Возвращение колдуна

И Шеннон побежал прочь — так быстро, как только мог.

Наверное, я просидел перед камином несколько часов, потому что, выйдя из этого, близкого к трансу состояния, почувствовал, как у меня горят глаза, а от напряжения болят все мышцы.

И больше я был не один.

Говард снова зашел в библиотеку, но не стал тревожить меня, а лишь тихо закрыл за собой дверь и прислонился к ней. Глядя на него, я подумал, долго ли он стоит здесь, наблюдая за мной.

— Ты в порядке? — вежливо осведомился он, почувствовав на себе мой взгляд.

Я кивнул, встал и сделал шаг в его сторону, но затем остановился.

— Все… снова в порядке, — сказал я. — Боюсь, я наговорил много лишнего. Мне очень жаль.

— Пустое, не беспокойся, — отозвался Говард, и его голос действительно звучал искренне. — Наверное, в этом больше моей вины. Я должен был предупредить тебя обо всем в своем письме. Но когда я отсылал его, ситуация была несколько иной, не такой, как сейчас.

— Ты считаешь, что они собираются напасть на нас? — спросил я тихо. — Здесь?

Говард пожал плечами, затем отошел от двери и приблизился ко мне. Я увидел в его руке трость, как будто он собирался выйти на прогулку.

— Я уже не знаю, что думать и как я должен воспринимать это, — признался он. — Наши противники мыслят и строят свои планы не так, как люди. Но что-то обязательно произойдет — я чувствую это. И ничего хорошего, поверь мне. — Говард тяжело вздохнул и протянул мне трость. — Собственно говоря, я пришел лишь для того, чтобы отдать тебе вот это, — сказал он. — Я хотел передать тебе еще при первой встрече, но…

Говард замолчал, хотя и попытался спасти положение смущенной улыбкой. Протянув руку, я взял у него трость и с любопытством начал рассматривать ее. Это была роскошная вещь: необычно длинная рукоятка была изготовлена из какого-то неизвестного мне черного дерева; набалдашник тоже казался немного великоватым и поблескивал, как таинственный кристалл, если смотреть на него против света; внутри кристалла я увидел темный предмет, но не понял, что это такое. Возможно, это была лишь тень.

— Поверни его влево, — сказал Говард.

Я послушал его. Поблескивающий кристалл-набалдашник повернулся с небольшим сопротивлением, затем что-то щелкнуло, и из черного дерева выдвинулся острый как бритва клинок шпаги, заточенный с обеих сторон. Я осторожно вынул его и повертел в руках. Оружие было очень легким, но я почувствовал, насколько прочна была сталь, такая хрупкая на первый взгляд. Лезвие было настолько острым, что легко перерезало волосок.

— Эта трость принадлежала твоему отцу, — пояснил Говард. — Он отдал ее мне на хранение, когда отправился в Нью-Йорк на поиски. Я… пообещал ему, что сохраню ее, пока он не вернется. Но я уверен, что Андара совсем не будет против, если я отдам ее тебе.

Когда Говард произносил последние слова, его голос звучал как-то странно. Я задвинул клинок опять в трость, положил шпагу на стол и посмотрел на него.

— Я сожалею о том, что наговорил отцу, Говард, — сказал я еще раз. — Я хотел бы, чтобы у меня появилась возможность извиниться перед ним.

Говард улыбнулся.

— Он знает об этом, Роберт. Он знал об этом еще до того, как ты приехал. Попытайся помочь нам в нашей борьбе, как это делал твой отец.

— Но я не могу, Говард, — простонал я и задался вопросом: «Почему он меня не понимает?»— Пойми же! — продолжил я умоляющим тоном. — Я уже пытался, Говард. За последний год я узнал о магии и оккультизме больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Я пытался привыкнуть к этой силе, в которой заключено мое наследство, но я не могу. Я не хочу. Я не хочу всю свою жизнь просуществовать в сознании других как человек, который причиняет страдания и несет смерть тем, с кем встречается на своем пути!

Где-то в глубине дома пробили часы, медленно и монотонно, и их глухое звучание, казалось, подвело итог моим словам.

— Но все совсем не так, — мягко возразил Говард. — То, как ты воспользуешься своим наследством, находится полностью в твоей власти.

Часы все продолжали бить, словно подтверждая его правоту.

— А если я недостаточно силен? — спросил я. — И что будет, если я не справлюсь и поддамся соблазну силы, как другие, которые убили моего отца?

Говард хотел было ответить, но не смог. Где-то в глубине дома прозвучал последний, двенадцатый, удар часов.

И в этот момент произошло что-то жуткое.

Сначала замигал свет. Потом по всему помещению пронесся зловещий ледяной ветер, который поднял сноп искр в камине и потушил одну из трех газовых ламп, освещавших библиотеку. При этом свет двух остальных ламп приобрел зеленый оттенок.

— О Господи! — прохрипел Говард. — Что это?

Ужасная вонь распространилась в библиотеке. Нечто темное, бестелесное и клокочущее появилось из ничего над столом, и его ужасное шипение заглушило слова Говарда. Подрагивающее зеленое освещение усилилось, и неожиданно на середине стола заплясал бледный бесформенный сгусток, больше похожий на прозрачный туман. Говард закричал и отпрянул в сторону. Протянув руку, он попытался схватить трость, но у него не получилось, и она скатилась со стола. В отчаянии Говард наклонился, чтобы поднять ее.

Я едва ли воспринимал происходящее вокруг и только завороженно смотрел, как туман продолжает клубиться и покачиваться над столом. Внезапно стало холодно, очень холодно, и меня обдало потоком воздуха, источающего запах гнили. Казалось, что пахнуло из гроба. Затем туман еще больше сгустился и вмиг вытянулся в двухметровый мерцающий столб, ярко-белый и постоянно двигающийся. Через несколько секунд он сформировался в силуэт человека!

Когда я узнал лицо туманного силуэта, по моей коже прошел мороз.

— Присцилла! — воскликнул я, не в силах унять дрожь.

Потрясенный, я кричал так, словно сошел с ума. Боясь потерять рассудок, я смотрел на мерцающую фигуру девушки и чувствовал, что не могу оторваться от полупрозрачного лица.

Присцилла, моя Присцилла… Девушка, которую я любил, и которую у меня украла бессердечная судьба. Присцилла сошла с ума — по крайней мере, так утверждали врачи — и сейчас находилась далеко, очень далеко, в одном санатории в Англии. Но теперь… она была здесь!

Присцилла очень медленно подняла руки. Ее черные волосы длиною до плеч развевались, словно на ветру, и с губ срывались звуки глубокого, бесконечного страдания.

— Роберт! — простонала она. — Помоги мне… Помоги мне… Они… идут. Они хотят мою… душу. Пожалуйста, помоги! Помоги мне!

Затем произошло нечто ужасное.

Под силуэтом, где-то в глубине массивной столешницы, возник клубок бесформенных блестящих… существ, которые извивались и дрожали. Одно из этих черных слизистых щупалец взвилось вверх, словно блестящая змея, и пробило полупрозрачное тело девушки так быстро и неожиданно, как будто сильный порыв ветра разорвал пелену тумана.