Возрождение

Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я понял, обо что споткнулся принц. Это был один из свертков с тележки манганарца: кожаный фартук, в который была завернута небольшая пила, молоток и несколько гвоздей. Хлеб бедняка. Я перевязал сверток и перебросил через плечо.

— Идем.

Мы пошли так быстро, как позволяла нога принца, к внешнему кольцу стен Карн-Хегеса. Мимо мастерских, конюшен, бараков для рабов. Нищие следили за всеми, кто входил в ворота, повсюду в толпе шныряли дети с пустыми глазами, умоляющие дать им еды. Скелетообразная женщина неопределенного возраста с бесстыдно выставленной напоказ грудью потерлась об меня бедром.

— Два медяка, странник, за тебя и за калеку. — Я оттолкнул ее, и мы прошли через внутренние ворота в ту часть города, где улицы были вымощены булыжником.

Совари и Малвера нигде не было, но беспокоиться не стоило. Мы договорились встретиться на рыночной площади сразу, как только убедимся, что за нами нет слежки. Впереди мелькнула двухколесная тележка и исчезла в переулке, за ее передвижениями следил тот самый тощий и невзрачный городской чиновник, сборщик пошлины. Нет ничего страшнее мелочной мести.

— Идем, — повторил я. — Нужно вернуть это манганарцу. Он не выживет без инструментов.

Александр качнулся на костылях.

— Пусть проклятый трус сдохнет. — Принц плюнул на грязную мостовую. — Он собирался продать ребенка… собственного ребенка… убить девочку. Даже животные защищают свое потомство. Он получил по заслугам.

— А дерзийцы, которые затеяли все это?

— Они грубы, но выполняют свой долг. — Он все еще не понимал, что происходит. Не понимал, как грубияны собираются выполнить свой долг.

— Думаешь, это долг заставил его оставить ворота? — произнес я, затаскивая Александра в переулок. — Или, может быть, добрый Феликс решил поделиться своими доходами? — Мы остановились так, чтобы нас не было видно с улицы, и я указал на следящего за манганарцем человека.

Александр не поверил мне, пока не увидел, как тот сворачивает вслед за тележкой.

— Негодяй! — Прежде чем я успел удержать его, принц запустил в него костылем. — Похищать детей запрещено законами Империи!

Чего я не заметил, так того, что чиновник был с товарищем, высоким широкоплечим, но совершенно непримечательным парнем. Он ударил принца в челюсть, одновременно выбивая у него второй костыль. Принц упал в грязь. Прежде чем великан успел опустить башмак на голову Александра, я отшвырнул с дороги тщедушного чиновника и поспешил на помощь принцу. Александр успел прикрыть голову рукой и откатиться к стене, выпуская на волю давно сдерживаемый поток ругательств и проклятий.

Я быстро разобрался с крупным детиной. Он остался лежать стонущей кучей тряпья, в голове его был такой сумбур, что он ни за что не вспомнит, как оказался здесь. К несчастью, его приятель сборщик пошлины успел удрать до того, как получил похожий урок.

— Проклятый, мерзкий мир… — Боль в голосе Александра напомнила мне, что он еще не здоров.

Я подобрал костыли и помог ему встать.

— Полагаю, что теперь наше пребывание в городе не затянется. За нами будут следить.

Принц утер струйку крови, стекающую по подбородку, потом вытер руку о балахон.

— Я не побегу. Кроме того, я и не собирался задерживаться здесь дольше, чем необходимо.

Мы пошли дальше по переулку. Ночь скоро вступит здесь в свои права, гораздо быстрее, чем на широких центральных улицах. Нищий с половиной лица и вырванным языком подполз ко мне, хватая за ноги, когда я перешагнул через лежавшую под стеной полуголую женщину с желтым лицом. Александр закашлялся и сплюнул, а я завязал нос шарфом. Вонь яреты, особого растения, от которого подобные женщины не доживали и до двадцати, и вечно сопровождающие ее запахи экскрементов и блевотины были невыносимы. Чуть дальше мы заметили манганарца с его детьми. Они сидели возле кучи отбросов.

Привалившись к стене, отец утешал свою маленькую дочку, утирая ее слезы рукавом рваной рубахи и дуя на небольшую шишку у нее на лбу.

— Это пройдет, дитя. Пройдет. Осталось совсем немного, а потом мы отдохнем. — Он выглядел лет на пятьдесят, хотя на самом деле ему не могло быть больше двадцати пяти. Козы с тихим блеяньем копались в куче отбросов, остальные дети с испугом глядели на отца. Одна девочка сжимала серый сверток почти с себя размером. Время от времени она перехватывала его поудобнее. Отец посмотрел на ее, на его лице отразилась вся боль мира.

— Без толку, Дагги, — негромко произнес он. — Не качай его, пока мы не доберемся до переулка Горшечников. Он… заснул.

Я не представлял, как он найдет в себе силы жить дальше.

— Добрый вечер, господин, — обратился я к нему. — Вы обронили это возле ворот.

Манганарец вскочил на ноги, закрывая собой детей, и выхватил старый широкий нож.

— Кто здесь?

— Мы нашли ваши инструменты у ворот. Наверное, они вам нужны. — Я бросил сверток к его ногам, держась на Расстоянии. Мне не хотелось возить его носом по грязи.

Он уставился на сверток так, словно тот пришел сам. Потом перевел изумленный взгляд на меня, всмотрелся в темноту и заметил прислонившегося к стене принца.

— Вы спасли нас… Это же вы уронили монетки, чтобы тот негодяй оставил нас в покое.

— У меня развязался кошелек, — пояснил я.

— Пусть Панфея наградит тебя здоровыми детьми, добрый человек.

— Пусть Долгар дарует тебе надежные стены, — отозвался я. Боги манганарцев обычно давали страждущим полезные вещи. — Тебе они пригодятся. За вами следили от самых ворот. Такой тощий, с желтым лицом, ему поручили кое-что… ты понимаешь?

Манганарец убрал нож и снова подхватил дочку на руки, прижав ее голову к своему плечу.

— Я буду осторожен. Но я должен отблагодарить вас… Скажи мне, как вас зовут, я хотя бы помолюсь за вас.

— Араго из Авенкара, а это мой кузен Ват. Если нам улыбнется удача, у нас не будет необходимости в твоих молитвах.

— А я Ванко, иду к своему зятю Бориану в переулок Горшечников. Я всегда к вашим услугам, Араго, я и вся моя семья.

Я поклонился.

— Да поможет тебе Долгар и примет твое дитя.

Мужчина поклонился в ответ, собрал своих детей, коз и взялся за ручки тележки.

Мы с Александром пошли обратно тем же путем, каким пришли. С факелов, наполняя улицу желтым дымом, стекал октар, род смолы, которую находили в горах. Тощего чиновника нигде не было видно.

— Нам не нужен ни этот Ванко, ни другие голодранцы, — произнес принц, пока мы медленно брели по улице. Он сильно устал от всего произошедшего и останавливался через каждые несколько шагов. — Мой дядя дал Мардекам дом и как минимум два серебряных рудника. С моим дениссаром Тосьей мы три недели занимались устройством дорог для вывоза серебра, пока твой Айвор Лукаш не испортил все два года назад. Тосья поддержит нас, даже если Мардек струсит. — Мы снова остановились, и Александр тяжело повис на костылях. — Рога Друйи, как бы я хотел снова оказаться в седле. Я непременно попрошу прощения у своей клячи за все, что наговорил о ней.