовь

Алекос колебался.

– Я готов нести ответственность.

– А именно?

Его губы сжались в твердую линию.

– Об этом мы поговорим потом, если понадобится.

– Звучит обнадеживающе.

Она вышла из спальни, чуть не наступив на край простыни. Алекос смотрел, как она идет, со смешанным чувством досады и сожаления. Он не мог понять, почему потерял контроль над собой. Что в ней такого? Может быть, все дело в слишком долгом воздержании? Алекос уже несколько месяцев не встречался с женщинами. Пока он не находил другого объяснения своему безрассудству.

Когда он вышел в гостиную, Иоланта стояла, повернувшись к нему спиной, и пыталась застегнуть бюстгальтер.

– Позволь, я помогу…

– Нет. – Ее голос дрогнул, она сделала глубокий вдох. – Лучшее, что ты можешь сделать, – это подождать в спальне, пока я не уйду отсюда. – Еще один вздох. – Пожалуйста. – Она надела платье и с трудом застегнула молнию до половины.

– Я не хочу, чтобы мы расстались так.

– Но хочешь, чтобы я ушла.

На секунду Алекос задумался: что, если поступить иначе? Оставить ее здесь. Познакомиться с ней по-настоящему. Возможно, даже жениться. Но потом он подумал о возможных эмоциональных рисках и отверг эту возможность.

– Иоланта, прошу тебя. Позволь хотя бы отвезти тебя домой.

– Внизу меня ждет отец. – Из ее груди вырвался резкий дрожащий смех. – И, можешь мне поверить, я не хочу, чтобы он узнал, где я была.

– Ты… у тебя будут неприятности? – глухо спросил Алекос. В конце концов, на дворе двадцать первый век. Разве секс для двадцатилетней женщины – такой страшный позор? Для двадцатилетней девственницы, которая сказала ему, что отец собирается выдать ее замуж.

Алекос закрыл глаза от стыда и сожаления. О чем он, черт возьми, думал? Он должен что-то для нее сделать.

– Иоланта, пожалуйста, позволь мне помочь.

– Как? – гневно спросила она, но прежде, чем Алекос ответил, из коридора до него донеслись голоса. Потом, к его невероятному удивлению, дверь его сьюта распахнулась. Он недоуменно моргнул, увидев человека, с которым танцевала Иоланта, а у него за спиной своего злейшего врага, Талоса Петракиса.

– Какого черта?.. – начал Алекос, но договорить ему не удалось, потому что в номер ворвались крепкие телохранители Петракиса и, мигом скрутив его, заломили ему руки за спину.

– Папа!

Алекос с ужасом увидел, как Иоланта, протянув вперед руки, бросилась к отцу.

– Иоланта, встань ко мне за спину, – низким голосом произнес Петракис, но Алекос не слышал больше ни слова из того, что он говорил. Папа? Петракис отец Иоланты? – Разберитесь с ним, – бросил Петракис, кивнув в его сторону.

Охранники поволокли его к двери. Алекос попытался сопротивляться, но тут же получил ощутимый удар локтем в живот.

– Я больше не наивный мальчик-студент! – выкрикнул он, продолжая бороться с двумя дюжими головорезами. – Ты не можешь так обращаться со мной, Петракис…

Петракис не удостоил его даже взглядом.

– Иоланта, – сказал он, обняв дочь рукой. – Идем со мной.

Последнее, что видел Алекос, – это бледное лицо Иоланты, когда отец уводил ее прочь.

Глава 3

– Пришло время обсудить твое будущее.

Талос Петракис, сидевший за письменным столом, уставился на дочь с пугающе спокойным выражением лица. Она покраснела и отвела взгляд.

– Иоланта? Так больше продолжаться не может.

– Я знаю, – прошептала она. Прошел почти месяц после того, как отец застал ее с Алекосом Деметриу, и прошел он ужасно. Иоланта сидела практически запертой в своей комнате их афинского дома, всего несколько раз она видела отца, и всегда он держался с ней холодно и надменно. Но разве она могла его в этом винить?

Даже сейчас, четыре недели спустя, Иоланта не могла поверить, что вела себя так опрометчиво, так глупо. Такое впечатление, что Алекос Деметриу околдовал ее.

Это было настоящее безумие. Приятное безумие. В силу своей наивности она считала, что сексуальная связь предполагает эмоциональную. Даже сейчас воспоминание о том, как безжалостно Алекос растоптал ее мечту, заставило Иоланту невольно поморщиться. Конечно, для него это был всего лишь секс. А она видела в Алекосе возможность спастись от нежеланного мужа.

– Иоланта? – холодно окликнул ее Талос. – Надеюсь, ты понимаешь, в какой отчаянной ситуации ты оказалась.

Удивленный взгляд Иоланты вернулся к отцу.

– Отчаянной? – настороженно повторила она. Последний месяц она провела, как в заключении, в компании книг и альбома для рисования, пока ее отец занимался своими делами и почти не разговаривал с ней. Его физическое и эмоциональное отчуждение задело ее сильнее, чем она могла предполагать, особенно после того, как от нее отказался Алекос. Иоланта никогда не была близка с отцом, но теперь она поняла, что только его любовь и забота позволяли ей жить как за каменной стеной. Что делало ее поведение на балу еще более глупым и непростительным.

– Ты испорченный товар, – объявил Талос. – И этого не исправить. Какой мужчина теперь захочет тебя взять?

Иоланта вздрогнула от этих слов. Они словно пришли из другого века. Но в мире ее отца – и в ее собственном – именно так и было.

– Тот, который меня полюбит… – шепотом произнесла она.

– Но какой мужчина полюбит женщину, которая бесстыдно отдалась первому встречному? – Талос покачал головой, и в его глазах мелькнула боль. – По правде сказать, Иоланта, я до сих пор в шоке. Я никогда бы не подумал, что ты способна на такое непослушание и распутство.

Иоланта сцепила руки и сжала их с такой силой, что ей стало больно.

– Папа, я понимаю, что совершила ошибку.

– Ошибку с ужасными последствиями, – уточнил Талос. Он со вздохом опустился в свое кресло, потирая виски. – Что я сделал не так, Иоланта? Почему ты так обошлась со мной? – Талос пристально посмотрел на нее. – Ты должна выйти замуж, – объявил он. – К счастью, Лукас изъявил желание взять тебя.

– Даже теперь? – с горечью произнесла она.

– Тебе повезло, что он готов мириться с твоим проступком.

Значит, теперь она должна быть счастлива, что получит Лукаса Каллоса, с горечью осознала Иоланта.

– У тебя есть выбор, – невозмутимо продолжил Талос, – остаться сидеть в моем загородном доме и позорить мое имя. Мне бы этого не хотелось.

Иоланта на секунду закрыла глаза.

– Я даю тебе день, чтобы подумать об этом, – сказал Талос с таким видом, словно оказывает ей величайшую милость. – Но не больше. Я не хочу, чтобы Лукас передумал.

Но Лукас наверняка это сделает, когда узнает всю глубину ее позора. Прошло четыре недели с той ночи с Алекосом, но у нее так и не наступили месячные. Дурнота по утрам, набухание грудей – все указывало на то, что она беременна. Возможно, Лукас и согласился взять подпорченный товар, но согласится ли он признать своим ребенка Алекоса? И не заслуживает ли Алекос права знать о том, что у него будет ребенок?