Возвращение из ночи

— Ты почему не в постели, Анна? — спросил он спокойно. Надо отдать должное, у него была потрясающая выдержка! — Доктор велел тебе лежать.

— Лежать?! — закричала я. — Ну уж нет! Я не могу так жить! Вокруг происходят убийства! Почему погибают те, кого я рисую?

— Это просто случайное совпадение, — сказал Герман. — Мне самому очень жаль, что так получилось. Пожалуйста, успокойся.

— Нет, я не успокоюсь, пока ты не объяснишь мне, почему гибнут люди, которых я рисовала? Я чувствую себя соучастницей этих убийств, вижу кровь на своих руках! Ты специально заставлял меня их рисовать, чтобы увидеть в них что-то, что не видел сам? А потом ты их убивал? Вот для чего тебе нужно было мое творчество! Ты использовал меня! Ты сделал мое творчество орудием убийства, а меня — убийцей!

Герман сказал чуть изменившимся тоном, в котором чувствовалось теперь легкое раздражение.

— Анна, ты ведь умная женщина! Но у тебя слишком разыгралась фантазия! Не преувеличивай, ничего страшного не произошло. Все это чушь, мистическая сказка! А я — вполне реальный живой человек, я занимаюсь вполне реальным земным бизнесом.

— Каким бизнесом? Убийством людей?! — закричала я.

— Ладно, я вижу, ты не в себе, — сказал Герман. — Отложим этот разговор...

Он вышел из мастерской, оставив меня одну. На этот раз он даже не попытался меня утешить, не просил прощения, а просто ушел, бросив меня один на один со всем этим кошмаром, который он создал моими руками! Как я ненавидела его в этот момент!

В доме наступила тишина. Я медленно спустилась в спальню, машинально разделась, натянула ночную сорочку и бессильно упала в постель. Казалось, рассудок покидает меня. Жизнь стала невыносимой. Но что я могла сделать? Все рушилось, катилось в бездну, и не за что уцепиться... У бездны скользкие края, ни выступа, ни кустика, остается только падать вниз...

Вдруг Герман вошел ко мне в комнату и сказал.

— Иди в машину.

— Зачем?

— Поедем покатаемся, тебе надо развеяться.

— Но я уже в постели! Я никуда не поеду!

— Поедешь! — он произнес это таким голосом, что я поняла — спорить бесполезно. Потом молча подал мне плащ. Я накинула его прямо поверх рубашки и пошла следом за ним вниз по лестнице.

Машина стояла у ворот. Герман уже сидел в ней, увидев меня, завел двигатель, распахнул дверь. Я молча села рядом с ним, кутаясь в плащ. Меня знобило, то ли от холода, то ли от нервного напряжения, а может быть от всего вместе. Ворота медленно раздвинулись, Герман рывком тронулся с места и выехал на дорогу.

Мы ехали молча. Вдруг я заметила, что за окном — совершенно незнакомые места. Мне стало страшно. А что, если он увезет меня куда-то и там убьет? Ведь я разгадала его замысел, разоблачила его! Теперь он хочет избавиться от меня! Зачем же я это сделала? Затем, что не умею хитрить?

— Куда мы едем? — спросила я, с трудом сдерживая дрожь.

— Хочу заехать к другу, тут неподалеку его дача, — холодно ответил Герман.

Я закричала.

— Останови машину! Я хочу выйти, сейчас же!

— Прекрати истерику! Это не поможет. — Усмехнулся Герман.

Я попыталась выскочить на ходу, но не смогла. Как глупо, я забыла о блокировке дверей изнутри!

Вскоре мы подъехали к какому-то деревянному забору, за которым возвышался силуэт большого дома. Вокруг было темно.

— Выходи, — сказал Герман, открыв дверь машины.

Я вышла в темноту.

— Идем. — Он крепко сжал мою руку и повел меня за собой.

Я почти ничего не видела. Мы вошли в калитку, я услышала негромкое, но грозное рычание.

— Молчать, Киллер! — приказал Герман.

Огромный пес, прогремев цепью, подошел к нему, сверкнул из мрака глазами, словно собака Баскервиллей.

Герман подвел меня к крыльцу дома, открыл ключом дверь.

— Входи.

Потом он взял Киллера за ошейник, усадил на крыльцо и произнес почти с той же интонацией.

— Охраняй!

Мы вошли в пустой дом, внутри пахло затхлостью и пылью. Под ногами скрипели рассохшиеся доски. Где-то наверху тоскливо и жутко завывал ветер. Герман нащупал рукой выключатель. Под потолком тускло загорелась грязная лампа без абажура, осветив серую паутину, бесконечными нитями сплетавшуюся под потолком. Казалось, в этом ужасном доме обитают привидения, затаившиеся за каждой дверью, каждым углом.

— Ты зачем привез меня сюда?! — испуганно спросила я.

— Думаю, нам какое-то время будет трудно вместе, — сказал Герман невозмутимо. — Ты поживешь здесь. Я оставлю тебя на несколько дней. Киллер будет охранять тебя. Отсюда ты никуда не денешься, поживешь, подумаешь.

— О чем мне думать?! Я верила, что ты и вправду тот человек, который может меня защитить! А ты, ты предал меня! Ты предал все, чем я жила, что я любила! А я любила тебя так, как никогда не любила никого! Вся моя душа принадлежала тебе безраздельно! Но теперь все кончено. Ты убил мою душу! Как можешь ты сам жить после этого?

— Ты удивляешь меня, дорогая, — Герман усмехнулся. — Ты — и вдруг желание смерти близкому человеку.

— Мы больше не близкие люди!

— Не горячись. Ты говоришь так от обиды, я понимаю, но разве совместимо то, что ты говоришь сейчас, с принципами всей твоей жизни? — он взял меня за руку, притянул к себе.

Я отшатнулась.

— И ты, ты говоришь о принципах?! Да у тебя их вообще никогда не было! Ты просто холодный, жестокий циник! Ты чудовище!

Герман молчал. На какое-то время наступила тишина, только ветер наверху, какие-то шорохи и скрипы нарушали ее. Потом он заговорил, и голос его теперь был тихим и печальным.

— Анна, ты должна понять, у меня не было выбора... Я предполагал, что когда-нибудь ты догадаешься... Кое в чем ты, конечно, права, но далеко не во всем... Поэтому я и предлагаю тебе спокойно поразмыслить обо всем в уединении... Через несколько дней я приеду за тобой и мы опять будем вместе, как раньше...

Его откровенное признание и тот грустный тон, которым он его произнес, вселило в меня одновременно и страх и надежду. Я решила использовать, как мне казалось тогда, свой последний шанс.

— А если я вообще не захочу тебя больше видеть? Почему ты не отпустишь меня совсем?

Он горько усмехнулся.

— Отпустить тебя совсем, сама понимаешь, я не могу... Но если тебе страшно, я могу сегодня остаться здесь...

— Нет! Уходи! Я больше не могу, не хочу быть с тобой!

Он поглядел на меня сквозь полумрак и вдруг жестко спросил.

— У тебя есть кто-то другой?

— Что... что ты говоришь? — произнесла я, запинаясь. Такого жестокого оскорбления я не ожидала от него даже сейчас.