Возвращение блудного папы

Вот теперь мне реально душно!

Я задыхаюсь, в висках стучит кровь, грудь распирает от адского желания.

А что творится в трусиках! Я просто тону.

Боже, если так пойдет дальше, я могу и оргазм испытать от одного взгляда Алекса!

Он обещал не прикасаться ко мне сегодня. Но он это делает без помощи рук…

— Мне надо на свежий воздух, — произнесла я.

Вернее, прохрипела. Голос почему-то сел и не слушался меня.

— Кажется, ты хотела мне что-то сказать…

По-моему, он понимает, что со мной происходит. Еще бы, он не понимал…

Он практически занялся со мной сексом, используя только глаза!

— Я передумала, — произнесла я. — Мне надо подышать.

— Или покурить?

Точно, насмехается!

— Я не курю.

— И правильно делаешь. Так что, пойдем прогуляемся?

Я кивнула. А он подозвал официанта.

Это называется, я хотела его немного подразнить. Подразнила на свою голову!

Я сейчас как спичка возле открытого огня. Чуть дунь в мою сторону — и полыхну.

Такого дикого возбуждения я не испытывала очень давно!

Мне надо как-то успокоиться. На что-то переключиться. Говорят, в таких случаях хорошо помогает колка дров… Эх, мне бы сейчас топор в руки! Только щепки бы летели.

— Знаешь, что? — вкрадчиво произнес Алекс, когда мы вышли из ресторана и зашагали по ночной набережной, подсвеченной желтыми фонарями.

— Что?

Мой голос все еще был хриплым.

— Я дал слово не прикасаться к тебе.

— Да.

— Но ты-то такого слова не давала.

Он остановился. Повернулся ко мне.

Мы стояли друг напротив друга. Он тяжело дышал, я видела, как вздуваются вены на его висках.

Я дышала так же.

Мы оба чувствовали одно и то же. Адское желание.

Оно ударяло в голову, замутняло мозг, побуждало забыть обо всем и просто броситься в омут страсти…

Нет! Я этого не сделаю.

Если жизнь меня чему и научила, так это тому, что не надо идти на поводу у своих желаний. Не стоит бросаться в омут, не прощупав дна.

— Да, я такого слова не давала, — произнесла я.

И провела рукой по его щеке.

Алекс вздрогнул от моего прикосновения, его глаза еще больше потемнели. Он закусил губу. Я видела, как подрагивают его ноздри.

Как у норовистого жеребца, который готов разнести все преграды и пуститься вскачь.

Нет, мой жеребец. Сегодня мы никуда не скачем…

Я коснулась его шеи. Почувствовала бьющуюся жилку.

Вернулась наверх. Провела пальцами по его губам…

Он прижался губами к моим пальцам, целуя их. Я задержалась так на несколько мгновений и… просто убрала руку.

Из его груди вырвалось что-то вроде рычания.

— Тихо, — я снова прижала палец к его губам.

А потом сделала шаг назад. Он шагнул вслед за мной.

Я сейчас могу делать с ним все, что угодно. Он полностью в моей власти. Восхитительное чувство!

— Пошли, — произнесла я.

И двинулась дальше по набережной. Он послушно побрел за мной. Как собачка на поводке.

— Лана, ты… — услышала я низкий, необыкновенно сексуальный голос Алекса.

— Жестокая? — подсказала я.

— Садистка! — с чувством произнес он.

Да, эта стерва Лана именно такая. В отличие от скромницы Мышки…

11

Алекс

Мышка меня поцеловала.

А я ее нет.

Она мне не позволила.

Вчера я проводил ее до дома. Плелся за нею, как верный пес, капая на асфальт раскаленной от похоти слюной. И как можно было согласиться на такое дурацкое условие — не прикасаться к ней?

Как будто у меня был выбор…

Она растравила меня своими стройными ножками, выглядывающими из-под юбки, своей умопомрачительной грудью, обтянутой скользким шелком, и своими нежными пальчиками. Вот ведь проказница!

Специально завела меня и оставила погибать от спермотоксикоза.

Ну, ничего. Раз ей хочется играть — поиграем. Но рано или поздно игры закончатся. И тогда она узнает, на что способен доведенный до цугундера, озверевший от воздержания бешеный лев.

В наш прошлый раз, семь лет назад, я был нежен и осторожен. Сейчас все будет по-другому. Мышке не будет пощады.

Умираю, как хочу ее!

Никогда в жизни не хотел никого так сильно. Девушки всегда казались мне взаимозаменяемыми: не дала одна, обломится с другой.

Но Мышка… Ее никем заменить невозможно!

Таких больше нет. Только она вызывает во мне яростную бурю непонятных мне самому эмоций.

Вчера она не разрешила мне даже войти в подъезд. О том, чтобы попасть в ее квартиру и устроить убойное продолжение банкета, я уже и не мечтал.

— Ты сегодня хорошо себя вел, — произнесла она, перед тем, как убежать, оставив меня одного в темной тоскливой ночи.

— Я требую награды за примерное поведение… — начал я.

Она не дала мне договорить.

Поднялась на цыпочки, положила руки мне на плечи и легко коснулась своими губами моих. Я рванулся навстречу, хотел впиться в ее губы, прижать к себе ее упругое юное тело…

Но она меня остановила командой:

— Руки по швам!

Тоже мне, командирша, блин! Но я повиновался. Потому что дал слово.

Она чмокнула меня в нос и убежала.

Скоро я догоню тебя, моя маленькая шалунья!

Сегодня с утра я успел побывать у Маринки, узнать, что ее скоро выписывают. Она умирала от нетерпения и готова была сбежать из больницы сию минуту. Но нужно было дождаться результатов каких-то анализов.

А ближе к обеду раздался звонок телефона. Это была учительница Захара, Вероника Сергеевна.

— Александр Григорьевич, — услышал я в трубке. — Я знаю, что ваша сестра лежит на сохранении, поэтому позвонила вам. Не хочу ее волновать. Захар…

— Что случилось? — у меня в груди похолодело.