Возраст зрелости. Время мудрых, счастливых и немного святых

Старик, миновав сильную зрелость, опять вернулся в немощь, но имеет знание и опыт. В это время он должен иметь веру и молитву. Если нет их у него, значит, не тот у него опыт.

Анна была вознаграждена видением Христа и узнаванием Его! Последнее – самое важное, поскольку видели Христа многие, но узнавали в Нем Мессию далеко не все. И это неузнавание было тем более тяжким, что оставалось оно в людях при слышании проповеди Христовой, при видении исцелений и воскрешений, совершенных Им, при насыщении из рук учеников умноженными Им хлебами.

А Анна ничего еще не видела и не слышала, кроме Маленького Ребенка на руках юной Матери. Но, жившая в Боге, Богом была она научена узнать Искупителя в этом Младенце. Это знание она в себе не удерживала, но «славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (Лк. 2:38).

Что до Симеона, то мне кажется очень важным то, что это человек, не боявшийся умирать. Его жизнь была не чередой случайных дней, а осмысленным ожиданием встречи с Христом. Знал он и то, что после долгожданной встречи ему нужно будет сей мир покинуть. Встреча состоялась, и старец ушел из храма умирать.

Я уверен, что умирал он без страха. Руки старца помнили теплую тяжесть тела Божьего Сына, и эта память прогоняла всякий страх. Мне не известен никто, кто сказал бы об этой смерти, произошедшей после встречи, лучше Бродского.

Он шел умирать. И не в уличный гулон, дверь отворивши руками, шагнул,но в глухонемые владения смерти.Он шел по пространству, лишенному тверди,он слышал, что время утратило звук.И образ Младенца с сияньем вокругпушистого темени смертной тропоюдуша Симеона несла пред собоюкак некий светильник, в ту черную тьму,в которой дотоле еще никомудорогу себе озарять не случалось.Светильник светил, и тропа расширялась.

Мы будем умирать. Будем ли мы перед смертью молиться, зависит не в последнюю очередь от того, молимся ли мы сейчас. Удостоит ли нас Господь смерти «безболезненной, непостыдной, мирной» – это вопрос. Может быть, самый важный вопрос.

И мы будем стареть. Мы уже стареем. В этих печальных словах есть немножко радости о том, что избавление приближается. Кто знает, удастся ли нам дожить до почтенного возраста и полной седины? Если удастся, то сохраним ли мы ясный ум и твердую веру, пока неизвестно.

Важно принять жизнь как подарок и отпущенную чашу допить до капли, ничего не проливая и не расплескивая. Важно жить так, чтобы, пребывая еще на земле, душевные корни пускать в иную, пока еще невидимую для глаз жизнь, и к ней готовиться.

И мы будем стареть. Мы уже стареем. В этих печальных словах есть немножко радости о том, что избавление приближается.

Жизнь молодых людей полна целей и планов. Но есть своя цель и у старости. Звучит она грозно, и коротко, и не всем понятно. Цель старости – приготовиться к вечности и шагнуть в нее с молитвой Симеона: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…»

Жизни, которые больше столетия

Есть такая наука геронтология. Наука о старости и о продлении жизни. Мы садимся за праздничный стол и поем друг другу: «Многая лета». На день рождения и прочие праздники мы желаем друг другу долгих лет. Желают этого в разных культурах, на разных языках. И есть реальные люди, которые прожили сто лет. Но они прожили сто лет не по мирским привычкам и законам, то есть с колбасами, котлетами, валянием на диване и пошлыми сериалами. Нет, они жили в пустыне, в борьбе, войне, без еды и питья. Но прожили сто и более лет. А те, кто живет иначе – они живут, как чахнут, и уже к 70 годам превращаются в полные развалины. Конечно, есть исключения. И вот об этом я бы хотел поговорить.

И мы, мирские люди, хотим жить долго. Зачем долго жить? Чтобы дойти до состояния развалюхи и чтобы тебя возили на каталке в доме престарелых? Доживи до ста лет, но бодро, на своих ногах!

Преподобный Иов Почаевский, о котором речь пойдет ниже, прожил в монашестве долгие годы. Принял монашеское имя Иов в честь Иова Многострадального, которого Господь Бог сильно испытывал и искушал во образ Сына своего. Иов – это образ Христа. Униженный, мучимый ни за что, при этом сохранивший верность Богу и не отчаявшийся.

Так они жили, эти люди. Мало ели, мало пили, никаких удовольствий в жизни – скажем по-нашему: мороженого они не ели. Знал одного монаха – он правда мороженого никогда в жизни не ел. Рассказал мне, как в детстве грыз сухари, и сухари были такие твердые, что у него по деснам кровь текла. Эти люди прожили в монашестве всю жизнь – на сухарях. Сто лет жизни, из которых каждый год настолько был насыщен, что если его раздробить по кусочкам и повесить на плечи – то нужно было бы двадцать, тридцать, сорок человек, чтобы поднять эту тяжесть. А они так жили.

И мы, мирские люди, хотим жить долго. Говорим: многая тебе лета, сто лет, и так далее, и тому подобное. На самом деле есть люди, которые долго живут. Вот тот же Пимен, тот же Антоний Великий, тот же Иов Почаевский, и другие – они живут сотнями лет, но как живут? Для чего мы желаем друг другу жить долго? Чтобы наслаждаться, что-то вкушать духовное или телесное и находиться на пике разных наслаждений? А эти люди живут долго для того, чтобы трудиться, трудиться и трудиться. Работай и молись. Работают, молятся, молятся, работают. С бесами воюют и другим помогают.

Поэтому я бы хотел, чтобы мы с вами, исходя из сказанного, кратко, конечно, может быть, поверхностно, но все-таки чтобы мы поняли, почувствовали, прикоснулись к такой идее, что долго жить в принципе не надо. Зачем долго жить? Чтобы дойти до состояния развалюхи и чтобы тебя возили на каталке в доме престарелых? Доживи до ста лет, но бодро, на своих ногах! Как говорит Библия о Моисее (ему было сто двадцать лет), у него ни один зуб не выпал. И он телом был крепок, как сильный мужчина, и глаза у него не ослабели. Он без очков видел – очков тогда и не было, но он не ослеп от старости. Он был крепкий, сильный, мужественный человек. Такой был и преподобный Антоний Великий.

А почему они были такие сильные?

Почему наши старики сегодня при избыточном питании, при физиотерапевтических процедурах, при путешествиях, при том, при сем – почему они не такие?

Почему живут меньше и, доживая до каких-то годов, превращаются уже не в то, что хотелось бы им и нам? Память слабеет, нравственность затухает, молитвы нет, трудов нет. У них какое-то растительное состояние. Нет чего-то большого, духовного.

Поэтому очень хочется, чтобы человек имел духовную направляющую. Вспомним снова Иова Почаевского. Те, кто знает его, с радостью услышат это имя. Тем, кто не знает – я расскажу.