Возвращение магии

Взяв в ладони ее лицо, МакКена позволил себе прикоснуться пальцем к ее левой брови, и пройтись по ее теплой гладкой щеке. И от того, что не смог замаскировать нежность своего прикосновения, он заговорил с холодной бесстрастностью.

– Ты сейчас думаешь, что хочешь меня. Но ты изменишься. В один прекрасный день ты поймешь, что легко можешь забыть меня. Я бастард. Я слуга. Даже не самый важный слуга…

– Ты моя вторая половина.

Окунувшись в молчание, МакКена закрыл глаза. Он ненавидел свой собственный отклик на нежные слова и собственное удовольствия, когда впитывал их.

– Проклятие. Ты делаешь невозможным мое присутствие в Стоуни Кросс.

Алина отпрянула от него, и все краски слетели с ее лица.

– Нет. Не уходит. Прости, МакКена, я ничего больше не скажу. Ты ведь останешься, правда?

Он внезапно почувствовал горечь боли, которую непременно испытает, боль от смертельной раны, когда ему придется покинуть ее. Алине было девятнадцать. Ему остался один год с ней. Может, даже меньше. Тогда мир откроет для нее двери, а он станет опасным воспоминанием. Или хуже – стыдом. Она заставит себя забыть эту ночь. Она не захочет вспоминать, что говорила мальчику с конюшни, стоя на залитом лунным светом балконе. Но до тех пор…

– Я останусь так долго, как смогу, - сказал он глухо.

Радость вспыхнула в ее глаза.

– А завтра? – напомнила она. – Мы встретимся завтра у реки?

– Завтра на закате, у реки, - ответил МакКена, почувствовав утомление от вечно борьбы с самим собой, от вечно желания недоступного.

Похоже, Алина прочитала его мысли.

– Прости меня.

Ее тихий шепот рассыпался в темноте ночи, подобно лепесткам падающего цветка. И МакКена долго слышал его, пока спускался с балкона.

Когда МакКена растворился в тени ночи, Алина вернулась в свою комнату и прикоснулась к губам. Ее пальцы словно втирали его поцелуй глубоко в нежную кожу губ. Его рот был так горяч, и поцелуй оказался таким сладким и острым одновременно, приправленным ароматом яблок, которые он, наверное, стянул в кухне. Тысячи раз она представляла себе его поцелуй, но ничто не подготовило ее к такому чувственному взрыву.

Она хотела, чтобы МакКена заметил ее, как женщину, и, наконец, преуспела в этом. Но она не чувствовала триумфа, только отчаяние и безысходность, что были остры, как наточенное лезвие клинка. Она знала, что МакКена считает, будто она не понимает всей сложности ситуации, хотя на дела, она знала все даже лучше чем он.

С самой колыбели ей вдалбливали одно: люди их класса не сходятся с простолюдинами. Молодой человек, подобный МакКене, был недосягаем для нее. Все от самой верхушки до низов общества понимали и принимали такое положение дел, и боялись, что оно может измениться. Они с МакКеной могли бы с таким же успехом принадлежать разным видам, с горькой усмешкой думала Алина.

Но почему-то Алина видела МакКену не так как все остальные. Он не был аристократом, но и мальчиком с конюшни тоже. Если бы он был рожден в семье аристократов, он стал бы гордость всей палаты пэров. Было чудовищно несправедливо, что его жизнь началась так несчастливо. Он был умен, красив, трудолюбив и все же никогда не сможет преодолеть те условности и социальные ограничения, что он получил при рождении.

Она помнила тот день, когда он впервые появился в Стоуни Кросс Парке, маленьким мальчиком с неровно обрезанными черными волосами и глазами, что не были ни голубыми, ни зелеными, а застыли где-то посередине цветов. Согласно расползшимся слухам, он был незаконнорожденным ребенком деревенской девушки, сбежавшей в Лондон, забеременевшей и умершей при родах. Несчастливый малыш был отправлен обратно в Стоуни Кросс, где о нем заботились бабушка с дедушкой до тех пор, пока не стали совсем немощны. Достигнув возраста восьми лет, его направили в Стоуни Кросс Парк, где сделали мальчиком на побегушках. В его обязанности входила чистка туфель других слуг, помощь горничным, он таскал вверх и вниз по лестнице тяжелые ведра с водой, шлифовка серебряных монет, чтобы ни граф, ни графиня не видели и следа грязи, оставшихся от рук какого-то торговца.

Его полное имя было Джон МакКена, но в имении уже имелось три слуги с этим именем, так что решили, что мальчика будут назвать по фамилии, пока не дадут новое имя. Но об этом как-то позабыли, и он так и остался просто МакКеной. Вначале слуги вообще не обращали на него внимания, кроме, разве что, экономки, миссис Фэрклот. Она была широколицей, розовощекой женщиной, которая была единственным родителем для МакКены, которого он знал. На самом деле, даже Алина и ее младшая сестра Ливия были гораздо ближе к миссис Фэрклот, чем к своей матери. Не важно, насколько она была занята, экономка всегда находила время, чтобы поговорить с детьми, пожалеть ушибленный палец, восхититься пустым птичьим гнездом, или приклеить отколотый кусочек игрушки.

Именно миссис Фэрклот часто освобождала МакКену от его обязанностей, чтобы он мог поиграть с Алиной. Эти полдни были единственной радостью для МакКены в его странной и нелепой судьбе ребенка-слуги.

– Ты должна быть добра к МакКене, - сказала Алине миссис Фэрклот, когда та прибежала к ней с рассказом, как он сломал плетеную коляску ее куклы. – У него совсем нет семьи, одежды, вкусной еды на ужин. Пока ты играешь, он работает, чтобы содержать себя. И если он совершит слишком много ошибок, или кто-то просто подумает, что он плохой мальчик, его отошлют отсюда, и мы больше никогда его не увидим.

Эти слова крепко засели у Алины в голове и в сердце. С тех пор она стала защищать макКену, брать на себя вину за его промахи, делиться с ним сладостями, что привозил из города ее старший брат, и даже давала ему почитать уроки, которым обучала ее гувернантка. Взамен МакКена учил ее купаться, бросать гальку в воду, ездить верхом и свистеть, зажав листок между ее пальцами и губами.

Не смотря на то, чему верили все, даже миссис Фэрклот, Алина никогда не думала о МакКене как о брате. Родственные чувства, которые она испытывала к Маркусу, не имели ничего общего с ее чувствами к МакКене. Он был ее половинкой, ее компасом, ее прибежищем.

Было совершенно естественным, что когда она превратилась в женщину, он стал привлекать ее физически. Так же как и любую другую особу женского пола в Гэмпшире. МакКена вырос в высокого, сильного в кости мужчину с острым взглядом. Черты его лица сильные, четко высеченные, нос длинный и ровный, рот широкий. Его волосы доходили до подбородка и всегда были в очаровательном беспорядке, темные глаза опушены невероятно длинными ресницами. Компенсируя свой внешний вид, он обладал приятным чувством юмора и ослабляющим внимание шармом, так что скоро стал фаворитом и в имении и в деревне.

Ее любовь к МакКене заставила Алину желать невозможного: быть с ним всегда, стать его семьей, которой он никогда не имел. А вместо этого ей придется довольствоваться жизнью, выбранной для нее родителями. И хотя браки по любви среди представителей высшего класса уже не были чем-то предосудительным, Марсдены настаивали на традиционном браке по расчету. И Алина знала, что ей предстоит. У нее будет идеальный муж-аристократ, который использует ее как сосуд для вынашивания наследников, а сам будет проводить сезоны в Лондоне, довольствуясь кратковременными визитами в деревню летом и на осеннюю охоту. Год за годом она будет видеть одни и те же лица, слышать одни и те же сплетни. И даже наслаждение материнством будет отнято у нее. Слуги будут заботиться о ее детях, а когда станут старше, будут отосланы в школу за границу, так же как и Маркус когда-то.