Возрождение

Слава уселся в седло аппарата, нахлобучил шлем и активировал взлет. Потом запросил у аппарата:

– Состояние бластеров?

Тут же замелькали цифры – бластеры исправны, подготовлены к стрельбе.

Он прикинул – мощность этих бластеров, каждого, равнялась примерно армейской полевой пушчонке. Они были гораздо мощнее обычных лучеметов и годились, даже чтобы раздолбать боевого робота – при достаточной настойчивости. Слава еще ни разу их не использовал – хотел пострелять на досуге, но как-то не довелось. Все время спешил к Лере, ожидая, что она вот-вот выйдет из бокса, да пытался пробиться к маршевому позитронному мозгу через нагромождения металла в коридорах и переходах звездного левиафана. Задача оказалась неподъемной, несмотря на то что он прилагал огромные усилия, чтобы расчистить себе проход хотя бы до размеров норы-тоннеля; в конце концов, он уперся в непроходимые дебри металла и только сегодня, отчаявшись, решил – все, будет дожидаться роботов Шаргиона. Тот должен был уже завтра прибыть для начала утилизации транспортника.

Поднявшись вертикально вверх, Слава осмотрелся, чтобы выбрать цели. Без всякого удивления он увидел ползущие к городу сооружения, напоминающие бревенчатые избы, сооруженные из нетолстых бревен. Под ними укрывались десятки воительниц и таран, раскачивающийся на цепях. Потом, когда эта башня подползет к стене или воротам крепости, передняя ее стенка отодвинется в сторону, и под прикрытием крыши таран начнет раскачиваться и займется своим делом – если защитницы крепости не спалят его вместе с крышей и с теми, кто его раскачивает.

Слава был уверен, что Глава предусмотрела и эти ухищрения врага – не зря на стенах горели жаровни и кипела смола в закопченных баках. Чуть поодаль дожидались своей очереди и другие башни, обтянутые сырыми шкурами и облитые водой, – башни с лестницами, по которым штурмующие собирались подняться на стены города, довольно высокие и крепкие. Эти башни тоже тихонько передвигались к стенам, скрипя и покачиваясь на неровностях почвы. – Они были такими высокими, что, если их сделали недостаточно устойчивыми и центр тяжести находился высоко, их можно было бы опрокинуть, собрав достаточное количество бойцов и уперевшись шестами.

Все это промелькнуло в голове Славы, пока он с интересом вглядывался в происходящие на поле боя события. Его это неподдельно занимало – когда еще увидишь настоящее средневековое сражение, со всеми его атрибутами? Впрочем, кое-чего он не увидел – баллист. Может, они были под запретом? Или никто не догадался, что их можно сделать?

Думать об этом было некогда. Слава выбрал цели и помчался к ним, сделав боевой разворот. Управлялся огонь из бластеров поворотом всего корпуса аппарата, а когда выбранная Славой цель попадала в перекрестье прицела и это значило, что бластеры смотрели точно на нее, начинал мигать зеленый огонек.

Огонек замигал, и бластеры выбросили очереди из белых сгустков плазмы. Когда они через мгновение вонзились в бревна ползущей «черепахи», эффект был таким, будто в нее ударил крупнокалиберный снаряд корабельной артиллерии, притом обладающий зажигательной способностью, – сооружение вспухло, исчезло в огненном шаре, из которого полетели горящие обломки бревен и куски человеческих тел. Несколько десятков воительниц мгновенно погибли в огненном аду.

Слава поморщился – зрелище было ужасным. Ему не хотелось убивать столько народа, и он, перенеся огонь на следующие объекты, вначале попытался пугнуть спрятавшихся за бревнами воительниц, отстрелив угол «черепахи». Нет – то ли они не сообразили, то ли воинская честь не позволила им спастись бегством. Но они так же упорно продолжили свой смертельный путь к стене, который остановила следующая очередь, уничтожившая все живое в этом сооружении.

Слава развернул скутер в сторону остальных башен и дал очередь перед ними, как бы показывая, что дальше они не пройдут. Почва зашипела и взметнулась вверх, там, где ударили плазмоиды, образовались воронки и выбоины, как будто скутер стрелял мощными разрывными снарядами.

Неожиданно Слава почувствовал опасность и псионически увидел, как в его скутер врезается очередь подобных плазмоидов, разнося его на куски. Слава дернул аппарат в сторону; развернувшись, землянин увидел три скутера, несущихся, соблюдая строй, на него. Это выглядело как-то парадно и пафосно, но оттого не менее опасно. Все три скутера открыли огонь, вспоров воздух длинными очередями бластеров.

Слава метался из стороны в сторону, уворачиваясь от очередей, потом спикировал вниз и, не долетая до поверхности планеты метра на два, резко задрал нос скутера и буквально распорол брюхо одного из вражеских аппаратов.

Какая-то защита, защитное поле у скутеров все-таки было, оно обозначило себя как невидимая скорлупа вокруг аппарата, но эта скорлупа не выдержала прямого удара двух бластеров и лопнула как мыльный пузырь. Аппарат взорвался в воздухе, образовав огненный шар, и сбил ударной волной второй скутер, находившийся слишком близко. Тот, кувыркаясь, потерял управление и со всего маху впечатался в стену города, загудевшую от удара, но выдержавшую напор. Третий скутер попытался увернуться, но очередь Славы отправила его по пути первого аппарата, догорающего внизу.

Переведя дыхание, Слава огляделся: воздух был чист – никаких скутеров, никаких ракет и других пакостей. Ему было жалко аппараты – их осталось так мало. А Мудрые… ну, что Мудрые… «Кто на скутере к нам придет, от скутера и погибнет! Похоже, что у Мудрых дело было совсем швах, раз уж они решились на открытые боевые действия. Агония, можно сказать. Власть их рушилась на глазах.

Слава посмотрел на поле боя – «черепахи» были брошены своими «постояльцами», осадные башни застыли на месте, а в лагере врага началась суета: палатки рушились, складывались, люди лихорадочно навьючивали на седла мешки и сумы – похоже, осада заканчивалась. Слава прицелился и несколькими очередями уничтожил оставшиеся на поле боя осадные башни, разнеся их в клочья. Потом перенес огонь на край лагеря врага, подняв целую бурю из огня и взметнувшихся в воздух кусков земли. Воительницы, собиравшие барахло, бросили свои сборы и, подхлестывая лошадей, метнулись от стен города, забыв про сумы и мешки. Защитницы города радостно вопили и визжали со стен, улюлюкая вслед убегающим.

Слава посмотрел, где стоят палатки Мудрых, и с большого расстояния, не подлетая к ним, уничтожил их, оставив на месте палаток дымящуюся землю. Он не знал, был ли там кто-то в это время, но осторожность не помешает. Он не знал, на какое расстояние простираются умения Мудрых пускать гравитационный луч, и не собирался это проверять никак и никогда. Кроме того, ему очень не нравились услышанные ранее рассказы о том, что якобы Мудрые имеют прелестную привычку метать в противника огромные глыбы камней. Так ли это, сказки или нет, на своей шкуре он проверять совсем не желал.

Сделав круг над стенами города, на которых восторженные воительницы вопили и махали ему сорванными с себя килтами – зрелище было забавным и в высшей степени сексуальным, – Слава набрал скорость и направился к северному городу, к матери Тирас: ведь задачу он так и не выполнил, еды не купил. Этот вопрос надо было срочно решить. Конечно, он мог собрать еду в брошенном лагере осаждавших, или же Глава Груста дала бы ему все, что надо, но он хотел посетить северный город. В деньгах он особенно-то нужды не испытывал: ему хватило бы на все, что надо, на годы вперед. Да и мать Тирас точно бы не поскупилась на продукты для дочери. Особенно после того как он сообщит ей о беременности дочери тремя ее внуками.

Так и вышло. Он приземлился возле дома Главы клана Юсаннон и едва не был атакован ее охранницами, принявшими Славу за Мудрую, желающую покарать Главу за то, что та не выполнила их распоряжение и не убила свою дочь вместе с ее ненавистными гостями.

Власть Мудрых рушилась, и это был уже второй клан, который осознанно объявил войну Мудрым. Увы, подумалось Славе, теперь этот мир ожидал долгий-долгий период, когда одно только слово «мудрый» или «мудрая» будет равносильно ругательству, а люди, замеченные в том, что они обладают особыми способностями, будут преследоваться и, возможно, уничтожаться. Это неизбежный откат, все равно как ударила сжатая пружина, освобожденная его рукой. Тысячи лет она сжималась, сжималась и, наконец, хлестнула, уничтожая тех, кто ее сжимал. Слава мог только лишь максимально смягчить этот удар, но для того ему надо было связаться с оставшимися в живых Мудрыми, и не просто с Мудрыми, а с теми, кто мог влиять на их решения, кто мог управлять этой сектой или организацией – непонятно как ее называть. Слава таких не знал. Он не знал даже, сколько Мудрых вообще существует в природе. Сколько их осталось в живых. Сколько их посвящено в Тайну. И пока не знал, кто может помочь ему в этом деле, проинформировать, рассказать… Вот найти бы ту Мудрую, которой он сделал ребенка… Позже. Чуть позже. Пока что он должен успокоить этих вот лучниц, одна из которых с трясущимися со страху губами, но на удивление твердыми руками нацелила стрелу ему в глаз.