Возвращение Арабеллы

Вскоре лорд-казначей вновь появился в приёмной. Лицо его было мрачно, как туча.

— Проклятый Гискар! — вновь выругался он, — перепутать меня с Болингброком!

Абигайль вдруг засуетилась, заторопилась, пробормотала что-то невнятное и вышла из комнаты. Следом за ней удалился Саунтон, а в дверном проёме показался благоухающий лорд Галифакс в сопровождении изысканного остряка Уортона.

— Говорят, после беседы с Вами, моя дорогая, Анна срочно вызвала к себе Харли, — съязвил остроумный ирландский наместник, увидев прохаживающуюся по комнате Арабеллу — к чему бы это? Уж не Вы ли — причина его мрачного расположения духа? — и Уортон вновь поднёс к шее украшенную перстнями холёную руку.

— Герцогиня становится хорошим политиком, — усмехнулся Галифакс, — кажется, нашим друзьям тори сейчас несладко.

Вскоре после этого потупившийся Галифакс молча вышел из кабинета королевы. Уортон, бросив многозначительный взгляд в сторону Арабеллы, заметил:

— Слишком хороший политик…, - и быстрым шагом покинул приёмную.

На следующий день все придворные получили помпезную открытку, украшенную королевской печатью. Письмо гласило, что Её Королевское Величество оказывает своим подданным честь и приглашает их на торжественный обед по случаю своего выздоровления. Приём должен был состояться в Кэмптон-Корте в тот же самый день, что и охота Харли, и обед Галифакса. «Смотр сил» воюющих сторон был отложен до лучших времён…

Над Лондоном сгущались сумерки. Последние экипажи, скрипя колёсами, покидали Пэлл-Мэлл, оставляя её во власти искателей ночных приключений. Лишь цокот лошадиных копыт да завывание осеннего ветра нарушали тишину, окутавшую самую шумную и многолюдную улицу столицы. Было уже прохладно, и во всех комнатах замка Мальборо горели камины. Дженнифер с Вольверстоном удалились к себе, а Арабелла всё ещё не могла уснуть. Устроившись в мягком кресле у огня и завернувшись в тёплый плед, она смотрела на светящиеся языки пламени, лизавшие берёзовые дрова. Вот так, в странной, гнетущей тишине, прошла добрая половина часа. Боясь потревожить погружённую в размышления супругу, Питт сидел немного поодаль, переводя взгляд то на огонь, то на застывшую, словно статуя, молодую женщину. Наконец, не выдержав затянувшейся паузы, Уоллес прервал молчание

— Что с тобой? — осторожно спросил он, — с тех пор, как мы вернулись из Кенсингтона, ты не произнесла ни слова?

— Не знаю, дорогой, — голос Арабеллы вдруг показался Питту чужим и далёким.

— Это из-за завтрашнего обеда?

— Не только из-за него… — с печальной задумчивостью произнесла герцогиня, — ты помнишь, как просто всё было раньше? У нас были враги — испанцы, мы грабили их, они нападали на нас… Хорошая тактика, немного удачи — и успех обеспечен — всё предельно ясно.

— Да, здесь намного сложнее, чем там…, - несмотря на шевельнувшееся в сердце чувство необъяснимой тревоги, Питт говорил уверенно, пытаясь успокоить супругу, — Но, с другой стороны, разве тогда нам не приходилось попадать в переделки? И разве твоё правило не действует в Кенсингтоне?

— Не совсем… Когда мы заключали договор, к примеру, с тем же Тичем, пусть он трижды беспринципный головорез, то могли быть уверены, что в бою он не подведёт. Не нарушит данное слово, в решающую минуту став на сторону противника…

— Вспомни Перэ! Если бы он смог ускользнуть тогда, у Нью-Провиденс, он бы с лёгкостью бросил нас на съедение испанцам!

— Да, но всё же…, - с каким-то странным безразличием произнесла она

— А де Фонтейн? Разве не он собирался устроить мятеж прямо среди панамских болот? несколько дней вы с ним уже были лучшими друзьями и вместе дрались у стен президентского дворца! Да вспомни ты, хотя бы, того же Крисперса! Сколько раз он был готов взбунтоваться против тебя?

— Но там всё было проще — поединок на пристани решал всё. А здесь? С кем прикажешь мне драться? С Харли или Болингброком? С герцогом Йоркским? Повода нет, да и нельзя мне теперь… Представляю, какой скандал разразился бы в Кенсингтоне! — Арабелла внезапно рассмеялась — звонко, почти по-детски, как в старые добрые времена. Питт, представив себе нарисованную его супругой картину, тоже не смог удержаться от бурного выражения чувств.

— Интересно, как там де Фонтейн? — вдруг поинтересовался он, вспомнив про французского капитана, — может быть, наши пути ещё пересекутся здесь, в Лондоне?

— Не знаю, — зябко поёжилась молодая женщин, ещё не привыкшая к прохладным осенним вечерам, — хотелось бы встретить его… Кажется, я начинаю скучать по нашим морским скитаниям… Всё же Луиза права — когда игра со смертью входит в привычку, что всё остальное кажется лишь подобием настоящей жизни.

— Но ведь теперь мы вместе, — Питт подошёл к жене и обнял её за плечи. Его Арабелла… Сколько раз он мечтал о таких, полных любви и нежности, вечерах! Как сильно верил, даже вопреки здравому смыслу, что возлюбленная не умерла, а ждёт его где-то вдали… А возлюбленная была рядом, но только не знал он об этом… Сколько испытаний выпало на их долю, и вот, наконец, счастье! Да только не исчезло бы оно, не оказалось обманчивым видением… Но всё равно, главное — он рядом с любимой, и никакие штормы, сотрясающие Кенсингтонский дворец, не разобьют их корабль… Он всегда будет рядом со своим капитаном, и всегда придёт ей на помощь…

— Ничего страшного, дорогая. Пойдём спать. Завтра с утра надо быть в Кэмптон-Корте, и ты должна предстать во всём блеске. Ты — фаворитка королевы, первая красавица Лондона и вскоре станешь самым влиятельным человеком в партии вигов, затмив даже герцогиню Сару.

— Кто знает…, - Арабелла медленно встала с кресла, опираясь на руку мужа, — Лишь бы не разделить её судьбу — она оказалась к ней так жестока…

Рано утром, ещё затемно, в Мальборо-Хаус прибыл граф Солсбери. Интуиция снова не подвела его — наследная герцогиня нуждалась в помощи друга. Супруги уже сели завтракать, и проголодавшийся после утренней прогулки светский лев с удовольствием присоединился к трапезе.

— Как дела, капитан? — ободряюще улыбнулся он.

— Да так себе, — рассеянно промолвила Арабелла

— Кажется, ты становишься влиятельным политиком? Я слышал, Анна устроила этот обед после беседы с тобой?

— Разве это что-либо меняет? Ведь те же страсти с новой силой вспыхнут и в Кэмптон-Корте. Только перепалка Харли и Галифакса будет прилюдной, а если ещё этот Свифт появится… Не по себе мне сегодня — какое-то странное предчувствие…

— Да, — задумчиво произнёс Солсбери, — знаете, как называют нашего пастора с лёгкой руки Харли?

Супруги молчали, размышляя о чём-то своём, но ловкий интриган сдаваться не собирался. Он всегда знал, как поднять боевой дух старому приятелю, к которому по-прежнему испытывал не только дружеские чувства.

— Наш любимец и опекун, — Солсбери хитро прищурился и взглянул на Арабеллу, — этот ирландский священник стал своим в Кенсингтоне и оказывает протекцию тем, кому считает нужным. Вы слышали про процессию из лордов и министров, которую он отправил к некоему Кингу, для которого выпросил хорошую должность у своих влиятельных покровителей?

— Я думала, это анекдот, — Арабелла слегка улыбнулась, — неужели правда?

— Как может фаворитка Анны Стюарт не знать того, о чём говорит весь двор? — с добродушной иронией покачал головой граф, — Вы должны быть в курсе всего, что происходит, иначе никогда не станете опытной интриганткой

— А если я не хочу быть интриганткой?

— Придётся ей стать, дорогой мой капитан, — улыбнулся Солсбери, — если судьба занесла Вас на галеон под названием Кенсингтон, то уж будьте добры следовать корабельному уставу. Иначе возьмут Вас на абордаж придворные интриганы, а они пострашнее всех Ваших Тичей и Киддов…