Возвращение из мрака

– Это правда, Сережа? – ласково спросила Галина. – С барышнями вам тоже вредно общаться, как спортсмену?

– Если без излишеств, то можно, – успокоил девушку Камил. На пожилого Гришу последняя чарка оказала роковое воздействие. С затуманенным взором он вдруг громко проголосил срамную частушку («Из-под елки, из-под палки вылезает хрен с мешалкой»), потом важно изрек:

– Я вам так скажу, господа хорошие. Любовь штука хитрая, от нее детки заводятся. Поэтому лучше о ней не думать.

– Сереженька, – не унималась беженка. – Без излишеств – это как? С предохранением, что ли?

– Не больше одного раза в месяц, – вежливо ответил Камил.

…Вечером, из своего номера в «Ночной фиалке» позвонил по контрольному телефону. Ответила женщина с простуженным голосом. Камил назвался: говорит студент. Ничего не спрашивая, женщина ответила: ждите.

Ждать пришлось около десяти минут. Потом телефон ожил, Камил услышал резкий баритон Карабая:

– Все в порядке, сынок?

– Да. На подготовку уйдет не меньше недели.

– Расскажи поподробнее, мальчик.

Камил а озадачило, что Карабай требует подробностей по телефону, но не ему учить великого воина. Рассказал, что проникнуть на объект несложно, но потребуется кое-какое снаряжение. Он составил список. Потом описал обстановку на станции: там тишь и гладь и Божья благодать. Единственную опасность может представлять тамошний бугор Иван Михайлович Пустовойт, возможно, его следует нейтрализовать заранее.

– Все верно, – одобрил Карабай. – О Михалыче позаботятся в нужный момент. Спокойно обживайся и не делай резких движений. За списком зайдут через полчаса. Кстати, Камил, почему остался в «Фиалке»? Почему не снял квартиру?

– Здесь нормально, бек. От добра добра не ищут.

– Хорошо. Но помни, в отеле есть подставные. Мы проверяем… Похоже, мэрия опять копает… И еще одно, Камил. Кое-кто желает с тобой встретиться. Догадываешься, кто?

– Догадываюсь… Может, устроить это после акции?

– Ладно, не думай об этом… Главное, не шуми. Очень прошу.

Последнее напутствие задело Камила, он не давал повода подозревать его в дурости. Хотя… Нельзя исключить, что всеведущий Карабай каким-то образом узнал о его приключении на вокзале.

В половине одиннадцатого он вышел на улицу и сел в заказанное по телефону такси. Оглянулся на отель, откуда его наверняка сфотографировали. – На Тверскую, пожалуйста, – попросил водителя, крутолобого малого в кепке с пуговкой. Тот и не подумал трогаться с места.

– Пятьсот рублей, хозяин.

– Чего так много?

– Нормально. Ночной тариф.

К новым порядкам в Москве Камил еще не привык, да и когда было привыкать. Вообще-то он думал, что торгуются частники, а не те, кто по вызову.

– Четыреста, – сказал на всякий случай. Не стоит выглядеть прикинутым лохом.

– Четыреста с полтиной, – отозвался таксист. – Дешевле никто не повезет.

– Поехали.

До Тверской не доехал, вышел на «Парке культуры» и быстро нырнул в метро. На эскалаторе стоял спокойно, собрав нервы в пучок. Если есть хвост, он его обязательно почувствует. И в машине, и в метро внутренний локатор не сигналил. Все-таки он покрутился по кольцу, сделал две пересадки – и вышел на Новослободской. Стоял двенадцатый час, Москва угомонилась на пересменок перед ночной гульбой. В воздухе, как черное облако, струилась тина дурных человеческих энергий, не угрожающих ему персонально. Но дышать трудно, хотя майский вечер свеж. Он поднялся, кружа переулками, к театру Советской Армии, встречая по дороге небольшие стайки молодняка, оснащенные пивными бутылками, окруженные плотной завесой матерка из жеребячьего гогота. Никто ни разу не уступил ему дорогу, он сам сворачивал в сторону, как и другие одинокие прохожие, жавшиеся к стенам домов. В городе ощутимо начиналась большая ночная охота, только он еще не понял, на кого. Может, и на него.

Возле какого-то питейного заведения с неоновой вывеской, на которой то вспыхивала, то гасла пышногрудая голая бабенка, выстроились в ряд с десяток дежурных тачек. Он открыл дверцу третьей по счету, спросил:

– Свободен, братан?

Братан – меланхоличный парень лет тридцати в кожаной куртке – ответил по-деловому:

– Смотря куда ехать.

– Недалеко. На Самотечную.

– Да тут пешком дойдешь… сколько дашь?

– Пятихатка годится?

– Один поедешь или…

– Один. – Водила чесал затылок, прикидывал, и Камил уже чуть не захлопнул дверцу.

– Ладно, садись. Для раскрутки.

Ехали молча, хотя водила пытался затеять разговор, намекал, что при желании может дать пару реальных адресов, но Камил не заинтересовался. Вышел за квартал до моста.

На подходе к хрущевской пятиэтажке, чудом уцелевшей среди новостроек в безымянном тупике, рецепторы просигналили: есть, ведут. Как он сразу не сообразил? Действительно, на кой хрен пасти его от отеля, если без того Карабаю наверняка известны его возможные маршруты – их всего-то два-три. Остается лишь поставить наблюдателей возле этих пунктов. Однако то, что его взяли под присмотр, означало многое. Во-первых, ему не доверяли. Во-вторых, реальные и мифологические лидеры сопротивления не доверяли друг другу.

Камил, ускорив шаг, миновал пятиэтажку и свернул за угол. Попытался определить, откуда сигнал. Переулок пуст, если не считать припаркованных машин. Редкие окна светились: Москва, став европейским городом, засыпала рано, зато и вставала чуть свет. Сейчас, в первом часу ночи, даже кошки куда-то подевались, хотя май самое их время. Фонари западного образца, в виде железных чертиков, отбрасывали на асфальт колеблющиеся желтые пятна. Почти деревенская тишина, нарушаемая слабым шорохом близкой магистрали. Камил настороженно ждал. Соглядатай потерял его из виду и скоро себя обнаружит. Так и случилось. Из подъезда дома, стоящего напротив пятиэтажки, вывалился мужчина в длинном темном плаще, огляделся по сторонам – и резко заспешил вдоль стены в том направлении, где скрылся Камил. Не дойдя до угла несколько шагов, остановился, замер, наклонил голову. Прислушивался, но ничего не услышал – и чуть ли не бегом ринулся в переулок. Камил, притаившийся за «десяткой», почти слившийся с корпусом, вытянул ногу и элементарной подсечкой повалил бегуна на асфальт. Затем ловко уселся на него, упершись ножом в дрожащий кадык. Сказал миролюбиво:

– Не барахтайся, дядя. Неосторожное движение – и ты труп.

Дядя не собирался барахтаться, только изумленно пыхтел. Изогнувшись, Камил вытащил у него из кармана плаща сначала руку, потом пистолет. Поставил пушку на предохранитель.

– Это что же? – спросил укоризненно. – Хотел застрелить?

– Пусти, – прохрипел дядя. – Кошелек в боковом кармане. Бери и отваливай.

– Много денег? – Камил слегка надавил острием – и мужчина издал странный звук: – Ррр-ух!

– Я безработный, отпусти. Триста рублей в кошеле.

– Кто же тебе их дал? Отвечай быстро.

– Как кто? Заработал.

– У кого? Соврешь – и хана…

Камил сказал это так, чтобы мужчина поверил. Да и как не верить, если из горла закапала кровь.

– У Мустафы Агапова. У Туземца. Но я мелкая сошка. Не убивай, пожалуйста.

– Мустафа на кого работает?

– Вроде бы на Гараева.

– Какое задание? Мочить?

– Ты что, я не убийца. Говорю же, мелкая сошка. На побегушках.

– Почему здесь поставили?

– Не знаю. Христом Богом клянусь, не знаю. Где велели, там стою.