Возражение
Шрифт:
— Стилисты здесь, — сообщает одна из подружек невесты с другой стороны номера. Заходит группа мужчин и женщин со своими дорожными косметичками, высокими стульями и спортивными сумками и начинает осматривать комнату для лучшей импровизированной студии.
Начинается...
Остаток утра проходит как в тумане, состоит из хайлайтинга, контуринга, лака для волос, духов, бриллиантовых сережек, доставки в номер фруктовой тарелки и сандвичей с огурцом.
Прежде чем я осознаю, на часах уже почти без четверти два, и мы должны спуститься в розарий.
К тому времени, как мы
— Ты готова, Стручок? — спрашивает отец, называя меня детским прозвищем.
Я киваю, мое горло слишком напряжено, чтобы говорить.
Совершенно не представляю, хорошие ли это или плохие нервы, но музыка играет, подружки невесты идут к алтарю по двое, и это происходит.
Могу только надеяться, что когда подойду к алтарю и взгляну в глаза своему возлюбленному, все это напряжение и сомнения исчезнут.
Прошлой ночью я лежала в его объятиях и рассказывала ему о страхе, что мы не приняли правильного решения. Он убедил меня, что был моим всегда. Только моим. И что так будет всегда. Он пообещал любить меня до последнего вздоха.
Я закрыла глаза и представила Габриэля.
Количество гостей растет, пока отец ведет меня по белому шелковому проходу, усыпанному нежно-розовыми лепестками роз.
Сквозь бледную фату, я смотрю на своего будущего мужа, наши взгляды пересекаются, и в этот момент вспоминаю о его сладких речах, как он держал меня в объятиях и успокаивал, взваливая на свои плечи мои заботы. Дориан улыбается, на щеках появляются ямочки, и узлы внутри меня начинают развязываться.
— Дорогие мои, — начинает наш священник, давний и любимый священник Хоторнов, — мы собрались сегодня вместе в присутствии Бога, чтобы засвидетельствовать вступление в священный брак Дориана Кларка Хоторна Третьего и Оливии Энн Перетти. Брак - почетное состояние, установленное Богом с тех пор, как первый мужчина и женщина ступили на эту землю. Следовательно, важно вступать в брак не легкомысленно, а с почтением и обдуманно. Кто выдает невесту этому мужчине?
Моя рука по-прежнему сцеплена с отцовской, и я смотрю на него, замечая его сдерживающим подавленную улыбку. Его голубые глаза стеклянные, и он делает всё возможное, чтобы держать себя в руках. Я сжимаю его руку, и он поглаживает меня.
— Мы с ее матерью, — отвечает отец.
Боковым зрением я замечаю мать Дориана, вытирающую уголки глаз льняным носовым платком. Готова поспорить, что это не слёзы счастья, но, тем не менее, они кажутся такими.
Отец поднимает фату и целует меня в щеку прежде, чем положить мою ладонь в руку Дориана, и вернуться на место возле матери.
— В этом священном месте, два присутствующих здесь сейчас человека пришли обвенчаться, — продолжает священник. — Если кому-либо известна причина, почему этой паре нельзя пожениться, пусть сообщит об этом сейчас или хранит молчание вечно.
Мой живот сжимается на секунду. Я думала, мы договорились пропустить эту часть церемонии. На мой взгляд, она немного старомодна, а так же в ней нет необходимости.
Никто не возражает против
свадьбы.Мы не в кино.
Мгновение спустя, глаза священника поднимаются над очками в тонкой оправе к морю гостей, а затем я слышу вздохи.
Повернувшись к толпе друзей и семье, не могу поверить, что являюсь свидетелем.
Кто-то возражает против нашей свадьбы...
... и этот кто-то — Габриэль.
Дориан отпускает мою ладонь и делает шаг, словно собирается бросить вызов мужчине перед всеми этими людьми. Затем он останавливается, понимая, что его родители отнесутся с неодобрением к устроенной посреди свадьбы сцене, но откровенно говоря, сцена началась, когда Габриэль встал.
Я тянусь за рукой Дориана, возвращая его обратно к алтарю, однако мое внимание полностью сосредоточено на мужчине в кашемировом свитере и темных брюках с поразительным взглядом глаз золотого цвета и чернильно-черными волосами.
Наши гости начинают перешептываться и обсуждать между собой, а мне не нужно смотреть на будущую свекровь, чтобы знать, у неё ранняя стадия истерики.
Встречаясь взглядом с Габриэлем, я одними губами проговариваю слова «Что ты делаешь?»
— Останавливаю тебя от совершения самой большой ошибки в твоей жизни, — произносит он достаточно громко, чтобы даже люди на задних рядах могли услышать его. — Ты не можешь выйти за него замуж.
Пятна позора покрывают мои щеки розового оттенка, когда все взгляды блуждают между нами двумя.
— Оливия, ты знаешь этого мужчину? — шепчет Дориан, наклоняясь ближе.
Я поворачиваюсь к нему.
— Я познакомилась с ним вчера вечером. В баре. Мы разговаривали, но...
Я в такой растерянности.
Мы не флиртовали. Не делали ничего непозволительного. У нас просто был конструктивный диалог, и на этом все.
— Кто-нибудь может вызвать охрану? — кричит Дориан, закатывая глаза. Его руки поднимаются прежде, чем хлопнуть себя по бокам. Кто-то пробирается к отелю, перебегая через атласную дорожку в травянистое пространство, которое отделяет здание от розария.
— Подожди, — говорю я, собирая платье в руки и спускаясь к заднему ряду, где стоит Габриэль.
Этот момент не спасти, поэтому я, по крайней мере, могу выслушать его, но сделаю это наедине, не перед сотнями любопытных глаз и настороженных ушей.
— Оливия, — зовет меня Дориан, как владелец зовет свою собаку. — Оливия, как думаешь, что ты делаешь?
— Я сейчас вернусь, — отвечаю.
Подойдя к Габриэлю, предлагаю ему пройти со мной внутрь.
— Ты сумасшедший, — это первое, что я говорю ему. Второе? — Надеюсь оно того стоит.
Но я сожалею о сказанных в ту же секунду словах. Если оно того стоит, значит свадьба была ошибкой.
Глаза Габриэля сосредотачиваются на моих, и он облизывает свои губы, прежде чем делает тяжелый вздох.
— Не так-то легко сообщать тебе такое, — произносит он таким образом, отчего сердце уходит в пятки. — Но прошлой ночью, примерно через час после того, как ты ушла к себе в номер... твой жених спустился в бар. И он был с какой-то девушкой по имени Элизабет.
Моё сердце обрывается, а жалящие слёзы застилают глаза.