Возвращение к лисьей норе

Это было невыносимо.

Может быть, потому он так много времени отдавал этому делу. Проверил каждую деталь, заставил пропахать каждый сантиметр долины, чтобы найти хоть какой-нибудь след. Он и его коллеги допросили сотни людей, живущих поблизости. Безрезультатно. И вот, когда он совсем отчаялся и собрался сдать дело в архив, произошло чудо.

Случай, как говорится, великая вещь. Иногда он может изменить даже ход истории.

Однажды утром ему позвонил из «Кривани» Стейскал. По дороге домой Земан иногда заходил к нему в кафе выпить чашечку кофе или стаканчик вина. Сейчас Стейскал был офицером местного районного отделения полиции.

— Послушай, Гонза, ты еще не забросил это брдское дело?

— Пока нет, но сыт им по горло.

— У меня есть для тебя кое-что.

— Что? — спросил Земан без особого интереса. Ему много раз приходилось проверять разные любительские предположения, и, как правило, они ничего не давали.

— Знаешь, ночью у нас здесь была одна валютная потаскушка. Наши ее арестовали после того как она устроила в «Алькроне» скандал, побила посуду, все, что было на столе, и надавала пощечин иностранцу. Она была сильно пьяна, когда мы привели ее в участок, и все время ругалась: «Нас вы не боитесь трогать, сволочи! А добраться до шишек у вас руки коротки? Они себе могут все позволить — и убивать несчастных девчонок, и стрелять в косуль, и пьяными быть за рулем. Что, кишка тонка с ними справиться? На нас отыгрываетесь?» Я на нее прикрикнул: «Кто, каких девчонок?» «Ладно прикидываться, — отвечает, — будто ничего не знаете о Марушке Маровой, которую нашли мертвой в озере в Скрыше! Замяли дело, да? Сделали так, чтобы все об этом забыли. Я не забыла…»

Она расплакалась и не сказала больше ни слова, а потом уснула у нас на диване.

— Еду в участок, — сказал Земан.

— Не спеши. Ее там уже нет. Утром мы ее выпустили.

— Как так?

— Приказ сверху. Высшие интересы. Ну, ты сам знаешь.

— Чей приказ?

— Поступил из секретариата Житного. Черт его знает, в чем эта потаскушка еще замешана.

— Ситуация! — Земан даже разозлился.

— Не волнуйся, Гонза. Адрес и все данные? Конечно, есть. Пиши…

— Знаете, почему я вам завидую? — прервал его воспоминания выходивший из купе попутчик. — Потому что вы не курите. Я с этим борюсь уже много лет. Каждое утро меня душит кашель и я вижу в зеркале свой язык, покрытый желто-белым налетом, как у утопленника. Всякий раз даю себе слово, что ни одной сигареты больше не выкурю, — и никак с собой не могу сладить. Чуть только немного разволнуюсь — сразу тянусь за сигаретой.

— Я вас чем-то разволновал? — спросил Земан.

— Да нет, не вы. Тот подонок Мицик. Вспомнилось, сколько всего нам пришлось из-за него проглотить. Например, в пятидесятые годы, когда я служил в Борованах, он выдумал, чтобы старые офицеры, ушедшие в отставку, освободили свои квартиры для молодого пополнения. Он как раз вербовал это пополнение с заводов и фабрик. А отставных офицеров предложил переселить в необжитые пограничные районы. Никто и не подумал о том, что старое дерево нельзя пересаживать. И эти усталые, часто больные, семидесяти-восьмидесятилетние люди, которые хотели только одного — спокойно дожить свой век в обжитых местах, насильно были выселены. Куда? Например, в Борованы, где мы, солдаты, должны были на скорую руку привести в порядок квартиры, оставшиеся от немцев… Некоторые тогда застрелились, другие своей смертью умерли, не вынеся тоски и одиночества. А эти процессы — помните, пан, как мы должны были требовать на собраниях смерти невиновных, которых тогда судили, и «единодушно» голосовать за это? Весь народ сделали соучастником гнусных убийств. А что происходит сегодня? Вы ведь читаете газеты? Я недавно слушал по телевидению журналиста Грюна. Сейчас он агитирует за перестройку и гласность. Неужели думает, что никто не помнит, за что он агитировал вчера?

Многое в словах разговорчивого старика было Земану неприятно, даже противно. И все же кое с чем он вынужден был согласиться.

Он прав, подумал Земан, лисы снова меняют окраску. И вспомнил последние слова Житного: «Это спрут, Гонза. Мафия».

Он не поддержал беседу с попутчиком. Выйдя на пенсию, он стал мудрее и научился молчать. А разговоры о политике вообще не любил, особенно в пивнушке или поезде.

5

Ганка Словакова, вовсе не похожая на потаскушку, какой ее Земан представлял, была даже обладательницей диплома: «Инженер Словакова» — выведено было на табличке рядом со звонком, на который Земан нажал нерешительно. Недавно построенный дом выглядел весьма солидно и достойно. На визитных карточках жильцов, укрепленных у входа, значились фамилии образованных, интеллигентных людей — представителей социалистической культуры, науки и техники. А под окном пани Словаковой стоял дорогой французский автомобиль серебристого цвета. Сквозь стекла на заднем сиденье были видны стереомагнитофон и теннисные ракетки.

Открыла Земану красивая надменная дама. Нисколько не испугавшись его служебного удостоверения, пригласила войти.

— Чем могу быть полезна, пан майор? Могу предложить виски, коньяк, джин или кофе. Закуривайте, — она протянула пачку американских сигарет, а когда он отказался, закурила сама.

Он чувствовал себя неловко в этой роскошной квартире.

— Спасибо. Не буду вас задерживать. Хочу только кое-что у вас спросить.

— Пожалуйста, спрашивайте. — И Словакова пожала плечами.

— Недавно вы провели ночь в участке.

— Так вот о чем речь! — засмеялась она с явным облегчением. — Да, я немного выпила, признаюсь. А потом ничего не помню. Такое, верно, случалось и с вами, не так ли? А тот австриец был слишком наглым. Эти мерзавцы уверены, что за свои вшивые шиллинги могут позволять себе что угодно. Он не умел себя вести, вот я ему и вмазала. За все, что в «Алькроне» разбила, я уже заплатила. А за то, что проявила национальную гордость и показала тому надутому австрияку, как надо вести себя с чешскими женщинами, вы ведь меня упрекать не станете.

— Не об этом речь, пани, — перебил Земан.

— Так что же вас интересует?

— В участке вы говорили о Марушке Маровой. Вы знали ее?

Словакова испугалась, сразу же потеряв самоуверенность.

— Несчастная девушка, — сказала она нервно, отшвырнула погасший окурок и задымила новой сигаретой. — Мы когда-то учились вместе и жили в общежитии в одной комнате. Не нужно было ей ходить в этот замок. Не для нее все это.

— О каком замке вы говорите?

— В Скрыше… — И вдруг словно опомнилась: — Да что вы мне мозги пудрите? Вроде бы ничего не знаете о замке в Скрыше!

— Не знаю. Какая связь между замком и Марушкой Маровой?

— Не трепитесь! — завизжала она вдруг. — Знаете, кого я больше всего ненавижу? Шпиков и провокаторов. Убирайтесь вон и передайте, что бояться им нечего. Слышите? Убирайтесь!

Она широко распахнула дверь и смотрела на него с брезгливостью и дикой ненавистью.

Земан молча ушел.

6

Скрыше — деревушка в чаще брдских лесов. Когда в конце ноября Земан добрался до нее, она была завалена снегом, преждевременно выпавшим в этих краях, тоскливых, как завывание голодного пса. Снег был мокрый, тяжелый, ясно было, что он скоро растает. Словно чувствуя это, он лепился ко всему: к ветвям елей, к крышам домов, к ботинкам.

Земан с радостью переступил порог старого деревенского трактира, не слишком уютного, почерневшего от старости и пропахшего кислым запахом пива и дешевых сигарет. И все же здесь было лучше, чем на улице, топилась печь и пахло человеческим жильем.

Замок Земан уже видел. При въезде в деревню он неожиданно возник из тумана. Огромный, неприступный, таинственный и хмурый, похожий на утес. Замок окружал глубокий ров, наполненный водой. К тяжелым, наглухо запертым дубовым воротам переброшен был каменный мост. Земан давно научился смирять свое нетерпение и любопытство и поэтому перво-наперво зашел в трактир — проверенный источник местных легенд и новостей. За столами сидели всего несколько завсегдатаев — крестьяне или рабочие из лесничества, по засаленным комбинезонам и замызганным сапогам определить было трудно. Сидящие с неприязнью оглянулись на чужака. И больше не обращали на него внимания.

Трактирщица — молодая симпатичная женщина, одетая явно не по-деревенски: в джинсы и тонкий свитер, — без единого слова нацедив кружку пива, поставила перед Земаном.

— Еще чего-нибудь? — бросила она неприветливо, явно раздосадованная появлением нежданного гостя. — Есть ром, водка и охотничья настойка. Из еды могу предложить сардельки или высочанскую колбасу с горчицей.

Он посмотрел на трактирщицу с интересом, отметив про себя ее красивую фигуру, длинные ноги и вызывающую грудь под свитером. Какими судьбами она сюда попала, каким ветром заброшена? Несчастное замужество, растрата в городском ресторане или желание побыть одной после горьких разочарований?