Возвращение к Истине

Старик продолжал ещё говорить, но я уже отключился и не слушал его. В голове моей неслись с безумной прытью строчки, и я наслаждался их движением:

Душа моя убита и мертва,Засохшие цветы не оживают….

И что-то дальше, дальше, дальше. Что-то прекрасное и быстрое, неуловимое. И по сравнению с этим всё остальное вдруг стало так неважно и так нелепо.

Когда это кончилось, я снова услышал голос старика, продолжавший монолог:

– … цель моя совершенно другая. Я на весах, но душу твою вряд ли можно спасти, насколько мне стало ясно из нашего разговора. Знай только, что быть тебе после смерти в аду, коль не обернёшься к богу. К сожалению, отпущенное мне время не позволяет заняться реанимацией твоей души при всём моём желании. Я не доживу на земле в этом измерении даже до утра.

Глаза его блеснули в темноте, и он продолжил:

– Но я должен, во что бы то ни стало, передать тебе ключи от тайны.

«Да на кой чёрт они мне нужны!» – хотел воскликнуть я, вспомнив, что нужно опрометью мчаться в училище.

В разговоре наступила пауза замешательства. Мысли в моей голове вертелись беспорядочным круговоротом.

Молчание длилось. А карусель в моём сознании раскручивалась всё быстрее, и я уже не знал, что скажу через минуту-другую, какая мысль, удачная или опрометчивая, выпадет на кон в этой рулетке.

– Что ж, я готов вас выслушать, – неожиданно для самого себя произнёс я и подумал: «Ну вот, нелёгкая понесла!»

Глянув на часы, я с ужасом заметил, что уже опоздал, и мне вдруг стало как-то всё равно, что будет со мною в училище. Как будто это вдруг ушло куда-то в бесконечно далёкое будущее.

Старик внимательно следил за мной всё это время и, по-видимому, не упустил произошедшую во мне перемену.

– Куда-то спешишь? – спросил он, словно на всякий случай.

– Нет, нет, – успокоил его я.

– Ну, тогда, пожалуй, я начну!.. – старик как-то даже воодушевился. – Прежде всего, я должен показать тебе этот дом. Времени у меня только до рассвета. А дом этот намного больше, чем кажется. Как айсберг, у которого видна только малая часть его объёма. Так что, пойдём….

Он взял лампу в руку, встал из-за стола и пошёл. Я поспешил за ним, слыша его голос:

– Всё, что находится в этом доме, теперь принадлежит тебе. Тебе досталось хорошее наследство. Думаю, что у наследника найдётся и время, и желание познакомиться со своим богатством поближе. Сейчас мы проведём лишь беглый осмотр….

Мне всё же было не весело. Его постоянные рассуждения о смерти…. От этого внутри холодило, подмывало противное чувство тошноты. «Какого дьявола всё время напоминать мне об этом?.. Нормальному человеку достаточно один раз сказать», – думал я, пробираясь за ним.

Дом оказался действительно больше любых моих ожиданий. Сначала я взялся считать комнаты, но когда число их перевалило за двадцать, сбился со счёта. Нечего было и говорить о том, чтобы запомнить их содержимое. Я только понял, что «моё наследство» – какой-то хлам. Но по уверению старика это были очень редкие и ценные книги, рукописи, а также вещи, годные разве что лечь под музейное стекло.

– Когда-то, давным-давно, – рассказывал мне между тем старик, – я имел неплохую работу, получал зарплату не то чтобы хорошую, а приличную, можно сказать. В те времена я без труда мог содержать свою семью и не знал никаких проблем. Это было так давно, что тебя ещё и на свете-то не было. В те времена люди жили хорошо, намного лучше, чем сейчас. Вот тот кофе, который мы с тобой сегодня пили, это натуральный бразильский кофе, какого сейчас не встретишь, остался у меня ещё с тех «допотопных» времён….

Он нёс какую-то старческую ахинею, перемежаемую указаниями, что и где лежит, и мне уже надоело его слушать, но он не умолкал:

– … тебя, видимо, мучает вопрос, почему в достопамятное время, когда в магазине можно было свободно купить дешёвую колбасу, без труда достать бразильский кофе, да и кофе вообще, когда прилавки изобиловали самыми различными продуктами, почему я тогда делал запасы, закупался впрок, ведь так?

– Да, – ответил я машинально, хотя подобный вопрос меня нисколько не «мучал».

– Только благодаря моему врождённому чутью, инстинктивному еврейскому чутью, мой мальчик! Только и всего! Да плюс ещё немного наблюдательности и логического мышления…. В те времена я ещё не обладал могучими знаниями, которые открыты мне сейчас, был простым человеком с обыкновенными суетными заботами простой человеческой жизни. Сейчас бы я не стал заниматься этой мелкой суетой, потому что моё положение освобождает меня от этого бремени. А тогда я был всего лишь простым смертным. Сейчас мне незачем врать….

Старик вздохнул, остановившись, обернулся, пытаясь заглянуть мне в глаза, чтобы определить, наверное, верю ли я его словам или нет. Но я тут же потупил взгляд, потому что, как уже сказал, не выносил прямого взгляда в свои глаза, особенно, если на меня смотрел пожилой человек.

Мы снова двинулись вперёд по бесконечным коридорам и переходам дома, которым, казалось, не будет конца и края.

– Да, – послышался вновь голос моего провожатого, – я прожил долгую жизнь и многое повидал на своём веку. Мне не тяжело было заметить, что с каждым годом жить-то становилось всё тяжелее и тяжелее, а в последнее время, ты уже появился на свет, вообще, невыносимо. В те времена я ещё был семейным человеком, жил, что называется, как все. Была жена и сын. Был дом, хотя и не было своего угла, но я не считаю и не зову домом квартиру или другое помещение для проживания. Я называю домом некоторую общность людей, а именно, мужа, жену, их детей, то, что их связывает между собой, чувства, которые они питают друг к другу, взаимоотношения между ними. Словом, вполне понятно, что я подразумеваю под словом «дом». Так вот, был у меня и свой дом. Да, нам приходилось мыкаться по разным углам, поэтому, наверное, этот дом стал рассыпаться, не успев и окрепнуть. Жена ушла от меня. Да, она жила рядом, но телом принадлежала не только мне, а душой, вообще, не принадлежала никому и даже самой себе. Бедная женщина. Она сама позволила разорить свитое ею гнёздышко. Ей всё хотелось встряхнуть меня. Но дело-то было совсем не во мне. Просто у каждого есть земной путь, на котором встречаются перекрёстки и развилки. И тогда сильный духом выбирает один путь, а слабый и уставший, надломленный судьбой, бредёт другим, ведущим к пропасти и тащит за собой в бездну своих спутников, идущих с ним, говоря языком альпинистов, в одной связке.

Вот так случилось и с моей женой. Она хотела много и сразу, была нетерпелива и мало слушала, что говорил ей я. Она надеялась совершить прорыв из нищеты, в которой мы родились и жили, наверх, в более высокие сферы, но, не рассчитав своих слабеньких женских силёнок, растеряла и то, что было, покатилась под гору с высокой кручи, в самый низ. Эта женщина потеряла свой дом, разбила второпях своё маленькое зеркальце счастья, надеясь найти большее, и уже никогда не сможет обрести вновь ни того, ни другого. Она умрёт одинокой, вдали от сына, не помня мужа, придавленная тяжестью пошлой, низкой жизни, в которую сама себя повергла. И это лишь её вина. Помочь ей уже невозможно…. Да-а-а, ну что ж, зайдём-ка в эту комнату. Я тебе кое-что покажу…. Вот, смотри сюда. Видишь?..

Старичок между делом рассказывал печальную историю своей жизни, пока мы переходили с ним из комнаты в комнату, ходили по коридорам и переходам, а я думал, как похожа она на судьбу моей семьи. Сколько таких людей в мире, чьё маленькое счастье вот так вот, подобно утлому судёнышку в безжалостном и огромном океане, разбивается на их глазах, гибнет и тонет под гнётом житейских ураганов?.. Наверное, мало найдётся счастливчиков, чей кораблик прошёл через эти испытания судьбины, не получив пробоины, или не потеряв мачты или паруса, или не поломав руля….