Возвращение к земле

Деревенские всегда смотрят на тебя иначе. Их взгляды устремляются в глубь моих глаз, они зрят в корень. В городе смотрят вскользь, обращая внимание лишь на твои туфли из последней коллекции, прическу и тон губной помады. Город взирает оценивающим взглядом эксперта. Деревне все равно во что ты одет, лишь бы это не боялось грязи, пыли, было непромокаемым, удобным и непременно из натуральной ткани. Кстати, о натуральности.

В деревне вы никогда не услышите – это натуральное молоко или заверения в том, что эти овощи непременно домашние, органически выращенные и прочую модную чепуху. Деревня не приемлет другого. Здесь это само собой разумеется. В деревне не существует подделок.

Подделки – это городских рук дело.

От нетерпения я слишком часто поглядываю по сторонам и ерзаю ногами под мягким сиденьем. Кстати, я обута в мягкие тапочки, от чего ноги приятно щекочет. Соломенная сумка, белоснежное льняное платье. Бледная кожа. Из косметики лишь тушь для ресниц и увлажняющий крем.

Поезд делает остановку. В вагон с кондиционером врывается поток горячего воздуха с примесью пыли. Я стараюсь не вдыхать. Ловлю несколько неодобрительных взглядов. Похоже мой носик все же сморщился. Самое лучшее решение – рассмеяться. Лица деревенских подхватывают улыбку брезгливой городской девушки.

Жанна меня не ждет. Она любит сюрпризы и я потакаю этой любви.

Мы познакомились, когда я была совсем ребенком. Мне было лет шесть, в наши края только что пришло лето, я была готова к разного рода приключениям.

Кэрри, сославшись на продолжительную головную боль, а также на то, что я отбираю у нее лучшие годы, собрала увесистый чемодан и посадила меня на поезд. В деревню. К отцу.

Когда я вспоминаю об этом сейчас, безумно горжусь той маленькой Николь, мне не было ни капельки страшно, я была уверенна жизнь позаботится обо мне, как следует. С нетерпением, которое присуще всем шестилетним девочкам, я ерзала на широком кожаном кресле, ожидая, когда поезд тронется. Впервые я покидала город.

На станции, бережно укрытой от всех возможных невзгод, кронами высоких деревьев, меня ждала Она. Жанна.

Помню, как впервые увидела Ее. Длинные золотые волосы, причудливые браслеты на обеих руках, которые всякий раз весело позвякивали, добрая, искренняя улыбка и глаза, полные мудрости.

– Думаю, ты знаешь много сказок, – выпалила я, прыгая в теплые объятья, пахнущие чем-то цветочным.

– Я все их тебе расскажу, обещаю.

И она сдержала свое обещание, с Жанной по-другому быть не могло. С первой минуты у меня было чувство, что мы знакомы добрую сотню лет. Я подала ей руку и мы поплелись к машине.

С отцом прошло не так гладко. Он приехал, когда солнце уже садилось, весь в пыли, с головы до кончиков тяжелых ботинок. Поблагодарив Жанну, он понес нас к огромной, покрытой густым слоем пыли, машине. Меня и мой чемодан.

Прошло двадцать лет, я свято храню традицию и первым делом отправляюсь к Жанне. В доме у самой реки, меня всегда ждут теплые объятья, пахнущие чем-то цветочным и долгие разговоры обо всем на свете. Еще я забыла упомянуть еду. Такую вам ни за что не отыскать в городских ресторанах. Такая бывает только на деревенской кухне, где ее готовят не спеша, специально к вашему приезду, щедро сдабривая любовью.

К моему стыду, я не научилась готовить, так, как делает это Жанна. Мне кажется повторить просто невозможно. Конечно, благодаря ей, я теперь подхожу к плите, без страха стать жертвой удара тока, с вызовом включаю ее и стряпаю, в основном омлеты, иногда примитивные овощные супы. Это позволяет сохранить связь, дарит странное ощущение, что если все кафе и рестораны города в одночасье закроют свои двери, я не умру от голода. Всегда приятно сделать что либо собственными руками, даже если это слегка подгоревший омлет. А еще это ужасно злит Кэрри. Она не готовит. На подобного рода пустяки у нее совершенно нет времени. Она занята важными делами. Все ее дни буквально расписаны по минутам – мытье головы, укладка, маникюр и педикюр. Массаж, тут разгладить, там подтянуть, здесь присобрать. Когда заняться нечем Кэрри заболевает. Обычной простудой или чем по серьезнее. Каждый раз, я выхаживаю ее с серьезным видом, хотя так и хочется прыснуть со смеху.

В один из таких побегов, Николь сидела на высоком табурете, в теплой уютной кухне. Жанна, собрав свои густые волосы в небрежный пучок, колдовала у плиты. Ее блюда приправлялись лучшими восточными приправами, которые она закупала на самой масштабной ярмарке года, и разговорами, обо всем на свете.

– Город все так же, без умолку, болтает?

– Он не болтает, он высказывает мнение. В городе можно смело облачать любую глупость в шуршащую яркую обертку. Главное, произносить с уверенностью. Это называется иметь свое мнение.

– Город всегда умел пустить пыль в глаза. Главное, он делает это с достоинством.

– Ты скучаешь по городской жизни?

– Только по утрам, когда мне приходиться возиться с печью.

– У тебя прекрасная печь.

– Кэрри все так же восхитительно выглядит?

– Город полон салонов красоты. Это ее стихия.

– Она подозревает меня в нетрадиционной сексуальной ориентации. Думаю, меня стоило подозревать в наличии разума. Мне ни к чему спешить. Хочу осмотреться, как следует.

– Ты ведь любила когда-то?

– В городе постоянно влюбляешься. Обычно, это длится несколько недель. Большую любовь я еще не повстречала.

– Почти готово, попробуй, может стоит добавить щепотку соли?

– Мммм,....как вкусно…, у меня никогда не получается ничего подобного.

– Хорошая еда, как большая любовь, любит внимание. Современный мир не находит времени на полноценное приготовление пищи.

– Не ворчи. В городе, мы готовим время от времени.

– И куда ты смотришь при этом? В свой компьютер или телефон?

– Ну…, в городе много чего может произойти, пока сварится суп.

– Зайдешь к отцу?

– Дай перевести дух. Я сбежала на несколько дней, раствориться в покое и тишине здешних мест. Схожу к реке, а потом, если хватит сил…

Жанна оборвала мои мысли вслух.

– У него не самые лучшие времена, лето выдалось слишком жарким.

Удивительно, как жаркое лето может стать для кого-то настоящим испытанием. Такое увы случается, если этот кто-то – фермер. Фермер никогда не будет хозяином своего дела. Им повелевают Солнце, дождь и ветер.

– Подай мне соль.

– Знаешь, о чем говорит город последние несколько месяцев?

– Когда он научится молчать?

– Думаю, никогда.

– Что на этот раз?

– Соль вредна для организма, к счастью, ты живешь в деревне и совершенно не знаешь об этом.

– Город не знает меры, ему что не дай, вредно. Без щепотки соли любое блюдо будет пресным. Это касается всего. Это касается самой жизни.

Она всегда имела запас соли, непременно морской. Соль она хранила в выбеленном льняном мешке на нижней полке кладовки, словно это воспоминания, которые то и дело пощипывают глаза, но без них жизнь кажется пресной, безвкусной. Когда приходило время готовить обед, она набирала пригоршню крупных матовых полупрозрачных кристаллов и высыпала в глубокую мраморную ступку. Кажется она привезла ее с далекого острова, скрытого туманами, там много лет назад она и появилась на свет. Остров был богат мрамором, светло-серым с причудливыми черными прожилками, эта ступка, единственное, что изо дня в день напоминает ей о том, что Она жива, в ней есть еще силы. Она достает из банок сушенные травы, посыпает соль, добавляет перец, семена кориандра и удар за ударом превращает все это в пыль. Так она всегда поступала.