Возрождение Теневого клуба

Папа расслабился. В последнее время он гораздо свободнее чувствовал себя с Тайсоном, чем со мной.

— Если не считать, что на тебя еды не напасёшься, то в остальном дела у тебя что надо. — После чего папа попрощался и ушёл.

— Ух, как я не люблю врать родителям! — пожаловался я Тайсону, оставшись с ним наедине.

— Ну а какой же из меня тогда друг, если я не научу тебя чему-нибудь плохому, — хмыкнул он.

— А, всё равно, — сказал я, — сколько верёвочке ни виться... Отец позвонит Грину, а потом даст мне под зад так, что буду лететь отсюда до Китая.

— Не-а, — возразил Тайсон. — Твой папа не из тех, кто даёт под зад, к тому же он не станет наказывать тебя за то, чего ты не делал.

А вот это ещё вопрос. Что было, то было: родители верили мне, а я их обманул. Кого они послушают на этот раз — меня или моих обвинителей? Когда Теневому клубу пришлось платить по долгам, у меня забрали все привилегии: телевизор, видеоигры, общение с друзьями; я вообще никуда не мог пойти без надзора. Постепенно режим смягчился, но родители пока так и не вернули мне самое важное — своё доверие. А я-то по недомыслию всегда думал, что родительское доверие — это право, а не привилегия.

Пока я размышлял, какой реакции ждать от папы с мамой, в дверь постучали. Я открыл и увидел на пороге какого-то парня. С причёской ёжиком. Прошло несколько секунд, прежде чем я узнал в парне Алека. Таковы были последствия его близкого знакомства с «Лунным клеем». Я сделал поспешный шаг назад, почти что ожидая удара, но у гостя было на уме что-то другое. Да и выражение лица у него тоже изменилось. Наряду с гневом и ненавистью на нём явственно читалось кое-что ещё. Страх.

— Я хочу знать, что мне нужно сделать, чтобы ты прекратил свои издевательства, — промолвил он.

Из кухни вышел Тайсон, поглазел несколько мгновений на эту картину, оценил ситуацию и шмыгнул в заднюю дверь, предоставив нам с Алеком самим разрешать свои конфликты.

— Может, зайдёшь? — пригласил я.

— Зачем? Ты, наверно, наковальню над дверью подвесил?

Я отступил и открыл дверь настежь — пусть убедится, что на голову ему ничего не свалится. Тогда он переступил порог. Я заторопился на кухню.

— Вафлю будешь? — спросил я, достав из холодильника пакет замороженных вафель.

— Не голоден.

— Вообще-то эта причёска тебе вроде как даже идёт, — брякнул я и скривился, поняв, какую глупость сморозил.

— Неправда, — возразил он. — У меня щёки слишком толстые. С короткой стрижкой я как хомяк. Так что нужно сделать, чтобы остановить тебя? — снова задал он тот же вопрос.

Значит, он выбрасывает белый флаг; и хотя самонадеянность Алека мне претила, видеть его на лопатках нравилось мне ещё меньше.

— Ты глубоко заблуждаешься, Алек. Твой враг — не я.

— А ты тогда кто? — поинтересовался он. — Потому что ты явно мне и не друг.

Я сунул руки в карманы. Он прав, я ему не друг, но ведь это не моя вина.

— У тебя нет друзей, Алек, — произнёс я. — У тебя есть подданные и прислужники.

— Да-а, уж как бы тебе хотелось заполучить хотя бы десятую часть уважения, которое оказывают мне! Но не выходит, и поэтому ты меня ненавидишь. И ещё из-за Шерил.

— Не впутывай в это Шерил.

Я опёрся на стол и глубоко втянул в себя воздух. Мой визитёр явно провоцировал меня, пытался разозлить. Напрасно.

— Слушай, — сказал я, — может, это была последняя проделка. Может быть — допустим на одно мгновение — человек, который творит всё это, понял, что зашёл слишком далеко, и раскаивается.

Алек пристально следил за мной холодными, враждебными глазами.

— А может и нет.

Как я ни старался сдерживаться, но его гневная подозрительность вызвала во мне ответную волну неприязни.

— Поживём — увидим.

Горькая пилюля

После ланча меня вызвали на ковёр к мистеру Грину.

В его кабинете стояло несколько кресел: одно мягкое и приятное — чтобы создать у собеседника чувство удобства и безопасности; другое — кресло-мешок для неформальных воспитательных бесед; третье... Это был старый, обшарпанный монстр тёмного дерева с высокой спинкой и широкими подлокотниками, в обиходе называемый «электрическим стулом». Именно его мистер Грин и поставил напротив своего стола, когда в то утро меня препроводили в его кабинет.

— Заходи, Джаред. Присаживайся.

Я опустился на «электрический стул» и приготовился выслушать старую песню про то, что я — средоточие всего городского зла, но завуч всего лишь произнёс:

— Мне нравится твоя рубашка.

Я глянул на себя — речь шла о той же самой рубашке, на счёт которой прохаживался Алек.

— А мне нравится ваш галстук, — ответил я. — Вы уже говорили с моими родителями?

— Не получилось пока.

Больше он ничего не сказал, лишь сидел и молча пялился на меня.

— Простите, у вас ко мне что-то важное? Потому что я опаздываю на английский.

— Только один вопрос, Джаред, — проговорил он, — и я ожидаю, что ты дашь мне правдивый ответ.

— Само собой.

— Это ты подсунул скунса в фургон Алека?

— Нет, не я, — твёрдо сказал я.

Он откинулся на спинку стула с едва заметным выражением удовлетворения на лице.

— Тебе, возможно, захочется пересмотреть свой ответ. — Он сунул руку в ящик стола, вытащил оттуда крохотный пластиковый пакетик и бросил его на стол перед собой. Сначала мне показалось, что пакет пуст, но потом я увидел: в нём что-то лежит. Что-то маленькое. Круглое и голубое. Пуговица, очень знакомая на вид. Я глянул на свою рубашку — на ней красовались точно такие же. Схватившись за воротник, я обнаружил, что на нём пуговицы не хватает. «Электрический стул» подо мной сделался внезапно страшно жёстким, и я понял, что означает это выражение удовлетворения на лице мистера Грина. Так выглядит палач, собирающийся перекинуть рубильник.

— Ты знаешь, где была найдена эта пуговица? — спросил он.

Я помотал головой.

— Её нашли на подъездной аллее у дома Алека Смартца, как раз на том самом месте, где тем вечером стоял их фургон. — Он забрал у меня пакетик с пуговицей. — Так как, может, теперь ты дашь мне другой ответ?

Но я лишь промычал что-то невразумительное — ведь чт'o бы я ни сказал, он всё воспримет как враньё.

— Тебе нечего сказать в свою защиту?

— Это не моя пуговица, — пробормотал я, но мы оба знали, что она конечно же моя. Вопрос в том, как она туда попала? Я никогда и близко не подходил к дому Алека Смартца.