Возраст не помеха

Я начал вспоминать свое раннее детство, а затем обратился мыслью к событиям, происходившим до появления на свет меня и даже моих предков. Долго странствовал я таким образом по доисторической Европе и Азии и под конец сказал себе и, как бы в оправдание своих поступков, людям: "Если я безумец, то и вы безумцы. Но это не безумие, это мечта, требующая своего воплощения. Мы в этом мире все мечтали, и мечты у нас у всех — и глупые, и разумные — одинаковые, но лишь немногим смельчакам дано их осуществить или погибнуть при этой попытке. Тэдди понимает меня, а это главное".

Позднее в поисках хоть какого-нибудь убежища от пронизывающего сырого ветра и брызг матросы и я прижались к каюте.

— Mal tiempo, — сказал один, глядя вперед.

Помолчали.

— Плохое время года, — проронил второй по-английски.

Все трое испытующе взглянули на меня. Никак они не могли понять, почему я хочу плыть один.

— Я должен был выйти полтора месяца назад, — заметил я.

— Вас застигнут штормы, — сказал второй.

Я кивнул, думая о западной части Тихого океана.

— Es nada, — сказал я. — Так надо. Моряк выходит в море, будут штормы или нет, один или с товарищами. Asi la vida. Такова жизнь.

"Старик спятил", — прочел я в их глазах.

Через час, в половине девятого утра, "Риос" остановился, и плот начал медленно к нему приближаться. На корме судна столпились фотографы и корреспонденты лимских газет.

Плот был уже ярдах в десяти от тяжело вздымавшегося корпуса судна, и я забеспокоился: если мы столкнемся с ним, беды не миновать — утлегарь погнется или сломается. Предвидя это, я еще в Кальяо договорился с капитаном "Риоса", что он спустит за матросами шлюпку. Теперь я кричал ему, но на палубе никто не двигался с места. И вот плот ударился о корпус! Капитан спокойно созерцал все происходившее с мостика.

— Капитан! — заорал я во всю силу своих легких. — Еще один удар, и вам придется отвести меня в Кальяо для капитального ремонта! Все представители печати видят, что вы делаете!

Это возымело действие. "Риос" оторвался от плота, хотя тот успел еще несколько раз стукнуться о его борт, и спустил шлюпку. Мы отдали буксирный трос, матросы прыгнули в шлюпку, и ее подтянули к судну. Я остался один. Я поднял грот и бизань и взялся за штурвал. "Риос" сделал поворот оверштаг и отработал задний ход, чтобы журналисты и матросы могли сделать последние снимки. Море огласилось прощальными приветствиями. Протяжный гудок долго висел в воздухе и наконец замер вдали.

— Adios, amigos! — кричал я навстречу ветру.

"Риос" пошел обратно в Кальяо.

Волны стали намного больше, море покрылось белыми барашками. Тяжелые тучи заволокли небо. Плот несся как одержимый. Он сидел в воде слишком низко, и я выбросил за борт несколько лишних мешков с овощами, но это мало помогло, и вода продолжала заливать палубу. Под вечер я спустил грот, поднял кливер и взял рифы [*] на бизани. Кики то и дело принималась мяукать, а когда качка усиливалась, умоляюще смотрела на меня. Она, несомненно, просила отнести ее к Тэдди. Авси нашел себе убежище под мешками с провизией и лежал там с закрытыми глазами, но весь напружинившись. Только два почтовых голубя чувствовали себя вполне уютно в деревянной клетке, стоявшей в каюте, и, видимо, не возражали против морской прогулки. Они то клевали зернышки, то запивали их водой. Завтра — так я обещал хозяину голубей — я открою клетку и выпущу птиц на волю: голубка высиживала яйца и не могла долго отсутствовать.

Запись в вахтенном журнале 8 июля 1963 года

Счислимое место

11° южной широты

79° западной долготы

Курс норд-вест

Небо затянуто тучами. Волнение значительное. Ветер зюйд-ост. Продвигаемся с трудом. На палубе нельзя стоять, не держась за что-нибудь. Между досками и сквозь бамбуковый настил просачивается вода. Только благодаря тому, что в Кальяо я обшил палубу бамбуком, плот в такую погоду не покрывается водой полностью. В 7 часов утра температура воздуха была 60° [4]. Солнце еще ни разу не показывалось.

Кики и Авси два дня ничего не ели, но теперь чувствуют себя хорошо. Я привязал четвероногих путешественников, чтобы их не смыло за борт. Они ничуть не боятся моря и часто стоят, положив лапы на фальшборт, и смотрят на проносящуюся мимо пену, которая чуть ли не касается их носов. При виде большой волны они моментально отскакивают в сторону. Бывает, что волна окатывает кошек с головы до ног, но они не выказывают недовольства.

Накануне через два часа после захода солнца я передал первое свое сообщение с указанием координат плота. Если его примут, Тэдди узнает, что все в порядке. Чтобы привести рацию в действие, надо повернуть две рукоятки, включающие генератор, затем одной рукой крутить ручку, а другой — выстукивать сообщение. Не имея опыта в этом деле, я на первых порах записывал текст на листе бумаги в вертикальном положении — на каждой строке по букве, а рядом ставил ее обозначение по азбуке Морзе. Мне недоставало второго человека, который бы вертел ручку аппарата. Позывные мои были "Сальвита III", передавал я на волне 8364 килогерц.

Хотя я не испытывал недостатка в свежих овощах и фруктах, на ужин я приготовил насыщенную противоцинготную смесь собственного изобретения — тертую сырую картошку с мелко нарубленным луком и лимонным соком, а для сытости съел еще банку бобов.

Плот двигался медленнее, чем я предполагал. Значит, путешествие мое затянется. Чтобы пройти около двенадцати тысяч миль, мне потребуется не меньше шести — восьми месяцев.

Я решил не бриться. Мои щеки покрылись колючей седой щетиной, напомнившей, что я постарел с тех пор, как последний раз отпускал бороду. Это было в 1924 году на Аляске. Я ловил там лосося, искал золото. Тогда Аляска была краем пионеров, там оставался кое-кто из старожилов 1898 года. Клондайкская знаменитость, отцветшая красавица Анни, еще жила в Джуно, в конце улицы, подымавшейся в гору. Девушки поговаривали, что она была не первой молодости уже тогда, когда покинула Сан-Франциско, чтобы попытать счастья на Севере.

Кики меня удивляла. Она, казалось, без всякого страха становилась передними лапками на самый край плота, перегибалась вперед и пристально вглядывалась в пенистые волны, медленно помахивая кончиком хвоста, как если бы выслеживала в воде добычу. Когда я впервые увидел ее за прутьями клетки в зоомагазине, я и не предполагал, что она так быстро приспособится к невзгодам жизни на плоту. А Тэдди, расставаясь со своей любимицей, плакала.

— Привези ее обратно во что бы то ни стало, — сказала она. — Будь с ней ласков. Не забывай разговаривать с ней, как бы ты ни был занят. Гладь ее, чтобы она мурлыкала, всегда проверяй, влажный ли у нее нос. Ни у одной кошки я не видела такого чуткого и влажного носика, пусть он таким и останется.

Запись в вахтенном журнале 10 июля 1963 года

Счислимое место

10°45' южной широты

80°11' западной долготы

Курс норд-вест

Солнца нет, и я продолжаю идти по счислению. Утром нашел среди банановых листьев на крыше каюты нырка. Он спал, но когда я приблизился, лениво открыл один глаз, а затем снова закрыл. Судя по тому, как переворошены листья, он провел на крыше всю ночь. Может быть, он принял плот за судно с перуанским гуано.

После выхода из Кальяо я спал мало, но чувствую себя хорошо.

Я преодолевал трудности одну за другой, и это наполняло меня сознанием своей силы. Волны, окружавшие плот со всех сторон до самого горизонта, смывали мелкие житейские заботы. Значит, природа приняла меня и я снова свыкся с жизнью на плоту и с одиночеством. Закончился переходный период от жизни на суше, с которой я не расставался почти десять лет, к жизни на плоту. Теперь только Тэдди меня беспокоила.