Возвращение Ктулху
Шрифт:
От его руки отделилось что-то небольшое и бурое, как червячок, — отделилось, пролетело по воздуху, упало и рухнуло в кусты.
Томпсон упал на колени, отбросив карабин, и, выхватив висящий на поясе нож, полоснул по руке. Алая кровь брызнула вверх фонтаном, заляпав листья низко нависшей ветки.
— Что это? — Мэри все еще держалась за локоть отца Игнасио, но теперь ее рука и вовсе ходила ходуном.
— Земляная змейка. Видимо, он ухватился за нее вместе с ремнем сумки.
Надо бы подойти к нему, отрешенно подумал
Покачивая головой, он извлек из тюка, валявшегося на земле, кусок полотна и подошел к охотнику.
— Протяните руку, Томпсон, — сказал он, — я наложу жгут.
Одновременно ногой он поддел карабин и отшвырнул его в сторону.
Но Томпсон только тряс головой и пытался отползти в сторону. Скорее всего, он видел только смутные силуэты — яд земляной змейки в первую очередь поражает зрение. Нож он по-прежнему держал, выставив перед собой.
— Не подходите ко мне! — Он выталкивал слова из пересохшего горла. — Не дотрагивайтесь до меня, нелюди! Это вы можете — натравить на человека змею! Будьте вы прокляты!
Отец Игнасио полез за пазуху за крестом, но Томпсон завизжал и забился еще сильнее.
— Нет! — вопил он, дергая стремительно чернеющим лицом. — Убери это! убери!
— Но последнее причастие…
Томпсон продолжал вопить и делать неверные движения окровавленными синими руками, точно отталкивая что-то от себя. Ноги его скребли по земле, загребая палые листья.
Потом он затих.
Только тогда священник сумел приблизиться к нему. Он наклонился над лежащим и приподнял веко. Потом перекрестил тело и обернулся к остальным.
— Умер, — сказал он. — Я полагаю, надо все же похоронить его по-христиански. Земля здесь мягкая. Вы справитесь, Арчи?
Молодой человек оторвал напряженный взгляд от лица умершего.
— Да, — сказал он, — да, конечно. Господи, до чего же жутко он выглядит!
— Это земляная змейка, — машинально ответил отец Игнасио. — Когда она кусает, всегда так…
— Да, — молодой человек нервно хихикнул, — до чего своевременно это случилось, верно?
— Не говорите так, — строго сказал отец Игнасио. — Хотя, впрочем… да, конечно. Интересно, можно ли это рассматривать как Божью кару?
Мэри отчаянно плакала. Отец Игнасио неуверенно потрепал ее по плечу:
— Все уже позади.
— Почему он сказал… — всхлипнула она.
— Что?
— Нелюди. Про то, что мы… Отец Игнасио, мне страшно.
Он на миг задумался.
— Мне тоже, моя дорогая. Мне тоже.
«Fidelium Deus omnium Conditor et Redemptor, animabus famulorum famularumque tuarum remissionem cunctorum tribue peccatorum: ut indulgentiam, quam semper optaverunt, piis supplicationibus consequentur…
Per omnia saecula saeculorum».
Сырой
холмик, укрытым дерном, шаткий крест…— Amen, — проговорил он, поднимаясь с коленей.
Влажная ветка скользнула по его лицу — точно женские пальцы, и он вздрогнул от этого прикосновения.
— Отец Игнасио. — Мэри подняла к нему опухшее от слез, все в красных пятнах лицо.
До чего же она все-таки, бедняжка, некрасива, неожиданно для себя подумал он.
— Да, дорогая?
— Я хочу… покаяться.
— Да, дорогая…
Он оглянулся на Арчи и Элейну, они стояли, взявшись за руки, растерянные и неподвижные, точно дети, и сказал:
— Отойдем, дочь моя.
За огромным деревом, к которому он прислонился спиной, она горячо прошептала:
— Это ведь Божья кара его постигла, да? Я тоже виновата. У меня были дурные мысли… плотские…
— Молись, — сказал он сурово.
Она глядела на него сухими отчаянными глазами.
— Как вы думаете, если бы ее здесь не было, он бы… посмотрел в мою сторону?
— Нет, — сказал он. — Ты не ровня ему, Мэри. И ты — невеста Бога.
И нехороша собой вдобавок. Этого он говорить не стал.
— Да. Да. И я хочу вернуться в монастырь.
— Человек слаб, — напомнил священник, — и лишь Господь дает ему силу. Ты права. В мире тебе нет места. Я напишу матери настоятельнице. А сейчас иди с миром, дочь моя.
— Спасибо, отец Игнасио. — Она вытерла слезы и улыбнулась. — Мне сразу стало так легко… Я вела себя как дурочка, да?
— Обстоятельства, — сказал он, — сложились так, что искушение оказалось слишком сильным. И тебе надо быть сильной. Увы, нас ждут трудности. Без Томпсона нам будет нелегко.
— Он был скверным? — спросила она с надеждой.
Так ей легче, подумал он. Томпсон был скверным человеком, и Бог покарал его, все правильно, все на своих местах.
— Худшее возобладало в нем, — сказал он, — полагаю, в других обстоятельствах он вел бы себя достойно до самого конца.
Он тихонько вздохнул. По крайней мере Томпсон был хотя и плохой человек, но человек.
— Выходит, — жалобно спросила она, — каждый человек прячет в себе зло? Даже я? Даже вы?
— Я не святой, — сухо сказал он. — Пойдем, девочка, здесь оставаться нельзя. Надо уйти отсюда до темноты. Запах крови может привлечь хищников.
Арчи, с карабином через плечо, пробивал путь через заросли. Нож в его руках почему-то казался непомерно тяжелым. «Томпсон, — подумал отец Игнасио, — делал это гораздо ловчее».
Теперь он шел позади всех, позади женщин, оскальзываясь и перебираясь через поросшие разноцветными грибами упавшие стволы.
Над головой смыкались темные листья. Если кто-нибудь, какая-нибудь тварь, прыгнет сверху на голову… У него было ощущение неотступного взгляда, от которого ломило затылок.