Возродившиеся из пепла

Грохот «Харлея» выдернул меня из мыслей, и я осознала, что до сих пор сижу в машине, пристегнутая ремнем безопасности и все такое, и гляжу в пространство. Моя дверца распахнулась, и Зейн присел рядом на корточки, пристально всматриваясь в меня. Выглядел он напряженно.

Дерьмо. Может, мне следовало сказать ему по телефону, что новость, на самом деле, хорошая — по крайней мере, для меня, — а не сидеть в машине, как чокнутая, гадая, что Зейн подумает об имени Арден.

— Мия? — Его рука легла мне на бедро.

Я отстегнула ремень безопасности и повернулась к нему.

— Что ты думаешь об имени Арден? — спросила я.

Он замер.

Может, был не слишком счастлив.

— Недостаточно крутое, — пробормотала я и потянулась за снимком орешка, сунув его Зейну в лицо. — Я залетела, — бесцеремонно заявила я.

Вероятно, мне следовало попытаться действовать более деликатно и объявить об этом каким-нибудь тихим голосом с придыханием, но я выбрала самый быстрый способ успокоить его волнение.

Зейн зашевелился, медленно вытягивая снимок из моей руки, и уставился на него так, словно в нем хранились все секреты вселенной. Затем посмотрел на мой живот. Потом мне в глаза.

— Насколько беременна? — задал он странный вопрос.

Я нервно закусила губу.

— Эм, а насколько можно быть беременной?

Я сделала паузу.

— Учитывая твой уровень крутизны, и предполагая, что он относится и к твоим пловцам, я бы сказала: очень беременна. Настолько беременна, насколько только возможно. Беременная по горло, — пошутила я, пытаясь поднять настроение и скрыть тот факт, что в ужасе от его бесстрастного лица.

Зейн полностью развернул меня к себе, удерживая за бедро.

— Какой срок? — уточнил он, не разделяя моего веселья.

— Шесть недель, — сообщила я тихим голосом.

Он долго смотрел на меня, прежде чем снова сказать нечто странное.

— Недостаточно.

Я нахмурилась.

— Недостаточно для чего?

Его рука двинулась к моему лицу.

— Для того, чтобы сказать каждому брату, что моя любимая женщина родит моего ребенка, — яростно сказал он. — Чтобы сообщить всему миру, что я самый счастливый засранец на планете.

И с этими словами он поднял меня из машины. Мои ноги рефлекторно обвились вокруг него, и он сжал мою попку.

— У тебя будет мой ребенок, — пробормотал он мне в губы, заходя в дом.

Я улыбнулась, и в животе разлилось тепло.

— У меня будет твой ребенок, — подтвердила я.

— Солнце, — бормотал он между поцелуями. — Ты только что подарила мне вечное солнце, дикая кошечка.

Эпилог

Лекси

Семь месяцев спустя

— «Rolling Stone». Ты, нахрен, ШУТИШЬ что ли? — крикнул Сэм в трубку.

Он кружил по гостиничному номеру. Нет, можно смело сказать, что он метался по нему. Ной, развалившись на диване, хрустел Cheetos. Уайатт делал приседания. Лекси свернулась калачиком в кресле и записывала в свой блокнот их последнюю песню. Она была о разбитом сердце. Как шокирующе. Учитывая, что большинство написанных ею песен были наполнены болью и страданиями, не идущими ни в какое сравнение с теми чувствами, что испытывало ее сердце, это была лишь малая часть. И эта часть рождала хорошую музыку. На самом деле, лучшую. Достаточно хорошую, чтобы привлечь к себе внимание. Они были на пути к славе. Почти закончили записывать альбом. Вышедший сингл за первую неделю попал в гребаный Тор-10. Они зарабатывали деньги. Не мало, а много. У них были фанаты. Тоже не мало. Много. У парней были девочки. Поклонницы, как их могли бы назвать. Несметное количество. У Лекси имелась своя доля парней, пытавшихся подкатить к ней всякий раз, когда они тусовались на вечеринках. Она их почти не замечала. Да и как она могла? Они не знали ее. Не хотели ее знать. Только один человек знал глубины ее души, владел ее душой. Этот же человек вырвал ее сердце и растоптал его мотоциклетными ботинками. Оно было искромсано в лохмотья, билось только благодаря музыке, и она боялась, что его никогда не удастся исцелить настолько, чтобы отдать кому-то другому.

— Лекс, ты слышала? — Сэм потряс ее за плечи. — Обложка гребаного «Rolling Stone»! Что я вам говорил, ублюдки? — обратился он к комнате.

Кто-то из парней рассмеялся, кто-то ухмыльнулся. Лекси подыгрывала им, даже сделала глоток появившегося из ниоткуда шампанского. Ей было всего восемнадцать, поэтому алкоголь был под запретом, но она обнаружила, что участие в умеренно успешной группе, делало такие вещи, как употребление алкоголя только при достижении соответствующего возраста, незначительными.

Когда у нее зазвонил телефон, она изо всех сил старалась казаться веселой, а не переполненной болью, как обычно. Кроме тех случаев, когда выступала на сцене. Вот тогда она давала волю чувствам. Вкладывала всю боль и страдание в музыку. Такова ее версия терапии. «Беспокойные умы» — название, с которым группа окончательно определилась два года назад, — двигалась по пути успеха.

— Понятия не имею, как ты так быстро узнала об этом, так как Сэм буквально секунду назад разговаривал по телефону с нашим настоящим менеджером, но да, ты можешь присутствовать на съемках и быть моим стилистом, — ответила Лекси на звонок матери, зная, что уже потеряла нить сюжета в тексте песни.

Хотя Лекси не понимала, как мама сможет быть на съемках, когда у нее вот-вот должны отойти воды, но она найдет способ. Зная ее, она родила бы во время фотосессии. Она нашла способ проводить с ними огромное количество времени в Лос-Анджелесе, и чаще всего с Зейном. Которого Лекси любила. Кому-то могло не нравиться, что их мама и дикий отчим-байкер, находились рядом, когда они пытались сделать свою группу знаменитой. Но не Лекси. Ей бы хотелось, чтобы они поехали с ними в тур. Мама была ее лучшей подругой. Зейн был ее… отцом. Пусть не по крови, но она знала, что он считает ее родной. Об этом говорило его отношение к ней. Иногда она очень нуждалась в его молчании. Просто быть с ним рядом и играть на гитаре.

Поэтому, когда вместо мамы из трубки прозвучал его голос, она поняла, что что-то случилось. Она поняла это в ту же минуту, как он заговорил.

Лекси была почти уверена, что Сэм побил скоростной рекорд по пути из Сан-Франциско в Амбер. На дорогу у них точно ушло чуть больше часа. Несмотря на это, Лекси была рада, что Сэм вел машину как сумасшедший. И не успел он полностью остановиться, как она выскочила из автомобиля. Группа последовала за ней. Когда стало ясно, что она не может быть за рулем из-за того, что безумно переживает, Сэм настоял на том, чтобы вести машину. Когда остальные мальчики узнали о случившемся, они и слышать не хотели, что их оставят в стороне. Мия была для них как вторая мама. Группа была семьей. И очень сплоченной.

Когда Лекси вбежала в двери больницы, она увидела другую свою семью. Клуб. Она старалась не вздрогнуть при виде Киллиана и того, как при ее появлении он встал. То, как он смотрел на нее, придавало ей сил и в то же время вонзало нож в ее разбитое сердце. Она попыталась его игнорировать. В основном ей это удалось, потому что тут она увидела Зейна, и все остальные отошли на задний план. Лекси бросилась в его объятия. Он крепко ее сжал, и в его сильных руках она немного расслабилась.

— Мама? — тихо спросила она, когда он отстранился.