Возвращение Черноснежки

Отчаянно крича, он протянул свои короткие ручонки.

– Пожалуйста, научи меня… что это за суперспособность?! Какую команду надо отдать?!

– Ничего не выйдет. Эту команду нельзя использовать, если твой уровень ниже девятого, и она забирает девяносто девять процентов очков. А главное – я твой Родитель. Как же может Родитель не спасти своего Ребенка?

– Но… но… но… но!!!

– Не делай такое лицо. Потому что у меня тоже… на душе легче.

– Э… ле-легче?..

– Да. Сейчас ты ведь поверишь моим последним словам, правда?

Черноснежка подняла руки, наложила ладони одну на другую и прижала к груди.

Закрыла глаза; улыбка, как бутон, распустилась на губах; и –

Она медленно произнесла единственную фразу, единственную фразу, точно выложенную драгоценными камнями.

– Харуюки-кун. Я люблю тебя.

Ослепительно сияющие черные глаза под высокими бровями смотрели на Харуюки.

– Впервые в жизни я почувствовала это. Я просто сама не своя, я не могу себя нормально контролировать. Даже когда я на уроках или лежу дома на кровати, я постоянно думаю о тебе и то радуюсь, то грущу. Это и есть то, что называется любовью, хех… Просто замечательное ощущение. Это как чудо.

По-прежнему прижимая руки к груди, Черноснежка улыбнулась.

Улыбка была теплая, добрая и уютная, но от нее в груди Харуюки взорвалась боль.

Я хочу верить. Я хочу верить.

Я хочу верить –

Слезы, хлынувшие из глаз аватара Харуюки, исказили поле зрения – слишком сильный спецэффект.

Харуюки рывком вытер их и, заглянув в черные глаза, находящиеся так близко, сипло спросил:

– Почему… почему меня? Почему такого… такого, как я?

– Хмм, почему. Миллион причин, но… Нет, я не думаю, что для любви вообще нужна причина, но хорошо. Скажу тебе, что было толчком.

Улыбающаяся Черноснежка протянула руки и положила ему на плечи.

– Харуюки-кун. Ты помнишь нашу первую встречу?

– Да… конечно, конечно, я помню. В школьной сети… в уголке виртуального сквоша ты мне сказала: «Ты хочешь ускориться еще сильнее?».

– Вот именно. Тот рекорд, который я поставила в игре… – ее улыбка изменилась, в ней появилась капелька озорства. – Я это сделала с помощью «ускорения».

– Э… ээ?!

– Иначе я бы к такому уровню и близко не подобралась. Я сделала это, рассчитывая привлечь твой интерес и убедить тебя, потому что ты захочешь стать сильнее любой ценой… Я… – Черноснежка помолчала немного, подняв глаза к небу ускоренного мира. – Я стала Бёрст-линкером всего шесть лет назад, мне тогда было восемь. Все это время я искала лишь силу, я дошла до девятого уровня, победив столько врагов, что и не сосчитаешь, я запачкала руки кровью друзей – и все равно мне было мало. Такая, как я, просто не способна набрать те очки, какие набрал ты.

Выражение лица Черноснежки изменилось. Уверенно глядя Харуюки в лицо, она продолжила:

– Слушай меня, Харуюки-кун. Ты быстр. Ты можешь стать быстрее, чем кто угодно другой. Быстрее, чем я; быстрее, чем другие короли. Скорость – главная сила Бёрст-линкера. Когда-нибудь ты станешь известен как самый быстрый Линкер во всем ускоренном мире. Ты одолеешь королей, пройдешь за горизонт и доберешься до истоков «Брэйн Бёрста». И узнаешь. Величайший потенциал, скрытый в человеческом… мозгу и душе.

Черноснежка медленно кивнула.

– Я… когда я увидела, как ты играл в ту игру, я задрожала. Я никогда раньше так не дрожала; и я была тронута. Мне хотелось крикнуть: «Подумать только – чтобы человек мог быть так быстр. Эврика… наконец-то я нашла истинного короля, который как следует встряхнет этот застоявшийся мир».

Харуюки мог лишь ошеломленно слушать.

Я – быстрее любого?..

Он просто не мог взять и поверить. Но в том положении, в каком они оба находились, он не мог себе позволить усомниться хоть в одном слове, сказанном Черноснежкой. Это единственное, чего он ни за что, ни в коем случае не мог.

– Но, хотя ты обладаешь такой силой и потенциалом, настоящий ты очень уязвимый… это настолько больно, что просто сердце разрывается; оно у меня чуть из груди не выпрыгнуло. Я хотела встать на колени перед будущим королем. Но в то же самое время я хотела защитить тебя, обнять тебя. Эти противоречивые чувства во мне становились все сильнее и сильнее… и вдруг оказалось, что я вижу только тебя. Я влюбилась. Я лишь вчера это поняла.

– Вче… ра?

– Да. Когда ты говорил про Курасиму-кун. Как бы это сказать… я впервые в жизни почувствовала то, что называют ревностью, я перестала контролировать себя. Из-за этого я и вела себя так. И сегодня утром тоже. Я заметила слишком поздно… Нет – поздно, но не слишком. Ведь сейчас…

Ее руки надавили на плечи Харуюки чуть сильнее. Черноснежка придвинула лицо ближе и улыбнулась.

– …Сейчас я смогла тебе признаться. Если бы я могла загадать желание, я бы пожелала встать перед тобой в реальном мире и сказать тебе это как следует, но…

Бриллиантовые слезинки вдруг возникли в ее сверкающих угольно-черных глазах и собрались в капли в уголках.

– Теперь… пора прощаться.

– Что… что ты собираешься сделать? Нет… прощаться – это просто –

У Харуюки перехватило дыхание, он не мог произнести больше ни слова и лишь замотал головой. Черноснежка оставила ему последние слова, как инструкцию:

– Пожалуйста. Стань сильнее… и стань быстрее. Победи остальных королей вместо меня, поднимись до самого верха и увидь то, что я хотела увидеть.

– Нет… нет!!! – выкрикнул – почти простонал – Харуюки. – Я не смогу!!! Это слишком… нельзя, чтобы ты одна ушла! Я защищу тебя… а если не смогу, я пойду с тобой!!! Пожалуйста, не уходи от меня… я, я ничего еще не сделал для тебя… совсем ничего…

Харуюки произносил все это рыдающим голосом, когда –

Губы Черноснежки беззвучно приблизились и легли на его губы.

Соприкоснулись губами всего лишь виртуальные аватары, но ощущение было неописуемо теплым, мягким и нежным.

После поцелуя, длившегося менее тысячной доли секунды в реальном мире, но показавшегося Харуюки бесконечным, их губы медленно разомкнулись, и Черноснежка прошептала:

– Когда-нибудь… мы обязательно встретимся вновь.

Она встала, и срывающиеся с глаз слезинки образовали в воздухе серебряную дорожку.

Потом Черноснежка повернулась к приближающейся машине и решительно встала на ее пути; от ее спины веяло неукротимой силой воли. Харуюки был не в состоянии не то что двигаться – даже говорить.